| Институт Ближнего Востока |
Была ли Саудовская Аравия представлена на саммите Движения неприсоединения в Тегеране?
Г.Г. Косач
Рассказывая о тегеранском саммите Движения неприсоединения, российские авторы едва ли не единодушно утверждали, что встреча в иранской столице была «проигнорирована» арабскими монархиями зоны Персидского залива и, прежде всего, Саудовской Аравией. Нетрудно понять, что является причиной этого утверждения. Если, с одной стороны, речь идет о предвзятости (как в отношении Саудовской Аравии, так и, но с обратным знаком, Ирана), то, с другой, обычное нежелание всего лишь взглянуть на список участников этой встречи (существующий и по-английски), из которого становится ясно, что саудовское королевство, примкнувшее к этому Движению с самого начала его становления, направило в Тегеран свою делегацию.
Да, конечно, король Абдалла бен Абдель Азиз (подчеркнуто тепло принимавший президента Махмуда Ахмадинежада в Мекке, где проходил саммит Организации исламского сотрудничества – ОИС) не был в Тегеране. Его отсутствие оправданно, - саудовский монарх болен и находится в Марокко, где проходит очередную реабилитацию. Столь же прозаичны и причины, сделавшие невозможным присутствие в иранской столице главы саудовского внешнеполитического ведомства, - принц Сауд Аль-Фейсал совсем недавно пережил, видимо, сложную операцию (хотя проблему его здоровья в Эр-Рияде целенаправленно преуменьшали), он отсутствовал на предшествовавшем саммиту ОИС и посвященном обсуждению выносившихся на этот саммит вопросам заседании Министерского совета Совета сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ) в Джидде. Затянувшийся послеоперационный период и сегодня не позволяет министру иностранных дел выполнять возложенные на него функции, включая, в том числе, и прием верительных грамот вновь назначенных в Эр-Рияд иностранных послов. Все это (но также, разумеется, и политико-дипломатические соображения), в конечном итоге, определило то, что саудовскую делегацию на саммите в Тегеране возглавил заместитель С. Аль-Фейсала принц Абдель Азиз бен Абдалла Аль Сауд. Итак, первое – Саудовская Аравия была представлена на тегеранском саммите Движения неприсоединения.
Второе – уровень ее представительства не стоит считать низким. Уже из имени заместителя главы внешнеполитического ведомства вытекает, что он – сын монарха (родившийся в 1963 г. и получивший степень бакалавра политических наук в одном из британских университетов), пришедший на ныне занимаемый им пост в 2011 г. после почти пятнадцатилетней службы в аппарате Национальной гвардии (вотчины нынешнего короля) и, с 1991 г. по 2011 г., работы советником в канцелярии наследного принца (первоначально самого Абдаллы, а затем – принца Султана бен Абдель Азиза). Вероятность того, что принц Абдель Азиз может рассматриваться в качестве будущего претендента на пост главы саудовского внешнеполитического ведомства, не может сбрасываться со счетов. Министерство иностранных дел (наряду, в частности, с министерствами обороны и внутренних дел) рассматривается в Саудовской Аравии как «институт государственного суверенитета», что предполагает, что во главе него может находиться только представитель правящего семейства Аль Сауд (хотя в истории этого ведомства и был краткий эпизод, связанный с эпохой внутренних смут времени начала 1960-х гг., когда его возглавил выходец из рядов разночинного «образованного класса»). Если принц Абдель Азиз займет этот пост, то это станет лишним доказательством того, что в саудовском королевстве происходит последовательный процесс выдвижения на высшие государственные посты второго поколения короля основателя Абдель Азиза Ибн Сауда – поколения его внуков.
В Тегеране принц Абдель Азиз был удостоен личной аудиенции духовного лидера ИРИ (рахбара) – аятоллы Али Хосейни Хаменеи, которому он вручил письменное личное послание короля Абдаллы. Естественно, что саудовского представителя принимали и президент М. Ахмадинежад, и министр иностранных дел Али Акбар Салехи. Говорить о том, что в Иране не понимали важность присутствия на саммите Движения неприсоединения принца Абдель Азиза, не приходится, как не приходится говорить и о том, что там выражали недовольство «низким» уровнем саудовского представительства.
