Различные конфликты времен т. н. «арабской весны» на Ближнем Востоке и Северной Африке были в центре освещения всеми мировыми средствами массовой информации с 2011 по настоящее время. Именно в освещении этих событий широко использовались ложные новости (fake news). Также вполне вероятно, что в мировых СМИ (да и не только в них) освещение этих конфликтов означает также начало эры мира «постправды», в котором реальные события служат только общим фоном (или поводом) для текстов публикуемым в СМИ. Это мнение также подтверждается и тем, что, например по подсчетам газеты Washington Post, президент США Дональд Трамп за 4 года сделал не менее 30 573 ложных заявлений. Представляется, что Трамп был только символом «революции правды» охватившей с 2011 года практически все мировые СМИ.
Ложь всегда была частью работы журналистов, особенно военных корреспондентов. Подача фактов в нужном своему Министерству обороны ключе всегда была частью работы военных корреспондентов. Это часть политики войны. Как пример можно привести египетские иероглифы на памятниках фараонов описывающие несуществующие победы и замалчивающие понесенные поражения. Одному из наиболее известных генералов армии Конфедератов Гражданской войны США приписывают следующее замечание сказанное им после осмотра места сражения: «Представляете мой друг какие возможности это поле сражения дает врунам?»[1] [1]. С тех времен мало что изменилось в общем подходе к использованию лжи в освещении вооруженных конфликтов, поскольку информация это тоже оружие, которое иногда может стрелять в нужном направлении много лет спустя после окончания конфликта. Примеров тому множество: от мифа про 2 млн изнасилованных красноармейцами немецких женщин, до истории об иракских солдатах выбрасывавших младенцев из родильных домов в Кувейте, вымышленного приказа ливийского лидера Муаммара Каддафи о массовом изнасиловании женщин в 2011 году и зверствах сирийской армии и сил правопорядка в городе Джиср аль-Шугур в Идлибе. Распространение подобных историй имеет вполне прикладную цель – нанести максимальный ущерб врагу любыми доступными способами. Распространение ложной информации – это такая же часть войны как танки, самолеты, артиллерия, ракеты и, с недавнего времени, БПЛА. Американские либеральные СМИ подав военную победу в весенней кампании 1968 года во Вьетнаме как поражение армии США заставили Белый дом начать переговоры о перемирии, советская пресса своим весьма противоречивым освещением участия Советской Армии в Гражданской войне в Афганистане предопределила и крах ДРА как государства, и казнь президента Наджибуллы, распространенная врагами Саддама Хусейна ложь о наличии у Ирака оружия массового поражения не только позволила США и Великобритании начать Вторую иракскую войну но и породила практически все современные конфликты на Ближнем Востоке.
Однако пословица «правда является первой жертвой войны» получила новое качество в войнах начала XXI века. Это в общем то закономерно, поскольку меняется сам характер журналистики и методы получения информации. Если принять за исходную точку посыл о том, что основная цель журналиста в том, чтобы получить объективную информацию о значительных событиях, то в последние десятилетия достижение этой цели становится все более затруднительно.
Во-первых, этому есть вполне понятные коммерческие причины. Доходы от рекламы, за счет которых оплачивались командировки и страховки военных корреспондентов все больше перенаправляются на оплату рекламы на ведущих интернет-площадках. Провинциальная пресса, служившая более 100 лет надежным источником первичных фактов умирает быстрыми темпами не выдерживая конкуренции с информационными ресурсами интернет-платформ. В результате снижается и количество и качество подготовки профессиональных журналистов.
Во-вторых, замена профессионалов «общественным репортерством» оказалась беспочвенной фантазией судя по освещению многочисленными активистами ближневосточных войн.
Конечно, нельзя обвинять лишь интернет в деградации военной журналистики. Кроме потока ненависти, теорий вселенского заговора, пропаганды и лжи, интернет также дает доступ к неслыханному ранее объему информации. Практически любой желающий с «умным» телефоном и/или компьютером может получить доступ к информации, еще лет тридцать назад бывшей доступной только узкому кругу профессионалов. Демократизация информации по своему значению может сравнится разве что только с появлением печатных книг в XV веке или радио в начале XX века.
Конечно, как и книги и радио, интернет можно использовать как для «создания разумного, доброго, вечного», так и для «утверждения власти Сатаны». К полезным последствиям информационной революции можно отнести слом монополии элит на информацию. Преследование Ассанжа и Сноудена демонстрируют насколько важна эта монополия для правительств и элит и беспрецедентный уровень усилий для ее сохранения.
