Китай и режим экономических санкций в отношении Ирана

Н.А.Кожанов

Наиболее открыто из всех дальневосточных стран существующий санкционный режим не принял Китай, выступающий в поддержку иранского права на мирный атом. Даже голосуя за принятие новых резолюций Совбеза ООН, представители КНР всегда заявляют, что «санкции, особенно принятые в одностороннем порядке, не помогут решить» проблему ИЯП.[i] Свои слова в этом вопросе китайцы традиционно сопровождали практическими шагами, за что Пекин не раз обвинялся Соединенными Штатами и Евросоюзом в попытках подрыва международного санкционного режима в отношении Тегерана, а также в поставках Ирану товаров двойного назначения.[ii] США, несмотря на тесные отношения с КНР, даже применили свое законодательство против нескольких китайских компаний, предположительно экспортировавших в ИРИ химические материалы, которые могли быть использованы в военной промышленности.[iii]

Во время подготовки СБ ООН резолюции №1929 представители КНР приложили все усилия, чтобы максимально выхолостить текст, оставив в нем только положения непосредственно связанные с режимом ДНЯО.[iv] После принятия Совбезом документа (все же предусматривавшего определенные меры в отношении военной промышленности и финансового сектора экономики Ирана) они немедленно заявили, что санкции не должны нанести вред иранскому обывателю и не закрывают для Тегерана путь к переговорам.[v]

Такая позиция КНР объясняется вовсе не «борьбой за справедливость» или желанием Пекина исполнить обязательство перед потенциальным стратегическим партнером на Ближнем и Среднем Востоке, а простым прагматичным расчетом: Иран выступает важным элементом системы энергетической безопасности Китая, найти замену которому Пекину так и не удалось. По некоторым данным, если в 2008 г. Иран ежедневно поставлял в Китай 408 тыс. баррелей сырой нефти, то в 2009 г. этот показатель составил уже 544 тыс. баррелей (16% всего китайского импорта сырой нефти).[vi]

Значительных объемов достиг и сам товарооборот между странами, который вырос с 14,4 млрд долл. США в 2006 г. до 21,2 млрд долл. США в 2009 г., превратив КНР в одного из ведущих торговых партнеров ИРИ. Доля китайских товаров в общем объеме иранского импорта за 2009 г. составила 13% (7,9 млрд долл. США).[vii] КНР является одним из главных поставщиков бензина для ИРИ. С сентября 2009 г. Пекин обеспечивает не менее трети иранских потребностей в импорте указанного вида сырья.[viii] Еще от 30 до 40 тыс. баррелей бензина в сутки в конце 2009 г. поставлялось китайцами в Иран через третьи страны.[ix] ИРИ, помимо нефти, экспортировал в КНР ненефтяных товаров на сумму 3,12 млрд долл. США, что сделало Китай вторым после ОАЭ крупнейшим рынком их сбыта.[x] При этом, важную часть иранского ненефтяного экспорта составляли пропан, железная руда, алюминий, медь, мрамор, хром, чугун, свинец и сера.[xi]

По оценкам некоторых экспертов, действительный объем товарооборота между странами превышает официальный показатель в 21,2 млрд. долл. США, т.к. часть китайских товаров фактически экспортируется в Иран через третьи страны (в первую очередь, ОАЭ). В таком случае, если учитывать и этот поток, в стоимостном выражении ирано-китайская торговля достигает 30 – 36 млрд долл. США, превращая КНР в ведущего партнера ИРИ, значительно обходящего ЕС. Все это позволяет иранским официальным лицам заявлять о возможном выводе в неопределенной перспективе объемов товарооборота с Китаем на уровень 50 млрд долл. США и более.[xii]

В указанной ситуации тесные ирано-китайские торгово-экономические связи делают любые экономические санкции в отношении ИРИ, ограничивающие возможности сотрудничества двух стран, неприемлемыми для КНР.[xiii] То, что Китай не поддержит новые односторонние американские и европейские меры 2010 г., было прогнозируемо еще накануне их принятия, когда в апреле 2010 г. Пекин демонстративно увеличил объем поставок бензина в ИРИ на фоне массовых отказов европейских компаний экспортировать топливо в эту страну, гарантировав, таким образом, бесперебойность его поступления. В результате, ни у кого не вызвало удивления, что 30 июля 2010 г. официальный представитель министерства иностранных дел КНР Дж.Ю (Jiang Yu) выразил недовольство односторонними санкциями, введенными ЕС в отношении ИРИ.[xiv] Примерно в это же время в западных СМИ появились сообщения о новом наращивании китайскими компаниями объема поставок бензина в ИРИ.[xv] Более того, 2 августа 2010 г. консалтинговая компания Energy Market Consultants Ltd. (EMC) заявила, что китайские и турецкие фирмы стали основными экспортерами горючего в Иран,[xvi] разрушая, таким образом, надежды европейцев и американцев на топливную блокаду этой страны.

