Саудовская Аравия и Иран в конфликтах на Ближнем Востоке

Л.М. Кулагина, В.М. Ахмедов

После вторжения США в Ирак политический ландшафт в регионе изменился коренным образом. Приход к власти в Багдаде представителей шиитской общины и курдского меньшинства на фоне планов американской администрации раздела Ирака по религиозному признаку обозначил новый конфликт на Ближнем Востоке на этно-конфессиональной основе, куда оказались напрямую вовлечены региональные соседи Ирака: Сирия, Иордания, Турция, Иран, Саудовская Аравия. Война в Ливане еще больше усилила религиозную напряженность в регионе. Прежние конфликты, в основе которых лежала борьба за власть и территории, показали свой разрушительный потенциал. Но столкновения на этнической или религиозной основе могут оказаться куда губительней по своим последствиям. Во многом искусственно подогреваемые суннито-шиитские разногласия становятся неотъемлемым элементом межгосударственных отношений. Проблематичность быстрого разрешения подобного рода конфликтов определяется тем обстоятельством, что сегодня в региональной политике ключевых стран Ближнего Востока активную роль играет глубокий исторический и религиозный контекст, что серьезно осложняет пути выхода из кризиса. Таким образом, конфликтный потенциал региона может стать еще более трудноразрешимым.

Подобное противостояние в наиболее рельефной и острой форме проявляется сегодня в отношениях двух давних региональных соперников — Саудовской Аравии и Ирана. Действительно, иранское присутствие в настоящее время особенно сильно чувствуется в самых болевых точках арабского мира – в Палестине, Ливане и Ираке. Данное обстоятельство не может не беспокоить саудовское руководство, которое при нынешнем монархе особенно активно стремится играть ключевую роль в регионе. Тем более что в последнее время в королевстве усиливается критика ваххабитского режима правления, все громче раздаются требования реформировать архаичную политическую систему, не стихают опасения в связи с возможным обострением внутренней борьбы за власть среди старших принцев королевской семьи, заметнее становится неэффективность многих попыток Эр-Рияда оказывать влияние на развитие региональной ситуации на фоне растущего влияния Ирана. Все это может подорвать усилия Саудовской Аравии по формированию новой внешней политики, призванной обеспечить королевству роль одного из ведущих региональных игроков. На официальном уровне в ходе публичных заявлений обе стороны стараются создать видимость дружественных отношений, но за их кулисами идет ожесточенная борьба между Исламской республикой и Саудовским королевством за влияние в регионе.

Деятельность Ирана на Ближнем Востоке определяется рядом важных факторов, оказывающих существенное влияние на его внешнюю политику. Это поддержка Ираном шиитской организации «Хизбалла», которую Иран использует для укрепления своего влияния в Ливане и как инструмент сдерживания Израиля. Иран вовлечен в межпалестинский и палестино-израильский конфликты. Палестинская проблема занимает одно из ключевых мест во внешней политике ИРИ. Иран рассматривает Палестину как часть исламской уммы и с этих позиций строит свою политику в отношении палестино-израильского конфликта. Он оказывает помощь и поддержку палестинской организации ХАМАС. Влияние Ирана на события в Ираке расширилось в силу его отношений с шиитской общиной в этой стране. США со своей стороны не препятствовали укреплению во властных структурах Ирака ставленников Тегерана, усилению шиитской милиции, ее вооружению и поддержке. В 2005 г. США допустили подписание между Ираном и Ираком двух важных соглашений. Одно касалось обмена разведданными в целях обеспечения безопасности и сохранения стабильности. Другое соглашение затрагивало вопросы развития двустороннего торгово-экономического сотрудничества и расширения объемов иранского экспорта в Ирак. И теперь Америке трудно бороться с иранским влиянием в Ираке. Иранское руководство удовлетворено победой на выборах в Ираке шиитского большинства. Оно выступает за сохранение нынешнего режима власти в Ираке, надеясь таким образом укрепить там доминирующие позиции шиитских сил.