Значение интернета для успеха любого вооруженного конфликта хорошо демонстрируется тем фактом, что во всех недавних попытках государственных переворотов старая ленинская формула о захвате «почты, мостов и телеграфа» дополнена блокировкой интернета.
Проблема современного интернета не ложная информация, а обилие самой разнообразной информации, распространяющийся самыми разнообразными способами и по множеству каналов. Важные новости тонут в море тривиальных и малозначительных фактов. С уменьшением профессионалов в профессии пропадает способность в нескончаемом потоке информации выделить по настоящему важные новости. Большинство журналистов и тем более нежурналистов привыкли отождествлять понятия «факт» и «новость». Но в современном мире триллионы фактов и только несколько сотен «важных новостей». Умение выделять из фактов новости быстро теряется, что приводит к снижению качества контента всех, даже самых уважаемых СМИ с вековой репутацией. Добавим к этому, что отбор фактов, которые заслуживают стать новостями делают живые люди, и отбирают они их в соответствии со своим мировоззрением, пониманием конкретной ситуации и предпочтениями/установками главного редактора/редакционного совета. Поэтому любая история пишется как бы с конца – с того что кажется важным журналисту. К тому же журналисты очень консервативны, являются важной частью сложившегося миропорядка и им сложно разобраться и понять какой миропорядок формируется (или нет?) на наших глазах. Поэтому они инстинктивно склонны отвергать любую информацию не вписывающуюся в привычное мироустройство.
Все эти тенденции слились воедино и создали предпосылки к переходу в эру «постправды» в ближневосточных (и не только) конфликтах первой четверти XXI века. Кризисы в разных частях мира начинают пересекаться, заражать и усиливать друг друга. До 2014 года европейские лидеры мало интересовались тем что происходит в Сирии и Ираке. Однако победы «Исламского государства»[2] [2], массовая иммиграция беженцев из этих стран, террористические акты в Париже и Брюсселе показали насколько взаимосвязаны события и ситуации в самых разных частях мира. К тому же эти процессы послужили мощным импульсом к росту авторитарных националистических движений создавших реальную угрозу сложившемуся в Европе политическому консенсусу. Кризисы в Ираке и Сирии стали также одной из основных причин выхода Соединенного Королевства из Европейского союза[3] [3].
Ближний Восток всегда был точкой напряженности и нестабильности в мире, но, пожалуй впервые в истории нестабильность и конфликты на Ближнем Востоке приобрели глобальное значение. А алгоритмы освещения этих кризисов стали к середине 2023 года нормой освещения любых новостных событий (newsworthy events).
Во-первых, освещение любого кризиса, любого боестолкновения в первую очередь должно вызвать нужные эмоции у публики. Ничего не возмущает аудиторию как рассказы о варварских неизбирательных бомбардировках и обстрелах густонаселенных районов. Первый раз это особенно ярко проявилось в освещении штурма Мосула иракской армией и курдской пешмергой весной 2017 года. Ковровая бомбардировка города ВВС США оправдывалась изощренностью, жестокостью и подлостью ИГ[4] [4]. Эти объяснения ничем не отличаются от оправданий израильских бомбардировок Ливана в 1982, 1996 и 2006 гг.., Газы в 2008, 2009 и 2014 гг., американских бомбардировок Югославии в 1999, Ирака в 1991 и 2003 и сирийских обстрелов и бомбардировок Восточного Алеппо в 2013-2015 гг.. Ни одна система вооружения ни один, даже самый умелый и опытный наводчик не в состоянии полностью исключить жертвы среди гражданского населения. Высокоточное оружие и доктрина «хирургических ударов» внедренная в СМИ благодаря министру обороны США Дональду Рамсфельду на деле оказались мифом. К тому же никто не обращает внимание на то, что точность самого «высокоточного» оружия зависит и от информации на основании которой происходит целеуказание. Хорошими примерами этой зависимости являются поражение ракетным ударом ВВС США комплекса зданий посольства КНР в Белграде в 1999 году и расстрел афганской свадьбы ракетой запущенной с американского БПЛА в 2008 году.
