Поддержка странами ЕС авторитарного режима в Марокко: вооружение для подавления протестного движения

И.С. Берг

В ФРГ намечается крупный политический скандал, который даже на фоне отставки министра обороны, уличенного в плагиате при подготовке докторской диссертации, потери доверия канцлером в результате манипуляций общественным мнением по поводу использования АЭС и потери поста лидера партии свободных демократов министром иностранных дел, грозит быть весьма масштабным и иметь серьезные последствия. В бундестаг поступил так называемый малый запрос от группы фракции левых, из которого явствует, что армия и полиция Марокко, по всей видимости, оснащаются первоклассным вооружением и оборудованием, в том числе немецкого производства. Выступая на словах за демократические преобразования в Марокко, федеральное правительство своими действиями способствует успешному подавлению протестного движения силовыми структурами этой североафриканской страны.

Политика двойных стандартов, которой придерживаются лидеры Евросоюза, декларирующие приверженность идее прав человека на свободу выражения мнений, в том числе в странах Ближнего Востока и Северной Африки, а на деле поддерживающие авторитарные режимы, давно стала предметом пристального внимания ряда оппозиционных партий. Чтобы сделать очередной акцент на циничном характере действий федерального кабмина, левые решили подготовить 37 вопросов, назвав это «малым запросом».

Между тем из действий федерального кабмина вытекает, как минимум, три следствия: армия, полиция, спецслужбы Марокко оснащены немецким вооружением и оборудованием; проблемный регион Западной Сахары включен в зону применения этого вооружения и оборудования; ряд правительственных договоров ФРГ и Марокко считает Западную Сахару законной территорией Марокко.

Это очевидно уже из существа поставленных кабмину вопросов. Отвечать на них надо будет, исходя из североафриканских реалий. Они общеизвестны: широкая волна протестного движения. Как указывается в запросе от 24.03.2011, который озаглавлен «Поддержка Евросоюзом авторитарного режима в Марокко», эта волна 20 февраля охватила крупнейшие города Марокко — Рабат, Фес, Танжер и проходила под девизами: «Мы все — египтяне!» и «Долой диктатуру, нам нужна свобода!» Социальная картина сторонников демократии в Марокко несколько иная, чем в остальных странах Северной Африки, отмечают депутаты бундестага. Если в Тунисе уровень бедности составляет 3,8%, то в Марокко он достигает 15%. В Тунисе число умеющих читать и писать среди достигших 14-летнего возраста — 74%, в Алжире — 70%, в Марокко — 52%. Более 25% марокканцев, имеющих высшее образование, — безработные.

Следом за преамбулой, обрисовывающей социальный срез протестного движения, следуют вопросы.

Что известно федеральному правительству о происходивших осенью минувшего года событиях в Западной Сахаре? Какова его реакция, касающаяся защиты прав жителей сахарских провинций? Были ли задействованы немецкие бизнесмены в нелегальной транспортировке марокканцев в Западную Сахару, в рамках проводимой королем политики переселения и замещения строптивых сахарцев? Такова одна группа вопросов, которая затрагивает весьма болезненную проблему сахарских провинций.

В «малом запросе» указана формулировка, которую категорически не приемлет Рабат: «незаконная оккупация Западной Сахары». Между тем левым прекрасно известно положение — Германия официально не признает неотъемлемой частью территории Марокко Западную Сахару, остающуюся проблемной зоной в течение трех десятилетий и более.

С 1975 г. конфликт в Западной Сахаре не утихает, отмечают немецкие наблюдатели. О том, что угасшие было угли способны вновь воспламениться, напомнили события минувшей осени, когда марокканские силовики приступили к ликвидации расположенного близ административного центра сахарских провинций Эль-Аюна так называемого Лагеря достоинства — палаточного городка, в котором сахарцы демонстрировали нежелание считаться людьми второго сорта. Как известно, 19 октября 2010 г. тысячи сахарцев решили протестовать против «ухудшения условий их жизни» весьма необычным способом. Прибегнуть к палаточной форме манифестаций устроителей лагеря побудило стремление показать, что они готовы возвратиться к бедуинскому образу жизни в палатках, поскольку, когда они находятся в городе, власть их не слышит. Одновременно они символизировали Рабату о том, что таким образом они противопоставляют аскетичные условия жизни существующим реалиям: жизнь в нищете при том, что регион их проживания богат природными ресурсами.