Не настроен Китай и сокращать свое присутствие на инвестиционном рынке ИРИ, где с 2006 года им были заняты достаточно хорошие позиции. Только в 2008 г., по некоторым данным, на территории этой страны реализовывалось около 200 проектов с китайским участием.[xvii] При этом отмечалось, что две трети контрактов было заключено на межгосударственном уровне. С учетом такого положения дел оба государства намеревались увеличить долю частного капитала. При этом иранская сторона была готова развивать сотрудничество с КНР на долгосрочной основе. В 2008 г. Тегеран озвучил намерение создать совместное ирано-китайское нефтеперерабатывающее предприятие, а также участвовать в формировании стратегических резервов нефти на территории Китая.

Всего, по некоторым данным, с 2005 по 2010 г. между двумя странами было подписано инвестиционных контрактов на сумму 120 млрд долл. США.[xviii] За последние несколько лет предприниматели из КНР уверенно закрепились в таких сферах экономики ИРИ как сельское хозяйство (озвучено намерение инвестировать в СЭЗ «Арас»), развитие портов (Чабахар, Бендер-е Хомейни), строительство дорог (шоссе Тегеран – Север стоимостью 260 млн долл. США), вагоностроение (контракт на поставку 60 вагонов для метро в Мешхеде), автомобилестроение (совместный проект по производству «народного» автомобиля стоимостью до 6 тыс. долл., испытывающий пока что значительные трудности при реализации), сооружение плотин (китайцами выражена готовность инвестировать до 800 млн долл. в строительство пяти плотин), энергетика (строительство ГЭС и ТЭЦ) и производство строительных материалов (цемент).[xix] В мае 2009 г. на совместной ирано-китайской встрече по экономическим вопросам в Тегеране был заключен ряд контрактов на общую сумму 17 млрд долл. США, предусматривающих участие КНР в развитии строительного сектора ИРИ и железных дорог.[xx] Кроме того, китайские чиновники выразили заинтересованность в участии их страны в развитии иранских титановых залежей.[xxi] Предполагалось, что Тегеран, в свою очередь, присоединиться к проекту по возведению крупного торгового центра в Синьцзяно-Уйгурском автономном округе КНР.[xxii]

Отдельный интерес Иран представляет для Китая, как крупный региональный транспортный узел. По имеющимся данным, представители Пекина уже обратились к руководству ИРИ с рядом амбициозных проектов, которые предполагают развитие иранской транспортной инфраструктуры и участие Тегерана в проекте железной дороги Китай – Казахстан – Узбекистан – Туркменистан – ИРИ.[xxiii] В июне 2010 г. Министр транспорта Ирана Х.Бехбехани во время встречи со своим китайским коллегой Л.Жиджуном (Liu Zhijun) выступил со встречным предложением по созданию с участием Ирана транспортной сети, связующей КНР с Европой.[xxiv]

В 2006 – 2010 гг., в складывавшейся непростой ситуации вокруг ИЯП, Пекин явно стремился использовать уход европейских компаний с энергетического рынка ИРИ для укрепления собственных позиций. За этот период его компаниями были подписаны контракты на модернизацию НПЗ Арак (июль 2006 г., Sinopec, 956 млн долл. США), развитие нефтяных месторождений Северный Азадеган (январь 2009 г., CNPC, 1,75 млрд долл. США), Ядаваран (декабрь 2007 г., Sinopec, 2 млрд долл. США), Гармсар (июнь 2009 г., Sinopec, 20 млн долл. США) и 11 блока газового месторождения «Южный Парс» (февраль 2010 г., CNPC, 4,7 млрд долл. США).[xxv] Случай с 11 блоком «Южного Парса» весьма показателен, так как здесь китайцы взяли на себя реализацию проекта, от которого под давлением санкций отказалась французская Total.[xxvi]

По некоторым данным, в июле 2009 г. Иран обратился к КНР с пакетом инвестиционных предложений на сумму 48,2 млрд долл. США. Все инициативы непосредственно касались энергетического сектора ИРИ и, в частности, предполагали создание семи новых НПЗ.[xxvii] Считается, что Пекин дал согласие на ряд проектов общей стоимостью 2,2 млрд долл. США, предусматривающих, в том числе, строительство 10 морских буровых платформ, семи наземных буровых установок и двух плавучих кранов.[xxviii] В августе 2009 г. КНР приняла решение об участии в проектах стоимостью 3 млрд долл. США по модернизации иранских НПЗ (включая НПЗ в Абадане),[xxix] а в ноябре 2009 г. представители Sinopec подписали предварительное соглашение на предоставление 6,5 млрд долл. США для финансирования еще ряда проектов по развитию нефтеперерабатывающей промышленности ИРИ.[xxx] В сентябре 2009 г. представителями Sinopec и CNPC с иранской стороной был подписан четырехмиллиардный контракт на повышение производительности иранских нефтяных полей.[xxxi]