Иран, несомненно, заинтересован в том, чтобы американские войска были вынуждены уйти из Ирака, после того как США, «надорвавшись» в ходе иракской кампании, окончательно откажутся от идеи проведения подобной операции против Ирана. Сегодня Иран является единственной региональной силой, которая может оказать влияние на иракских шиитов (60% населения Ирака) и даже попытаться поставить под свой протекторат шиитское государство на юге Ирака в случае, если таковое будет создано. Таким образом, Иран и без ядерного оружия может стать доминирующей державой в регионе.

Но позиции Ирана в Ираке не так однозначны. Стремление Ирана укрепить свое влияние в Ираке наталкивается на раскол в среде иракских шиитов и их руководстве, многие из которых надеются, что после вывода американских войск им удастся установить шиитскую гегемонию в стране. Принимая иранскую помощь, эти силы не стремятся уйти под протекторат ИРИ. Однако Иран решительно противодействует любым попыткам, ущемляющим его жизненные интересы. Политическое руководство ИРИ считает, что Иран должен наращивать свою оборонительную мощь для сдерживания внешних угроз и стремиться распространять свое влияние в регионе. В связи с этим иранский посол в Багдаде в январе 2007 г. заявил о планах ИРИ значительно расширить военное и экономическое сотрудничество с Ираком и открыть отделения Иранского национального банка в Багдаде и других иракских городах.

Иран существенно укрепил свои связи с Сирией в различных областях и фактически добился установления стратегического союза с этой страной. Примечательным в этом плане стал визит президента ИРИ Ахмадинежада в Дамаск в конце января 2006 г. Одной из важных задач данного визита было согласование позиций двух стран в условиях произошедших в регионе перемен со времени последнего визита Б. Асада в Тегеран осенью 2005 г., а также отработка совместных действий в ответ на предпринимаемые США попытки изолировать обе страны на международной арене. Тегеран подтвердил свою поддержку режима Б. Асада и его политики.

Такая позиция Ирана приобретала особое звучание для Сирии в условиях ведущегося международного расследования по делу Р. Харири. Иранская поддержка в какой-то степени способствовала локализации политико-пропагандистских последствий действий бывшего вице-президента САР А. Хаддама, открыто выступившего за смену правящего в САР режима, а также представляла собой своеобразный ответ невнятной позиции по этим вопросам Египта и Саудовской Аравии. В ответ сирийский президент поддержал суверенное право Ирана разрабатывать собственную мирную атомную программу. По некоторым данным, в ходе визита между Дамаском и Тегераном были заключены специальные соглашения на случай принятия международных санкций в отношении ИРИ и САР. Тегеран выразил готовность расширить рамки военно-технического сотрудничества с Дамаском и оказать необходимую финансовую и инвестиционную поддержку Сирии в целях преодоления негативных последствий экономического давления США для развития национальной сирийской экономики.

Сотрудничество между двумя странами в торгово-экономической и военно-технической сфере развивается давно, планомерно и успешно. Еще в феврале 2004 г. по итогам работы Высшей сирийско-иранской комиссии в Дамаске был подписан ряд важных документов в сфере торгово-экономического сотрудничества, создания зон свободной торговли, избежания двойного налогообложения. Сегодня Иран осуществляет в Сирии несколько крупных инвестиционных проектов. В частности, при участии иранского капитала строится и реконструируется ряд крупных промышленных предприятий: по производству легковых автомобилей, тракторов, удобрений. Иранская программа модернизации тракторного завода «Аль-Фурат» призвана довести его производственную мощность до 2,5 тыс. тракторов в год. Иранские специалисты реализуют проект технической модернизации металлургического комбината в г. Хама. Прорабатываются планы сооружения нефтегазопровода из Ирана через Ирак в Сирию и далее в Европу. Взаимодействие двух стран в сфере ВТС осуществляется в рамках действующей фактически на постоянной основе двусторонней комиссии, определяющей основные направления сотрудничества в сфере обороны, безопасности, отработки совместных войсковых операций. При этом акцент делается на совместные разработки в сфере оборонных исследований и военно-технических проектов.