Часть этих природных ресурсов учтена в глобальном проекте Desertec, согласно которому Рабат планирует разместить два из пяти солнечных энергопарков на территории Западной Сахары, которую монарх считает своей (более подробно о проекте будет сказано ниже). Соответственно, прибыль от продажи энергии — а в значительной степени покупателями будут страны ЕС — вновь, как и в результате эксплуатации месторождений фосфатов и рыбных промыслов, будет распределена между правительственными чиновниками в Рабате и до сахарских провинций не дойдет. Таков политико-экономический лейтмотив протеста.

В нем приняли участие от 5 тыс. в первые дни до 20 тыс. человек к ноябрю. Число жертв от рук королевской жандармерии, счет которым был открыт гибелью 14-летнего Наджема эль Кари, продолжило увеличиваться, когда марокканские силы безопасности приступили к уничтожению лагеря с помощью водометов и огня. В общей сложности погибли 13 человек, в том числе сотрудники сил безопасности, 163 человека были арестованы, 723 человека получили ранения, 159 до сих пор числятся как пропавшие без вести. В немецкой прессе появились фотографии, которые свидетельствуют: многие из 6,4 тыс. палаток были сожжены силовиками. Столкновения переместились в Эль-Аюн, где шли многочасовые уличные бои, в которых пострадали правительственные здания, были подожжены машины. Об этом свидетельствуют очевидцы — корреспонденты западных агентств. Нарастание насилия, особенно со стороны официального Рабата, вызвало негативную реакцию в Париже, Мадриде и ряде других европейских столиц. Западные эксперты представили доказательства того, что нападение правительственных силовиков было спланировано заранее и готовилось не один день. Об этом свидетельствовали испанские и мексиканские правозащитники и врачи, французские парламентарии, многие из которых, во избежание обнародования нежелательной информации, не были допущены Рабатом в сахарские провинции.

Население Западной Сахары, не считающее себя марокканцами, решило положить «конец социальному отчуждению», отмечают немецкие эксперты. Оно ставится Рабатом в заведомо невыгодное социальное и экономическое положение, в частности, им не разрешается быть собственниками жилья, магазинов, мастерских, им не положены государственные дотации и достойная зарплата. Многие из них были уволены с месторождений фосфатов и заменены марокканскими поселенцами. Король Марокко неоднократно напоминал, что способен уничтожать сахарцев за непослушание, что и было продемонстрировано в очередной раз на примере «Лагеря достоинства». Он открыто игнорирует соглашения о прекращении огня. Самодержавное королевство дает понять, что в лучшем случае Западная Сахара может получить статус автономии, однако на деле много лет переносит дату голосования по этой проблеме.

Международные организации могли бы оказать воздействие на монарха, но оно лишь номинальное, поскольку Запад, увлеченный своими геополитическими устремлениями, предпочитает двойные стандарты, или, по выражению немецких аналитиков, политику «тик-так» (и нашим и вашим). Практически застопорилась критика Рабата на фоне разворачивания глобального энергопроекта Desertec, в котором задействована энергия солнца, воды и ветра; она будет уловлена в пустынях и на побережье Северной Африки и затем пойдет как на собственные нужды, так и в основном энергопотребителям юга Европы. Понятно, что Мохаммед VI активно лоббировал интересы разработчиков Desertec, в том числе и для того, чтобы лишить западных правозащитников возможности возражать против демократии по-мароккански.

Глобальный энергопроект, задуманный ЕС, становится, таким образом, козырной картой Рабата. Но готовя письменный запрос на имя федерального правительства, левые возмущаются: ведь Берлин всегда заявлял, что ни одна из позиций Desertec никоим образом не связана с финансированием объектов в оккупированной Марокко Западной Сахаре. Между тем солнечные технопарки расположены непосредственно в Эль-Аюне и Кабо-Бохадоре, то есть в сахарских провинциях. Немецкое общество по техническому сотрудничеству (GTZ) своей работой уже открыло дверь в Западную Сахару. К примеру, из достоверных источников известно, что ведущие сотрудники GTZ, прорабатывая план Desertec, видели, что Эль-Аюн упоминается как марокканский город. «GTZ от имени федерального правительства провело консультации по подготовке марокканского закона о возобновляемых источниках энергии», указано в официальных документах. Именно об этом недвусмысленно говорит подписанный в марте 2010 г. в Париже договор, под которым стоит подпись министра энергетики Марокко Амины Бенкрада. Иными словами, деньги немецких налогоплательщиков, участвующие в проекте Desertec, подтверждают: Германия не признает незаконной оккупацию Западной Сахары. Но с каких пор министр энергетики определяет государственные границы, а немцы должны быть причастны к подобным политико-географическим вольностям марокканского монарха? В этой связи уместен и другой вопрос: какие проекты в Марокко в рамках Desertec финансирует германская сторона, готовая выделить, по данным федерального кабмина, 3 млн евро?