Однако, в репортажах мировых СМИ о гражданских смертях при ударах коалиции в Югославии, Ливии, Сирии, Ираке и Афганистане не упоминается, зато о «зверских бомбардировках лагерей мирной оппозиции кровавым режимом» Башара Асада и ВКС РФ вещалось «из каждого утюга». Стандартным алгоритмом реакции основных международных СМИ на такие обвинения стало «это не новость» — «это уже старая новость». Обычно этого хватало, чтобы даже самые очевидные случаи уничтожения гражданского населения оставались незамеченными. Второй, хорошо отработанный алгоритм если первый не сработал – обвинить в этом «бесчеловечном акте» кого-нибудь еще не особенно заботясь о правдоподобности таких обвинений. Отсюда и «русская бомба» аккуратно залетевшая в окно и уложившаяся на кровать в Хомсе, и «соперничавшая группировка «Талибан»» оставившая на месте свадьбы воронки пятиметровой глубины и осколки «схожие с используемыми ВВС США» и «самоподрыв ракет приготовленных к пускам по целям в Израиле» на базах «Хиезбаллы». Дружественные СМИ как правило подхватывает эти невероятные объяснения, что позже прилетает бумерангом, когда все больше фактов становится известным и продолжение линии «это не мы» только подчеркивает вину лиц и организаций совершивших такое деяние.
Во-вторых, освещение войны в СМИ должно создавать чувство удовлетворения у публики и государственного аппарата о том, что «жестокие авторитарные режимы» задавлены санкциями и вот вот рухнут. При этом реальность не играет никакой роли. Прекрасными примерами являются Иран и Сирия.
Несмотря на 43 года плотного санкционного давления Иран не только выжил, но и создал мощную и практически самодостаточную оборонную промышленность и вооруженные силы. При этом семьи иранской элиты прекрасно устроены в Европе и Северной Америке и не испытывают никаких сложностей или недостатка в средствах.
Похожая ситуация и с сирийскими элитами. Семья Башара Асада и его ближайшее окружение ( семьи Шалиш, Хамсо, Шаукат и т. д.) не только сохранили но и улучшили свое материальное положение и успешно ведут бизнес не только в Сирии, но и в Европе и США.
СМИ предпочитают молчать о том, что экономические санкции против ближневосточных государств (прежде всего Сирии, Ирана и Афганистана) причиняют неисчислимые страдания населению и препятствуют доставке гуманитарных грузов[5] [5]. В Сирии по данным ООН односторонние санкции США привели к коллапсу системы здравоохранения, повышению цен на пшеничную муку на 300% и на рис на 650%, как и в Ираке в 1990-2003 гг, где санкции уничтожили и экономику и общество. Именно санкции США и ЕС стали одной из основных причин эмиграции из Сирии не менее чем 4 млн человек. Все основные организации занимающиеся гуманитарной помощью осуждают односторонние санкции и то, как они усиливают страдания причиняемые войнами.
От голода, отсутствия медицинского обслуживания, нехватки воды вызванных фактической экономической блокадой Сирии, Афганистана, Ирака (до 2003 г.) и Ирана погибло возможно больше гражданских, чем в военных действиях на территории этих стран. В докладе ООН отмечается, что «британские доктора, работающие в Алеппо считают, что более 80% нуждающихся в экстренной помощи умирают от своих ран и болезней поскольку оказание такой помощи крайне затруднено в связи с отсутствием медицинских препаратов, оборудования и лекарств». Экономические санкции привели к катастрофическому падению уровня жизни в этих странах, но так и не вызвали народной революции и смены режимов, в чем изначально и был смысл введения изощренного санкционного режима.
Однако считать, что журналисты просто переписывают методички и официальные комментарии было бы верхом наивности.
Любой военный корреспондент стремится добыть информацию на поле боя или из источников близких к каждой из воюющих сторон. Проблема возникшая у военкоров в самом начале современных ближневосточных войн заключалась в том, что США и их союзники всячески препятствовали поездкам журналистов на подконтрольные правительствам Сирии, Ирака и Афганистана территории, а поездки на территории контролируемые повстанцами могут окончится печально для самих журналистов. ИГ имеет привычку убивать всех иностранцев, «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в России) чуть менее кровожаден и предпочитает брать кафиров (неверных), особенно европейцев, в заложники и требовать астрономические выкупы, которые не может себе позволить ни одна компания страхующая сотрудников СМИ от вреда жизни и похищений. «Талибан» применял похожую тактику в отношении иностранных журналистов до захвата Кабула в августе 2021 года. Не многим лучше ситуация и в Иране где правящий режим стремится показывать только то, что соответствует «линии партии».
Тем не менее по необъяснимым причинам те же медийные организации безоглядно доверяют источникам с подконтрольных этим группам территорий, которые подконтрольны той самой оппозиции, которая имеет привычку убивать всех несогласных или брать их в заложники. Оправдание тем, что такие источники независимы не выдерживают критики. Так любые «гражданские репортеры» в Восточном Алеппо могли постить сообщения только имея на то разрешение ИГ. Это вообщем закономерно – все из групп или движений участвующих в войне позволяют публикацию только таких сообщений, которые доносят до мировой общественности их программу и точку зрения. Но их вины в этом нет – в конце концов они воюют. Однако СМИ принимают их сообщения как истину в последней инстанции. Например все видеоролики из Восточного Алеппо показывали страдания мирных жителей, но не было ни одного ролика показывающего приблизительно 10 000 хорошо вооруженных радикалов прятавшихся за их спинами.