В ходе визита в Дамаск министра обороны ИРИ А. Шамхани в конце февраля 2004 г. Б. Асад заявил, что Сирия заинтересована в расширении сотрудничества с Ираном в оборонной сфере; активизации поставок ВВТ, разработки совместных оборонных проектов. Иранская сторона серьезно отнеслась к просьбам Дамаска. А. Шамхани провел инспекцию сирийских военных заводов и предприятий с целью определения перспектив совместного сотрудничества. Особый интерес Дамаск проявляет к модернизации и укреплению своего ракетного вооружения, рассчитывая в этом на помощь Тегерана.

В основе сирийско-иранского сотрудничества лежит общность региональных интересов и схожесть позиций по ключевым проблемам Ближнего Востока. На данный момент ситуация в Ливане находится в шкале приоритетов сирийских и иранских стратегических интересов в регионе. Это было особенно хорошо видно во время последней войны в Ливане. Подозревая, что истинной целью военной операции Израиля в Ливане является не столько уничтожение «Хизбаллы», сколько нанесение удара по Дамаску и придание конфликту регионального характера с вмешательством США, Иран был вынужден открыто предупредить Израиль о серьезности последствий военных действий против Сирии. При поддержке Ирана Сирия рассчитывает ослабить международное давление на Дамаск относительно Ливана. Одновременно Сирия рассчитывает таким образом сохранить свое влияние на происходящие в этой стране процессы в условиях вывода сирийских войск. В свою очередь, Иран надеется на продолжение сирийской поддержки ливанской «Хизбаллы». Сирия и Иран рассматривают «Хизбаллу» и другие организации политического ислама (ХАМАС, «Исламский джихад») как серьезный фактор противодействия попыткам США и Израиля укрепить свои позиции в Леванте в ущерб сирийско-иранским интересам в этом регионе. Поэтому игнорировать роль Ирана в сирийских и ливанских делах и его союзнические отношения с этими странами не представляется возможным.

Активная политика Ирана на Ближнем Востоке вызывает обеспокоенность арабских стран с большинством суннитского населения. Это прежде всего касается Саудовской Аравии, которая рассматривает себя в качестве одного из главных игроков в регионе и считает ближневосточную политику Ирана угрозой своему влиянию и стабильности на Ближнем Востоке. В результате последовательной поддержки американской политики в регионе будь то в ходе ирако-иранской войны 1980-1988 гг., войны в Персидском заливе 1990-1991 гг. или войны в Ираке 2003 г., королевство оказывается сегодня заложником провала ближневосточной политики США. Сочувственное отношение значительных групп саудовского населения к борьбе суннитского сопротивления в Ираке и гордость победой исламского сопротивления в Ливане идет вразрез с линией официального Эр-Рияда. Серьезно озабоченные невиданным прежде размахом «такфириского» движения в регионе, начало которому было положено после ввода американских войск в Ирак, саудовские власти опасаются распространения подобных настроений внутри страны, в том числе среди шиитского населения своих восточных нефтеносных провинций. С другой стороны, тот факт, что Аравия является колыбелью ислама, а саудовский король носит титул «Хранителя двух святынь» (Мекки и Медины), неизбежно сказывается на внутренней и внешней политике королевства. Ислам — не просто идеологическая основа государственной власти и общества, это краеугольный камень, лежащий в основе самой саудовской государственности. Легитимность правящей семьи, возложившей на себя ответственность за сохранение «чистоты» мусульманской веры, во многом определяется служением исламу и защитой интересов арабо-мусульманской уммы. С этой точки зрения становится объяснимой болезненная реакция руководства Саудовской Аравии на происходящие в регионе процессы и ту роль, которую стремится играть в них Тегеран, воспринимаемый ваххабитским духовенством как антипод Эр-Рияда в мусульманском мире.