Все в Германии прекрасно понимают, что это вопрос не финансовый, а политический. ЕС, задумывая мегапроект в сотни миллиардов долларов, фактически закрывает глаза на марокканские реалии — бесправие масс, преследование правозащитников и СМИ, тотальную коррупцию, усиление репрессий армии, полиции, спецслужб. Так, финансируя провозглашенные королем социально-экономические преобразования, составившие в последние два года 36,1 млн евро, руководство Евросоюза не контролирует использование этих средств. Между тем, отмечают немецкие эксперты, эти средства либо разворовываются чиновниками, либо используются неэффективно, поскольку ни к каким существенным социально-экономическим подвижкам не приводят. В докладе об индексе человеческого развития ООН Марокко занимает 126-е место.

Но федеральный кабмин в лице шефа МИДа Г. Вестервелле, который посетил Марокко в середине ноября 2010 г., и его подразделение — Министерство по экономике и технологиям в лице его госсекретаря Б. Пфафенбаха, который вел в Рабате переговоры в начале февраля 2011 г., хранит дружное молчание. До сих пор о содержании переговоров официальных лиц ничего неизвестно, кроме дежурных формулировок: «На основании стабильных условий двусторонние хозяйственные отношения получают дополнительный импульс».

Таким образом, подозрения немецких политиков строятся на предположениях о крупных военных заказах и других секретных договоренностях с марокканским монархом. Это подтверждается и полным отсутствием информации о визите шефа МИДа Марокко Фасси Фихри в ФРГ (Берлин, 25.02.2011), за исключением опять-таки общих фраз типа «Был обсужден уровень насилия в Ливии и выражена обеспокоенность по этому поводу, надежда на растущую ответственность ЕС». Неужели ради этого прибыл в столицу Германии основной внешнеполитический деятель страны, сомневаются немецкие левые.

Левые требуют внести ясность: какая военная техника поставлялась в последние годы по заказу короля Мохаммеда VI, как она используется, какова доля германских средств подавления демонстрантов и защиты силовых структур от ответственных действий демонстрантов.

Они указывают, что в последние годы немецкие технологии были переданы автократическим режимам региона. В частности, сюда включаются лицензии на производство штурмовой винтовки G-36, к производству которой в 2004–2009 гг. причастен специальный завод в Саудовской Аравии. Она известна на Ближнем Востоке (Иран) и в других регионах (Босния, Судан, Сомали) «под псевдонимом» иранской винтовки G-3. Немецким стрелковым оружием вооружены противоборствующие группировки в Пакистане и Индии. Прослеживается прямая причастность ФРГ к тому, что уносимые каждый день в результате конфликтов на земле 2 тыс. человеческих жизней — результат действий немецких компаний, констатируют эксперты левых в сфере обороны. Только в страны Ближнего и Среднего Востока в 2009 г. по решению федерального правительства было поставлено вооружений на сумму 1,065 млрд евро. Где гарантии, что этого оружия, полученного не прямым путем, нет у официального Рабата. Если только в Египет за последние десять лет были поставлены автоматы и штурмовые винтовки, которые, к несчастью, все же выстрелили, на сумму 276,2 млн евро, а Ливия в течение 2006–2009 гг. получила на сумму 83 млн евро вертолеты, радарные установки и коммуникационное оборудование, используемые в последние недели против повстанцев, отчего не могли Каир и Триполи поделиться немецким оружием с соседом, вооружая его армию, полицию и спецслужбы?

Вопрос левых в этой связи ясен и правомерен: экспорт каких видов вооружений был определен в ходе визитов Вестервелле, Фихри, Пфафенбаха, если известен широкий ассортимент, производимый ФРГ для полиции: шлемы, щиты, перчатки, средства связи, передвижения, оружие, водометы, слезоточивый газ, а также средства для отслеживания по Интернету.

Комментируя положения «малого запроса», эксперты ФРГ вспоминают факты недавней истории и приводят личные впечатления.

В 1984 г., когда для субсидирования производства основных продуктов питания был выделен 1 млрд евро из бюджета Международного валютного фонда, по официальным данным 37% населения Марокко жило ниже черты бедности, уточняет Соня Хегази, ведущий эксперт Центра современного востоковедения в Берлине. В те годы Марокко, как и вся Северная Африка, из житницы по имени Европа импортировало большую долю своих основных продуктов питания. Постепенно благодаря помощи Всемирного банка страна стала выращивать овощи и цитрусовые для европейского рынка. Однако вскоре взлетели цены на зерно и их следствием стали «хлебные бунты» — ожесточенные столкновения между студентами и городской беднотой, с одной стороны, и полицией и армией — с другой. В дополнение к высоким ценам на продовольствие было — как и сейчас — ощущение отсутствия перспектив и карьерного роста молодых людей. Тогда по официальным данным протестное движение привело к гибели 29 человек, по данным марокканских правозащитников — от 200 до 400. Силы безопасности открыли беспорядочную стрельбу по толпе, даже с вертолетов. Король Хасан II в период своего царствования (1961–1999) арестовал ряд членов левой оппозиции, выслал иностранных журналистов и объявил, что корни беспорядков — в деятельности «агентов сионизма, марксизма и Хомейни».