В этом также нет ничего нового. Все современные войны на Ближнем Востоке начались с гигантской лжи о наличии у Саддама Хуссейна оружия массового поражения. Источником этой лжи были несколько оппозиционных иракских деятелей. Доверия им прибавлял тот факт, что до своей эмиграции некоторые из них занимали высокие посты в правительстве и/или партии Баас. Никого на Западе не интересовало, что эти деятели покинули страну присвоив значительные средства и находясь под следствием и/или судом. Такой же сценарий самообмана был повторен в Ливии, где заявления скрывавшихся в Европе коррупционеров режима Каддафи о приказе полковника о массовых изнасилованиях были использованы как повод для НАТОвских бомбардировок страны. Большинство военных репортеров в беседах с источниками игнорируют причины по которым им рассказывают те или иные факты. Зачастую сообщенные факты не находят подтверждения даже при поверхностном анализе. Так, будучи в Тегеране в конце февраля 2019 года автор не нашел никаких признаков широкомасштабных протестов, о которых после событий 14 февраля трубили все оппозиционные СМИ. Вместо этого на местах массовых протестов якобы передававшихся оппозицией в режиме реального времени можно было заметить несколько скучающих полицейских и молодых людей в штатском активно снимавших пустые улицы. Один местный журналист работавший на международное сетевое агентство так объяснил этот диссонанс: «Западные редакторы нам не поверят, потому что эмиграция и ее медийные организации убедили их в том, что здесь существует широкое протестное движение. Если мы этого не подтвердим, они подумают, что правительство нас либо купило либо запугало».
Поэтому любая информация о конфликтах на Ближнем Востоке (и о вооружённых конфликтах в целом) должна восприниматься с большой долей скептицизма. Каждый из участников вооруженного конфликта преследует свои цели и публикует только ту информацию которая поддерживает его позицию.
Особенности освещения ближневосточных конфликтов еще и в том, что местная и региональные составляющие занимают в них далеко не основное место. Ливия, Ирак, Сирия и Афганистан являются территориями на которых разыгрываются конфликты иностранных игроков, Саудовской Аравии, Ирана, Турции, США, Франции, Китая, Израиля, Катара и России. Именно иностранные игроки подливали масла в огонь ближневосточных конфликтов. Во многом их роль в сирийском и ливанском конфликтах схожа с ролью великих держав, которую они играли в регионе до 1914 года. Ни один из иностранных игроков не заинтересован в объективном освещении этих конфликтов точно также как и локальные оппозиционные группы и движения.
Это сильно влияет на выбор новостей из потока фактов. Так например ВКС РФ и сирийские ВВС были осуждены всеми новостными агентствами и ведущими западными каналами на основании неподтвержденных сведений о ковровых бомбардировках Восточного Алеппо и Восточной Гуты. Те же новостные агентства и каналы ничего не сказали про полное уничтожение Мосула в Ираке и Ракки в Сирии, где, в отличие от Гуты и Алеппо, не осталось ни единого целого строения, а погибшие видимо исчисляется многими тысячами мирных жителей. Такое же молчание СМИ хранят и по поводу бомбардировок н. п. Дума в Сирии.
Даже когда правда пробивает себе дорогу, редакторы прячут ее в глубине толстых газет как было с историей о оружии массового поражения Ирака или она выплывает через несколько лет мельком на парламентских слушаниях, как это случилось с бомбардировкой молочной фабрики Абу Грейб в Багдаде в 1991 году.
С тех пор замалчивание неудобных фактов превратилось в норму западной военной журналистики. В западной прессе не было ни одного репортажа из стертой с лица земли Ракки, из разграбленного бандитами Африна или Идлиба контролируемого сирийской оппозицией.
Все это свидетельствует о том, что государства в последние десятилетия принимают гораздо более активную роль в формировании того как освещаются вооруженные конфликты. Это в равной мере относится ко всем государствам прямо или косвенно участвующим в вооруженных конфликтах. Все государства следуя примеру Пентагона в последние 20 лет начали активно использовать не только свои службы связей с общественностью но и частные PR -агенства для формирования нужного им нарратива о том или ином вооруженном конфликте.
