Новые элементы ближневосточной политики США в контексте «иракского кризиса»

П.А. Синовец

Новое тысячелетие подарило международной безопасности ряд новых вызовов как на региональном, так и на глобальном уровне. Характерно, что сегодня оба эти уровня взаимно дополняют друг друга, не исключая воздействия региональных проблем на глобальную стабильность в целом. Именно такой региональный вызов представляет собой проведенная США в Ираке в 2003 году военная операция, которая стала очередным узлом противоречий в Ближневосточном регионе прежде всего с точки зрения собственных последствий и их воздействия на трансформацию политики единственной в мире сверхдержавы.

Итак, каковы же были основные стратегические задачи Вашингтона в 2003 году, то есть в период операции «Иракская свобода»? Хотелось бы оговориться, что здесь идет речь о конкретных целях, путь к которым должна была открыть война в Ираке.

1. Создание в регионе пояса демократических государств, которые в перспективе заменят диктаторские режимы «государств-изгоев», а также некоторые полуавторитарные режимы других арабских стран. Предполагалось, что после свержения режима С. Хусейна начнется строительство демократического государства в Ираке, что повлечет за собой общую демократизацию региона. Основой такого проекта стала «программа Большого Ближнего Востока». В целом, речь шла о создании и контроле нового геополитического макрорегиона — Большого Ближнего Востока. Этот макрорегион объединяет Египет, Израиль, арабские страны Ближнего Востока, Турцию, Закавказье (Азербайджан, Армению, Грузию), пять государств Центральной Азии (Казахстан, Киргизию, Таджикистан, Туркмению, Узбекистан), Иран, Афганистан и Пакистан. При этом систему контроля предполагалось создать в тесном взаимодействии с ближайшими союзниками США — Турцией и Израилем.

Таким образом, реализация «программы Большого Ближнего Востока» позволила бы решить целый комплекс задач, начиная с проблемы безопасности Израиля и заканчивая установлением контроля над основными энергетическими ресурсами региона, что имеет важнейшее геополитическое значение для будущего Соединенных Штатов.

Один из способов «вовлечения» этого макрорегиона в демократическую орбиту США видели в активном использовании национальных вооруженных сил, экспорте демократии западного образца и укреплении основ рыночной экономики.

2. Сдерживание наиболее антиамериканского режима Ближнего Востока, а именно — исламского режима, существующего в Иране с 1979 года. Предполагалось, что в результате демократизации Ирака повысится эффективность этой политики, которую уже десятилетие практикует Вашингтон. Идея, сформулированная еще при администрации Б. Клинтона, является частью концепции «двойного сдерживания» Ирана и Ирака, в рамках которой предлагалось использовать механизм экономических санкций и политического бойкота с целью свержения существующих режимов и демократизации внутриполитической системы указанных государств. К концу 90-х годов эта политика была признана неэффективной, после чего весь мир в 2003 году имел возможность наблюдать за американской военной операцией против Ирака, которая, по сути, стала началом воплощения давно задуманного.

3. Нейтрализация конфликтного потенциала Ближнего Востока. По оценке целого ряда американских специалистов в области геополитики, Ближний Восток обладает наибольшим конфликтным потенциалом, представляющим для США непосредственную угрозу, и поэтому требует американского вмешательства. Особой угрозой безопасности американские аналитики называли распространение ядерного оружия в регионе. Именно эта проблема наряду с терроризмом по сегодняшний день занимает лидирующие позиции в списке основных угроз национальной безопасности США.

До последнего времени ядерное сдерживание считалось универсальным путем предотвращения агрессии, однако после 11 сентября это утверждение было пересмотрено на наивысшем уровне. Впервые такая мысль прозвучала в знаменитом выступлении Дж. Буша-младшего в Вест-Пойнте в мае 2002 года. «Сдерживание невозможно, если нерациональные диктаторы, которые обладают оружием массового уничтожения, способны поставлять это оружие или ракеты террористическим союзникам». Возможность связи между так называемыми государствами-изгоями и известными террористическими организациями побуждает администрацию Дж. Буша-младшего характеризовать эту группу государств как «террористические».