В то же время объяснение саудовской позиции исключительно стремлением защитить исламскую традицию в ее саудовском варианте было бы весьма неполным без учета региональных и геополитических амбиций монархии. Являясь одним из крупнейших в мире нефтеэкспортеров и владея одним из богатейших запасов углеводородного сырья на планете, Эр-Рияд сочетает идеологические мотивы своей внешней политики с попытками доминирования во всех уголках мусульманского мира, включая даже страны, где местные последователи ислама составляют конфессиональное меньшинство.

Одновременно в правящих кругах Саудовской Аравии есть сторонники и более умеренных позиций в отношении Ирана, выступающие за диалог с Тегераном. Но большая часть королевской семьи поддерживает политику жесткого противодействия иранской экспансии. В связи с этим ряд экспертов считают одной из главных причин недавней отставки саудовского посла в США Турки Аль-Фесала его расхождения с рядом старших принцев в оценках региональной ситуации и подходах королевства к решению ключевых ближневосточных проблем.

Взаимоотношения Ирана и Саудовской Аравии во многом определяются развитием внутриполитических событий в двух странах и их политическим устройством. Возникшая в ИРИ после революции 1979 г. политическая система обозначила поворотный момент в отношениях двух стран. Политическая организация Исламской республики полностью противоречит саудовской модели власти. В ИРИ многие высшие государственные посты занимаются на основе деловых и личных качеств претендентов, избираемых на всеобщих выборах. В Саудовской Аравии принцип меритократии при выдвижении на руководящие должности не работает. Там по-прежнему делается упор на родоплеменную, клановую, земляческую общность и личную преданность и лояльность.

Действующий в королевстве механизм преемственности власти оформился еще в 1930-х гг. в период правления основателя современного саудовского государства короля Абдель Азиза Аль-Сауда. Согласно ему, власть в королевстве носит наследственный характер и передается по старшей линии в роду представителям семьи Саудидов и связанных с ней родственными узами четырех крупнейших племенных кланов Саудовской Аравии. Статья 5 так называемого «Основного закона», принятого королем Фахдом в начале 1990-х гг., и созданный в 2000 г. совет из 18 старших принцев королевской семьи по определению преемственности власти несколько расширили возможности власти в вопросе выбора преемника. Принятый осенью 2006 г. закон о создании комиссии по принятию королевской клятвы внес определенные коррективы в статью 5 «Основного закона» и был направлен на создание защитных механизмов от внутрисемейной борьбы за власть, придание конституционности процессу ее передачи и несколько расширил круг участников механизма принятия решений и кандидатов на высшие должности в стране. Однако данные меры носили во многом косметический характер и не могли изменить сложившуюся практику в вопросе смены власти. Пока традиционный механизм работает достаточно устойчиво. Передача власти наследному принцу Абдалле после кончины короля Фахда в августе 2005 г. прошла без видимых конфликтов в правящей элите. Впервые в истории королевства к власти пришел выходец не из клана Судейри, представители которого традиционно правили страной после смерти Ибн Сауда. В то же время воцарение Абдаллы на саудовском престоле вряд ли могло свидетельствовать о серьезных переменах в вопросе о власти на верхних этажах правящей элиты. Скорее, это произошло в результате компромисса между соперничающими фракциями королевского семейства в целях сохранения преемственности саудовского курса.