Андрей Хунко, депутат бундестага от левых и одновременно член Комитета по делам ЕС, детально знаком с ситуацией в странах Магриба, так как регулярно совершает поездки туда в составе парламентской группы, которая специализируется на отношениях с Алжиром, Марокко и Мавританией. Одна из таких поездок состоялась в начале марта с.г. Впечатления А. Хунко от встречи с Рабатом складывались на основе наблюдений серии демонстраций, каждая численностью от 500 до 1000 человек: «Это были протесты выпускников вузов, которые требовали предоставления рабочих мест. Говорить о каких-либо политических подвижках все марокканцы — будь это те же молодые специалисты, парламентарии и правительственные чиновники, активисты профсоюзного движения, гражданских организаций и правозащитники — отказывались наотрез. В Марокко существуют три табуированные темы: Западная Сахара (она называется «наши южные провинции»), король и ислам. Все высказывания и комментарии на эти темы жестко пресекаются. Все попытки нашей группы попасть в «наши южные провинции» и поговорить на тему о правах человека в них успехом не увенчались. Это уже дает определенное представление об уровне гражданских свобод в Марокко».

О том, каков уровень демократии рабатского образца, говорит случай Чехиба Эль-Хиари, самого известного марокканского правозащитника, приговоренного к трем годам лишения свободы и крупному денежному штрафу. Официально он был обвинен в подрывной деятельности и клевете на государственные учреждения, за нарушения финансового законодательства. Апелляционный суд оставил в силе решение, принятое в Касабланке 24 ноября 2009 г. Причина гонений заключается в том, что правозащитник обладал документами, на основании которых публично обвинил высокопоставленных чиновников в причастности к торговле наркотиками. Подобных историй борьбы с марокканскими правозащитниками в документах Amnesty International сотни.

Выводы

Первый. Несмотря на самый низкий уровень доходов и доступа к образованию по сравнению с другими странами Северной Африки, где развернуто протестное движение, основные мотивы манифестаций носят не столь ярко выраженный материальный характер. Требования покончить с нищетой, характерные для марокканских «хлебных бунтов» 80-х гг., фактически перекрыты политическими требованиями.

Второй. Немецкие эксперты пытаются получить у федерального кабмина ответ на вопрос, каково содержание и каков вектор «дополнительного немецко-марокканского импульса» в условиях, где каждый пятый живет менее чем на 1 евро в день. В подобной обстановке весьма вероятны демонстрации, подобные тем, которые уже происходят в странах Северной Африки. У марокканского монарха есть два пути: срочное политико-экономическое реформирование и организация военизированного заслона протестному движению. Причем если готовность к реформам обозначается словесно, то насилие с помощью оружия происходит в реальности. В этом смысле осеннее противостояние («Лагерь достоинства» в Западной Сахаре) можно рассматривать как предтечу событий в Тунисе, которые, как известно, обозначаются в современной политической хронологии как начало протестного движения в регионе.

Третий. По данным Sipri (Stockholm International Peace Research Institute), в 2010 г. объем закупок вооружений Африкой стал в разрезе континентов наиболее значительным — он возрос по сравнению с 2009 г. на 5,2%. Львиная доля этих вооружений приходится на богатые нефтью Алжир, Анголу и Нигерию. Причем в регионе Северной Африки лидеры закупок — Алжир и Египет, которые в докладе Sipri сейчас находятся соответственно на 8-й и 16-й строке. В связи с этими данными немецкие эксперты предполагают поступление части вооружений в Марокко из названных стран.

Четвертый. Ключевые экономические вызовы, перед которыми сейчас стоит Марокко — строительство атомных электростанций, использование возобновляемых источников энергии (солнечной, в первую очередь), проблемы развития рыболовства — связаны в основном с Западной Сахарой. В данном контексте нарастающий в сахарских провинциях уровень насилия, основанный на ущемлении политических и экономических свобод местных жителей, отсутствии у монарха политической воли для того, чтобы решить проблему Западной Сахары, могут иметь для официального Рабата катастрофические последствия.

Начало