Именно против таких «террористических» режимов и направлены «проактивные усилия» относительно укрепления режима нераспространения ядерного оружия. Согласно с положениями Стратегии национальной безопасности 2002 года, которые составили так называемую доктрину Буша, «маловероятно, что сдерживание, основанное только на угрозе возмездия, сработает против более склонных к риску лидеров «государств-изгоев», которые способны поставить на карту жизни своих соотечественников и благосостояние народов». Таким образом, опираясь на положение о «неминуемой угрозе», «Соединенные Штаты, в случае необходимости, будут действовать на опережение». Стратегия национальной безопасности 2002 года теоретически обосновывает переход США от сдерживания агрессора существующим военным потенциалом государства к активному применению этого потенциала.

Эти положения составили идейную основу военной операции США против Ирака в 2003 году, когда Вашингтон фактически воплотил этот принцип в жизнь.

Насколько эффективным оказалось выполнение поставленных задач, демонстрирует нам современная практика, а именно такие события, как начало гражданской войны в Ираке и активизация деятельности различных террористических группировок на территории государства, стремительное развитие иранской ядерной программы, общий рост антиамериканизма в регионе.

Здесь представляется целесообразным говорить непосредственно о реализации поставленных задач, поскольку этот процесс ярко отражает те изменения, которые сама ситуация привнесла в формирование политики США.

1. В качестве возможных геополитических сценариев на Ближнем Востоке на один–два года уже в конце 2003 года учеными рассматривалось два варианта: пессимистический и оптимистический. Пессимистический вариант предполагал резкую дестабилизацию региона в случае обострения противоречий между США и Израилем, с одной стороны, и арабскими странами — с другой.

После свержения С. Хусейна руководство арабских стран увидит все больше исходящих со стороны США угроз для их политического, идеологического и экономического положения. Все это может привести к возникновению организованного противодействия США и Израилю как главному американскому союзнику. К тому же высокий уровень антиамериканских настроений в арабском обществе обеспечит необходимую поддержку населения.

Наиболее действенным способом борьбы с США станет поддержка вооруженного сопротивления в Ираке, а также террористических организаций, действующих в Палестине.

Оптимистический вариант допускал возможность для США в краткосрочной перспективе создать работающую систему безопасности в Ираке, которая быстро принесет определенные положительные результаты. Вопреки противодействию части арабского общества, США смогут взять под контроль антиамериканские настроения, в том числе и за счет давления на Израиль в палестинском вопросе.

К сожалению, второй сценарий не оправдался, и на сегодняшний день идея создания «Большого Ближнего Востока» во главе с демократическим Ираком представляется довольно фантастичной. Активизация противостояния шиитских и суннитских группировок на территории Ирака, рост террористической деятельности все больше толкают американскую администрацию к осознанию необходимости вовлечения арабских государств Ближнего Востока и Ирана в решение иракской проблемы.

Решительную поддержку этой тактике сегодня оказывает посол США в Ираке Залмай Хализад. Он считает, что, поскольку и арабские государства и Иран оказывают существенное влияние на шиитские и суннитские слои населения Ирака, стабильное будущее страны без учета мнений этих государств практически нереально.

Вопросы привлечения арабских государств к решению будущего Ирака обсуждались еще в ходе президентских выборов 2004 года, когда кандидат от демократической партии Дж. Керри решительно выступал за включение Лиги арабских государств в переговоры с целью достижения «политического соглашения» по Ираку. Правда, Керри не упоминал Иран, однако сегодня практически все специалисты сходятся на мнении, что без участия Ирана эффективное решение иракского кризиса невозможно.

Зб. Бжизинский, в частности, в марте нынешнего года внес предложение созвать в Ираке «конференцию мусульманских соседей, заинтересованных в поддержании стабильности в Ираке и в предотвращении гражданской войны». В своей речи в Центре американского прогресса 16 марта 2006 года ученый подчеркнул, что стабилизация Ирака также совпадает с иранскими интересами.

Растущая поддержка в американских внешнеполитических кругах активного включения Ирана и арабских стран в мирные переговоры еще более усилилась вследствие мартовского всплеска насилия в Ираке. Для многих это стало сигналом к тому, что политика США по вытеснению вооруженных шиитских группировок во имя компромисса с суннитским населением потерпела крах, и страна все сильнее сползает в пропасть гражданской войны между суннитскими и шиитскими группами населения.