Это привело к созданию целой индустрии нужных заказчику сюжетов не имеющих ничего общего с реальностью. Начало было видимо положено сюжетом и затем показаниями девочки курдянки, якобы работавшей волонтером в одном из кувейтских родильных домов. Она не моргнув глазом поведала леденящую душу историю о том, как на ее глазах иракские солдаты совершали ужасные зверства. На проверку оказалось, что вся эта история полная фикция. Девочка оказалась дочерью посла Кувейта в США никогда не работавшая в системе здравоохранения. Однако все сомнения в правдивости ее рассказа были проигнорированы и ее рассказ в Конгрессе помог убедить скептически настроенных конгрессменов и сенаторов в необходимости вторжения в Кувейт. Аналогичный сценарий с практически такими же картинками и показаниями (разница только в мизансцене созданной СNN в арендованной белградской студии) был разыгран на европейском и американском телевидении перед началом балканских войн. Классикой стала также фотография Александра Литвиненко, поставленная специалистами из PR-агентства «Репортеры без границ» по заказу Б.А.Березовского. Но особый размах «креативные свидетельства» приобрели в ливийской и сирийских войнах. Масштабными постановками грешит также и иранская эмигрантская оппозиция.
Объективному освещению вооруженных конфликтов также не способствует сиюминутность освещения. Аудитория хорошо воспринимает репортажи о бомбардировках и обстрелах, которые тут же забываются. Никому не интересно и не выделяется денег на сколь-нибудь глубокое и продолжительное освещение вооруженных конфликтов. Поэтому, например, после «победы над «Талибаном»» в 2002 году никому не были интересны репортажи Клавдии Рицци и Патрика Кокберна из Афганистана о том, что никакой победы не случилось, а произошло просто тактическое отступление талибов для перегруппировки. Что и было наглядно доказано последующими событиями. И это еще одна закономерность. Количество профессиональных военкоров уменьшается (Россия исключение), закрываются корпункты не только в горячих точках но и в странах не относящихся к ЕС и Северной Америке, быстро уменьшается количество изданий, а в оставшихся остался самый базовый минимальный персонал. За 10 лет с 2007 по 2017 количество занятых в американских СМИ уменьшилось на 45%. Военный журнализм становится очень затратным занятием. Журналисты требуют бронежилетов, водители требуют бронированных автомобилей и платы за риск, переводчики отказываются работать без рабочей визы в одну из безопасных стран, стоимость страховок военных журналистов с 2015 по 2022 год возросла в три раза. Все это делает военную журналистику экономически невыгодным занятием с точки зрения редакторов на фоне перехода бОльшоей части рекламодателей в Гугл и Мету.
Поэтому большинство репортажей на темы связанные с ближневосточными конфликтами рождаются не в Багдаде, Тегеране, Дамаске, Кабуле, Триполи или Бенгази, а в лучшем случае в кафе и ресторанах Тель-Авива, а чаще всего в Лондоне, Париже, Нью-Йорке или Риме. Поэтому качество таких репортажей будет неизбежно снижаться. Джон Ллойд, первый шеф бюро «Файненшл таймс» в Москве не так давно на лекции в Московской школе политических наук предсказал смерть традиционной военной журналистике. Он отчасти прав, военная журналистика в целом становится все более уделом самопровозглашенных гражданских военкоров, зачастую не знающих даже географии тех стран, о которых они пишут. Тоже самое относится и к предмету и к экспертам – в недавнем интервью британскому SKY NEWS отставной генерал-лейтенант британских ВВС заявил, что «реформы Сердюкова уничтожили российские военно-воздушные силы от которых осталась одна ржавеющая армейская авиация…».
Военная журналистика сейчас на перепутье и в только время покажет в каком формате она будет востребована в конфликтах XXI века.
[1] [6] Robertson, James I. Stonewall Jackson The Man, The Soldier, The Legend. New York: Macmillan Publishing Co, 1997, с.293
[2] [7] Организация запрещена в России
[3] [8] https://cvir.st-andrews.ac.uk/articles/10.15664/jtr.1298/print/ [9]
[4] [10] Детальный анализ был опубликован в The New York Times: https://www.nytimes.com/interactive/2021/12/18/us/airstrikes-pentagon-records-civilian-deaths.html [11]
[5] [12] https://theintercept.com/2023/02/19/syria-earthquake-us-sanctions/ [13]; https://www.pbs.org/wgbh/frontline/article/taliban-takeover-how-frozen-assets-foreign-aid-impacts-afghanistan/ [14]; https://www.nrc.no/news/2019/august2/aid-work-in-iran-at-risk-due-to-u.s.-sanctions/ [15] — это только небольшой список публикаций детально описывающих реальный эффект от санкций.