Одним из первых указов новый король назначил в качестве наследника престола выходца из клана Судейри – Султана Бен Абдель Азиза, занимающего пост министра обороны с 1962 г. Таким образом, сохранился традиционный механизм смены власти и баланс сил в правящей элите. Власти королевства стремились объединить свои силы для решения стоящих перед страной весьма непростых задач. Речь шла прежде всего о выработке оптимального курса государственных реформ и противодействия терроризму. Однако как долго сможет сохраняться в неизменном виде достигнутый баланс сил, особенно с учетом тех изменений, которые произошли в королевстве и регионе за последние 10-15 лет, сказать сложно.

Вопрос о преемственности обострился во второй половине 1990-х гг. после резкого ухудшения здоровья Фахда и изменений в социально-экономическом положении королевства. Некогда сказочно богатая страна постепенно «беднела». Среднедушевой доход, составлявший в 1981 г. 14 тыс. долл. США, снизился в конце 1990-х гг. до 6 тыс. долл. Общее число безработных составляло в начале 2000-х. гг. порядка 23-25% экономически активного населения. Особенно велика была доля безработных среди женщин — 11,8%. Ежегодно на рынок труда выходили около 500 тыс. молодых саудовцев. Это достаточно большая цифра для 20-миллионного населения Саудовской Аравии. Не имевшее прежде долгов саудовское государство приобрело в конце 1990-х гг. дефицит госбюджета в размере годового ВНП. Саудовская монархия, доход которой от продажи нефти в 1981 г. составил 110 млрд долл. США, получила в 1998 г. всего 30 млрд долл. Негласные правила общественного договора, по которому клан Саудидов удерживал власть, а население получало субсидии, перестали устраивать сегодня многих в королевстве.

Сокращение бюджетных ассигнований на социальные проекты привело к росту дифференциации доходов подданных королевства. На этом фоне показная роскошь королевского двора и околодворцовой элиты не способствовала поддержанию атмосферы «социального мира». Тем более что в саудовском обществе обострялся конфликт, обусловленный демографическими, культурными факторами и проблемой смены поколений. Углублялись разногласия о путях развития королевства между так называемыми бэби-бумерами, сформировавшимися в 1960–1970-е гг. в американских университетах и занявшими руководящие позиции в эпоху богатств и изобилия, с одной стороны, и тем молодым поколением саудовских арабов, которые учились в саудовских университетах, воспитывались на основе теократических учебных программ и выдвинулись вперед в период «новой бедности» и экономических трудностей, — с другой. Борьба между «модернистами» и «консерваторами» по глобальным вопросам будущего развития страны лежала в основе тех подчас жестких разногласий и противоречий, которые тщательно старались гасить на вершине властной пирамиды. Однако сохранять прежнее равновесие становилось все труднее. Третье поколение в правящей королевской семье постепенно выходило на политическую авансцену и требовало своей доли власти. В целях сохранения баланса сил саудовскому руководству придется уже в ближайшее время приступить к разработке новой формулы власти, способной обеспечить доступ к управлению государством представителей нового поколения саудовцев, и не только из ныне правящей семьи. Это особенно актуально с учетом наличия в стране внесистемной оппозиции, ряды которой регулярно пополняются за счет выходцев из небогатых слоев городского населения и сельских мигрантов.

В этой связи борьба с бедностью и безработицей становится актуальной задачей саудовских властей. Тем более что благоприятная конъюнктура на мировых рынках нефти существенно облегчает ее решение. Расчетные данные на 2005 г. показали, что доходы от нефти при существовавшей конъюнктуре цен и уровне добычи нефти должны были составить от 160 до 180 млрд долл. Куда большую озабоченность саудовского руководства вызывает значительная религиозная оппозиция, которая не только потенциально угрожает стабильности страны, но и способна подорвать легитимность нынешней власти, основанной на принципах ислама и шариата. Углубляющееся в стране социальное неравенство, несомненно, служит питательной средой для роста оппозиционных настроений, которые в условиях отсутствия светских политических и общественных институтов канализируются в религиозной форме. Однако если треснувший социальный мир можно попытаться склеить путем массированных финансовых вливаний, то намного сложнее справиться с решением политических проблем общеарабского характера.