В связи с этими событиями особую обеспокоенность выразил З. Хализад, который в своем интервью журналу «Тайм» 20 марта 2006 года отметил, что Вашингтону необходимо «приложить максимум усилий для оказания международного давления на воинствующие иракские партии».

«Международное давление», о котором упоминал Хализад, прежде всего относилось к возможностям Ирана воздействовать на лидеров вооруженных шиитских формирований, а также соседних арабских государств, имеющих непосредственную связь с суннитскими инсургентами.

Очевидная поддержка Хализадом идеи вовлечения Ирана в урегулирование иракского кризиса активно поддерживается бывшим членом Совета национальной безопасности США Кеннетом Поллоком. В своем выступлении перед американскими законодателями Поллок заявил, что в прошлом году именно Иран дал указание военизированным шиитским партиям, более всего противодействовавшим политике США, пойти на сотрудничество с американскими официальными представителями для достижения промежуточного соглашения.

Поллок отметил, что основной причиной таких действий Ирана стало стремление избежать «гражданской войны и хаоса», которое он назвал «высшим приоритетом и основной озабоченностью Тегерана».

Основными противниками включения Ирана в переговоры о будущем Ирака являются те, кто все еще видят в Ираке эксперимент по внедрению демократии на Ближнем Востоке. В частности, к ним относятся советник по национальной безопасности Стивен Джей Хардли и министр обороны Дональд Рамсфельд.

Однако необходимо отметить, что сегодня позиции этих политиков лишены общей поддержки, о чем свидетельствуют как решение США о привлечении Ирана к разрешению «иракского кризиса», так и общая настроенность Вашингтона сесть за стол переговоров с Тегераном.

2. Данная тема может быть продолжена уже в рамках обзора выполнения второй задачи США, а именно — проблемы нейтрализации иранского режима. Вопреки ожиданиям Белого дома, операция в Ираке не только не сдержала Иран, но и стала тем стимулом, который подстегнул Тегеран к развитию своей ядерной программы и попытке обеспечения собственной безопасности путем заключения соглашений с соседями по региону (Договор с Сирией о военном сотрудничестве подписан 17 июня 2006). Кроме того, летом 2005 года к власти в Иране вновь пришли радикальные консерваторы во главе с М. Ахмадинежадом, сменив сравнительно более либеральный режим М. Хатами.

Сегодня во всем мире обсуждается заявление президента Ирана о том, что иранским ученым удалось добиться обогащения урана до уровня 3,5% содержания изотопа урана-235. На основе этого достижения президент ИРИ провозгласил свою страну новым членом «клуба ядерных государств».

Как считает А. Пикаев, заместитель председателя Комитета ученых за глобальную безопасность, «Иран в нашем понимании не считается ядерным государством. Но заявление Ахмадинежада является достаточно важным только потому, что Иран пересек определенную границу, а многие европейцы, в частности немцы, называли это красной линией, которую Иран не должен был переходить».

США назвали заявление президента Ирана «еще одним вызовом международному сообществу», подчеркнув при этом, что Иран в очередной раз вместо сотрудничества выбрал «путь неповиновения». При этом президент США Дж. Буш отказался даже исключить ядерный удар: все средства возможны, чтобы не допустить создания Ираном ядерного оружия.

Казалось бы, США демонстрируют завидную преемственность политики в отношении Ирана. В июне 2003 года Дж. Буш также говорил о возможностях разрешения «иранского кризиса» военными средствами в том случае, если Тегеран откажется выполнять требования МАГАТЭ, связанные с его ядерной программой. В то же время принципиальность позиции иранского руководства, которая также не изменилась с 2003 года (речь идет об отстаивании ИРИ своего права на овладение мирным атомом, что подразумевает создание полного ядерного цикла), привела к тому, что впервые с 1979 года Вашингтон не только выразил намерение лично вступить в переговоры с Тегераном, но и изъявил готовность поставлять Ирану технологии и товары "двойного назначения" — от запчастей для "боингов" до ноу-хау в области "мирного атома". Как сообщили 7 июня газета «Вашингтон пост» и другие американские СМИ, соответствующие положения содержатся в пакетном предложении, доставленном накануне в Иран верховным представителем Евросоюза по внешней политике и политике безопасности Хавьером Соланой. Разумеется, это возможно в том случае, если Иран пойдет на компромисс согласно требованиям международной шестерки переговорщиков (государств — постоянных членов СБ ООН + Германия).