Этот успех китайские фирмы решили закрепить и после принятия санкций летом 2010 г. Уже в конце июля 2010 г. в прессу стала просачиваться информация о том, что китайская Sinopec и малазийская SKS Ventures, активно пользуются складывающейся ситуацией и ведут с иранской стороной переговоры о передаче им контрактов ушедших из ИРИ иностранных компаний.[xxxii] В частности, представители КНР продолжили переговоры с Тегераном относительно перспектив развития газового месторождения «Северный Парс» (с последующей закупкой произведенного сырья), а также ранее обещанного индийцам 12 блока другого газового месторождения – «Южный Парс».[xxxiii] В последнем случае в марте 2009 г. китайским консорциумом уже был подписан договор на развитие трубопроводной инфраструктуры, позволяющей осуществлять транспортировку сжиженного газа с указанного блока.[xxxiv] КНР также может заменить индийцев и в проекте газопровода «Иран-Пакистан-Индия». Впрочем, по этому вопросу пока что высказываются лишь сами иранцы и пакистанцы, китайцы же сохраняют молчание.[xxxv]

В середине октября 2010 г. официальные лица в Госдепартаменте США были вынуждены признать, что Китай по-прежнему готов вести дела с ИРИ, в том числе сотрудничать с ней в вопросах развития нефтегазового сектора. Ими также отмечалось, что хотя КНР и является на данный момент единственной страной активно развивающей торгово-экономические связи с Тегераном, масштабы ее деятельности таковы, что позволяют обеспечит Тегеран целым рядом важной продукции, в том числе и двойного назначения.[xxxvi] В конце сентября 2010 г. американские сенаторы Дж.Киль (Jon Kyl) и Ч.Шумер (Charles Schumer) направили Госсекретарю США Х.Клинтон письмо в котором называли китайские компании главными нарушителями американского режима санкций. Наиболее опасными из них были названы CNPC (как важный инвестор), Sinopec и Жухай Женранг (Zhuhai Zhenrong). Последняя несет ответственность за поставки бензина в Иран.[xxxvii] Необходимо отметить, что помимо указанной Жухай Женранг экспорт топлива в ИРИ не прекратили китайские ChinaOil и Unipec, а также сингапурская Hin Leong Trading и Emirates National Oil Company из ОАЭ.[xxxviii] Важным инструментом в руках КНР, позволяющим Пекину нарушать режим санкций, выступает малый бизнес, не имеющий связей с американским рынком и пользующийся значительной свободой действий. В частности, активизировались малые транспортные компании из Китая, Сингапура, Японии и Индии, частично восполняя уход своих более крупных коллег по бизнесу.[xxxix]

В то же время, нельзя утверждать, что ирано-китайское сотрудничество развивается абсолютно спокойно даже в условиях санкционного режима. Внутри американских политических кругов постепенно растет недовольство неспособностью правительства США заставить КНР подчиняться требованию санкций. Отдельные политические деятели открыто задают вопросы относительно того, почему Белый Дом не торопиться применять меры в отношении китайских компаний. В ответ на это заместитель главы Государственного департамента США У.Бернс заявил 1 декабря 2010 г., что руководство Соединенных Штатов работает на данном направлении и продолжает оказывать давлении на Пекин. По его словам, определенные подвижки уже заметны в ряде моментов.[xl]

Руководством США действительно был сделан ряд шагов. В частности, по некоторым данным, под вопрос был поставлен договор китайской CNOOC с американской Chesapeake Energy о развитии нефтяных проектов в Техасе.[xli] Схожая судьба может постигнуть сделку другой компании из КНР – CNPC с Chevron Corp по разработке газовых месторождений в Австралии.[xlii] По мнению экспертов, давление со стороны Вашингтона уже привело к тому, что Пекин умерил свои инвестиционные аппетиты в Иране.[xliii] Сообщается также, что в середине октября 2010 г. Банк Китая прекратил открывать кредитные линии для иранских бизнесменов, ссылаясь на недовольство своих американских партнеров. Впрочем, как отмечают аналитики со ссылкой на иранскую общину в КНР, в этой стране осталось достаточно крупных банков, желающих продолжать вести бизнес с представителями ИРИ. Объем заключаемых компаниями сделок достаточно велик и китайские финансовые институты не желают упускать возможность получить свою выгоду от их обеспечения.[xliv] Существуют определенные сомнения и в том, что же в конечном счете предпочтет CNOOC - сделку с Chevron Corp объемом около 1 млрд долл. США или участие в проекте по развитию газового месторождения Северный Парс с куда большей предположительной стоимостью.[xlv]