Эскалация напряженности в Ираке и Палестинской автономии приводят к тому, что призывы к джихаду становятся привычным элементом пятничных проповедей в мечетях королевства. Антитеррористическая операция саудовских сил безопасности в сентябре 2005 г. в Даммаме, одном из основных центров переработки нефти в королевстве, против группы Аль-Ауфи показала, что численность вооруженной исламской оппозиции значительно больше, чем считалось ранее, и не ограничивается лишь саудовской ячейкой «Аль-Каиды». К тому же вооруженная оппозиция пользуется симпатией и поддержкой различных групп населения страны, в том числе представленных в саудовских силовых структурах.

Стремление лидера иранской революции аятоллы Хомейни распространить иранскую модель на арабские государства Ближнего Востока надолго сформировало в правящей саудовской элите враждебный образ Ирана. Восточная провинция королевства не раз становилась свидетельницей экстремистских действий со стороны шиитских группировок, прежде всего проиранской «Организации исламской революции». Особую опасность Саудовская Аравия видит в возможности Ирана оказать влияние на шиитские движения в других арабских странах. Довольствовавшиеся ранее подчиненным местом в общественно-политической жизни арабских стран, сегодня шиитские общины стремятся получить доступ к управлению этими государствами по примеру Ирака. Но добиться успеха шиитские общины в арабских странах смогут только при поддержке Ирана. Именно различия между шиитским меньшинством и суннитским большинством в арабском мире являются важным элементом, определяющим сегодня отношения арабов и иранцев.

Наиболее ярко саудовско-иранское соперничество проявляется в Ливане, Палестинской автономии и Ираке. В этих странах Эр-Рияд и Тегеран поддерживают стороны с разными интересами. Эр-Рияд опасается, что утрата власти суннитами в Ираке может привести к потере влияния королевства на эту страну. Поэтому Саудовская Аравия весьма скептически отнеслась к выводам доклада американской исследовательской группы по Ираку Дж. Бейкера – Л. Гамильтона, которые предложили Вашингтону привлечь к решению проблем Ирака Иран и Сирию. В Ливане Саудовская Аравия поддерживает правительство Ф. Синьоры и «коалицию 14 марта», которые считаются продолжателями политики бывшего ливанского премьера Р. Харири, имевшего тесные связи с королевской семьей. Саудовская Аравия выступает против ливанской оппозиции, и прежде всего «Хизбаллы», стремится ослабить позиции Сирии в Ливане, подорвать сирийско-иранский союз. В Палестинской автономии в противовес Ирану Саудовская Аравия поддерживала лидера Палестинской национальной администрации М. Аббаса и до нескольких последних месяцев практически не контактировала с ХАМАСом.

В последнее время Эр-Рияд предпринимал активные шаги с тем, чтобы не допустить усиления иранского влияния в регионе. С этой целью в ходе двусторонних контактов с сирийским руководством саудовские политики пытались убедить Дамаск в бесперспективности долговременного сотрудничества с Ираном в условиях растущей международной изоляции Тегерана и сохраняющейся вероятности нанесения США и Израилем ракетно-бомбового удара по иранской территории. Одновременно в королевстве давали Дамаску понять, что, с одной стороны, Саудовская Аравия может способствовать возобновлению диалога Сирии с США, а с другой — обеспечить интересы Дамаска в Ливане. Ливан играет ключевую роль в этих политических расчетах Эр-Рияда. Именно поэтому в последние несколько месяцев саудовские руководители сделали несколько важных шагов навстречу Сирии. Королевство активизировало поиски мирного решения сирийско-ливанского конфликта. Зимой 2006 г. министр иностранных дел Саудовской Аравии С. Аль-Фейсал выразил заинтересованность королевства в сближении с Дамаском, в том числе и по иракской проблеме. В то же время саудовское посредничество в деле нормализации сирийско-ливанских отношений пока не принесло желаемых для Дамаска результатов. Эр-Рияд пока не смог убедить Дамаск в своей способности обеспечить сирийские интересы в Ливане. А вот союз с Тегераном позволяет Дамаску реализовывать свою главную идею – удержания контроля над Ливаном с целью обеспечения собственной безопасности.