Вероятно, подобные изменения в политике США происходят именно в силу осознания ошибок, допущенных при проведении военной операции против Ирака. Сегодня сама мотивация вторжения в Ирак продемонстрировала свою нежизнеспособность. Согласно заявлению, сделанному Д. Рамсфельдом 10 мая с.г., информация разведки о наличии ОМУ в арсеналах С. Хусейна оказалась ложной.

Все это подводит нас к рассмотрению третьего блока задач, поставленных еще Стратегией национальной безопасности 2002 года и касающейся прежде всего борьбы с распространением ядерного оружия.

3. На первый взгляд, текст новой Стратегии национальной безопасности от марта 2006 года не намного отличается от редакции 2002 года, поскольку содержит краткий обзор ее основных положений. Последний документ также утверждает необходимость «предотвращать попадание наиболее опасного в мире оружия в руки наиболее опасных в мире людей”.

Однако «СНБ-2006», на наш взгляд, является значительно более осторожной, и если распространение ядерного оружия остается проблемой номер один, то пути к ее решению стали значительно более умеренными. То есть документ отмечает необходимость «сдерживать, предотвращать, предупреждать попадание материалов (двойного использования) из стран, которые владеют ими, к «государствам-изгоям» или террористам». Однако сейчас СНБ делает ударение на дипломатических и юридических средствах решения проблемы. Довольно конструктивными выглядят предложения относительно реформирования ДНЯО, ст.4 которого дает возможность любому государству «разрабатывать военные технологии под предлогом развития гражданской ядерной программы».. Идея представляется довольно привлекательной, ведь современный кризис вокруг Ирана в существенной степени возник потому, что Исламская Республика настаивает на сооружении завода по производству тяжелой воды, а также реактора на тяжелом водороде, — сегодня эти технологии уже не используются в мирной атомной энергетике, но вполне пригодны для создания ядерного оружия.

В то же время стоит отметить, что современные предложения Вашингтона сейчас выглядят не как своевременные реформы, предложенные одним из лидеров режима нераспространения, а скорее являются попыткой Белого дома устранить последствия того массированного противодействия, которое повлекла за собой в мире «доктрина Буша» и связанная с ней военная операция против Ирака.

Таким образом, резюмируя проблему, можно сделать следующие выводы. Военная операция США в Ираке стала в своем роде фундаментальным событием с точки зрения трансформации некоторых элементов внешней политики США. Невзирая на то, что данная трансформация является следствием практической невозможности решения «иракской проблемы» исходя из прежних ориентиров американской политики, следствием ее являются изменения глобального характера. Прежде всего, это постепенное осознание невозможности коренного реформирования Ирака извне, игнорируя позиции ближневосточных государств, что, таким образом, отодвигает идею создания «Большого Ближнего Востока» на неопределенные сроки, уступая место идее практического вовлечения региональных акторов в строительство современной системы безопасности.

Одним из основных достижений этого процесса стало постепенное возобновление возможностей прямого диалога между Вашингтоном и Тегераном, события беспрецедентного за последние четверть века. Провал тактики «двойного сдерживания» подтолкнул Белый дом к эволюции своей тактики. От многочисленных угроз применения военной силы, экономического эмбарго и пропагандистской войны США пришли к решению сесть за стол переговоров с Тегераном в рамках обсуждения основных проблем безопасности в регионе. «Иракский кризис» и проблема ядерной программы ИРИ обнаруживают тенденцию к разрешению исключительно мирным дипломатическим путем, в то время как попытка перевести их в плоскость военного вмешательства грозит лишь спровоцировать эскалацию конфликта.

Нынешние изменения американской внешнеполитической линии нашли свое некоторое отражение в тексте Стратегии национальной безопасности за 2006 год, которая хоть и сохраняет прежние идеи «контрраспространения», однако на первый план выводит необходимость дипломатического урегулирования таких глобальных вызовов, как распространение ядерного оружия, а также юридического реформирования нормативно-правовой базы современной системы международной безопасности.

Начало