Саудовская Аравия настороженно относится к ядерной программе Ирана. В большинстве арабских монархий Персидского залива поддерживают планы замораживания иранской ядерной программы, будь-то в рамках международных усилий или односторонних действий США. В то же время правящая элита королевства понимает, что американские силовые акции против ИРИ вряд ли будут отвечать интересам арабских государств с точки зрения сохранения безопасности в зоне Персидского залива. Большинство ближневосточных государств не поддерживает идею нанесения ударов по иранским объектам.

Складывающаяся сегодня в регионе политическая обстановка представляет опасность для всех стран Ближнего Востока. Угроза военных действий, исходящая от США, внутренняя нестабильность в ряде арабских стран могут в ближайшее время ввергнуть регион в «гонку вооружений». Это неизбежно негативно скажется на ближневосточных государствах. Для того чтобы добиться взаимного доверия и развития дружеских политических и экономических отношений, Ирану и Саудовской Аравии нужно пойти на определенные изменения своей внешней и внутренней политики. Поэтому особенно важно, чтобы Иран, Саудовская Аравия и другие страны региона объединили свои усилия посредством компромиссов и постарались разрешить спорные проблемы, совместно отстаивали региональные интересы. Тем более что у Саудовской Аравии и Ирана имеется определенный положительный опыт в налаживании двусторонних отношений и урегулировании региональных конфликтов. Последнее было продемонстрировано во время кровавых столкновений в Бейруте 23-25 января 2007 г. Тогда дальнейшую эскалацию насилия удалось прекратить. Сделано это было во многом благодаря совместным оперативным действиям саудовской и иранской стороны. Иран заинтересован в укреплении своих позиций в зоне Персидского залива, и этим продиктовано его стремление к нормализации отношений с арабскими странами Персидского залива как с политической, так и экономической точки зрения. Саудовская Аравия, используя свое влияние, могла бы помочь Ирану установить более тесные контакты с межарабскими и субрегиональными организациями типа Лиги арабских государств и Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ), чего уже длительное время добивается ИРИ. В свою очередь, Иран мог бы проявить большую готовность к компромиссам, например, в вопросе о принадлежности трех островов в Персидском заливе, право на владение которыми оспаривается ОАЭ. Таким образом, Иран мог бы снизить уровень опасений Саудовской Аравии и других арабских государств в отношении своих «экспансионистских» устремлений. Тем более что безопасность региона, по мнению иранского руководства, должна быть обеспечена исключительно силами прибрежных государств с обязательным участием Ирана.

Важным шагом на пути реализации единой системы безопасности в регионе явилось подписание в апреле 2001 г. пакта о безопасности между Ираном и Саудовской Аравией. Он включал такие положения, как совместная борьба с терроризмом и организованной преступностью, а также вопросы разграничения границ и территориальных вод. Аналогичное соглашение было подписано в октябре 2002 г. с Кувейтом. Весьма результативным стал визит эмира Бахрейна в Иран, не прекращались переговоры с ОАЭ о спорных островах в Персидском заливе.

Иран и Саудовская Аравия могли бы поддержать идею о превращении региона в зону, свободную от ядерного оружия, за которую высказались участники саммита ССАГПЗ весной 2006 г. Иран заинтересован в развитии экономических и торговых связей с Саудовской Аравией и другими арабскими странами региона. Приток дополнительных капиталов в иранскую экономику способствовал бы ее развитию и ослабил нефтяную зависимость. Используя свои отношения с США, Саудовская Аравия могла бы стать посредником в урегулировании американо-иранского конфликта.

Начало