Наконец, третье – принц Абдель Азиз выступал на саммите в Тегеране. Естественно (в том числе и потому, что, как они считали, Саудовская Аравия «проигнорировала» этот саммит), что российские авторы не считали возможным обратить внимание на это обстоятельство, едва ли не в полной мере оказавшись заняты критикой сирийского режима со стороны египетского президента Мухаммеда Мурси, который (это обстоятельство существенно) выражал не столько собственную точку зрения, сколько скоординированное мнение стран-членов Лиги арабских государств (ЛАГ), включая, в первую очередь, Саудовскую Аравию и монархии Залива. Но выступление заместителя главы саудовского внешнеполитического ведомства не менее важно, в том числе, и потому, что, высказывавшиеся им идеи лишний раз доказывали, что его страна и ее союзники по ССАГЗ играют сегодня ведущую роль в пределах арабского геополитического пространства и объединяющей его ЛАГ.
Принц Абдель Азиз говорил о Движении неприсоединения как инструменте «развивающихся стран, задачей которого выступает сохранение мира и выработка такой политико-экономической концепции, которая направлена на достижение стабильности и процветания», как и о «недопустимости его превращения в международный блок, целью которого станет разжигание конфронтации или борьбы с иными международными акторами». Он подчеркивал, его страна – «противник опоры на принцип силы в сфере международных отношений, ведущий к отказу от уважения норм международного права и игнорирования решений международной законности». Это означало, по его словам, что «все страны-члены Движения должны решать существующие разногласия мирными средствами, на основе двусторонних переговоров или с помощью Международного суда ООН». Речь должна идти, заявлял он с трибуны тегеранского саммита, о «политике добрососедства, невмешательства во внутренние дела других стран», о политике «помощи тем странам-членам, которые переживают период вызовов, политических и экономических трудностей и нестабильности». Этим странам, замечал он, «все мы должны оказать поддержку и помощь с тем, чтобы в этих странах-членах вновь воцарилась безопасность, стабильность и процветание, поскольку их безопасность и стабильность связана с безопасностью и стабильностью всех нас». Саудовская позиция в отношении того, что в Эр-Рияде называют «иранским экспансионизмом» была выражена более чем четко, как, впрочем, и саудовская позиция в отношении Сирии.
Однако центральным звеном выступления принца Абдель Азиза являлась не менее важная проблема. Касаясь палестинского вопроса, заместитель главы саудовского внешнеполитического ведомства, конечно же, подчеркивал, что «права палестинского народа – принципиально важная проблема» для его страны. Разумеется, он отмечал, что «израильская оккупация палестинской территории – важнейшая причина нестабильности на Ближнем Востоке». Принц Абдель Азиз, при этом, считал необходимым сказать, что суть саудовской «неизменной и постоянной позиции поддержки» палестинских прав (включающих «создание палестинского государства со столицей в Восточном Иерусалиме – Аль-Кудс аш-шаркийя») заключается в «приверженности арабской мирной инициативе, принятой в 2002 г. на бейрутском саммите» ЛАГ и «не нуждающейся в какой-либо корректировке».
Иными словами, тегеранский саммит оказался далек от того, чтобы скрыть принципиальные расхождения между саудовской и иранской позициями. Если первая исходит из необходимости освобождения «палестинских территорий», ограничиваемых линиями перемирия, существовавшими на начало июня 1967 г., то вторая – из «обреченности» Израиля на «исчезновение». При этом, несмотря на все призывы к «замораживанию» инициативы ближневосточного мирного урегулирования, выдвинутой нынешним саудовским монархом и ставшей «арабской инициативой», как и отказу от нее, позиция саудовского королевства остается неизменной – принятое бейрутским саммитом ЛАГ 2002 г. решение вместе с основополагающими резолюциями Совета Безопасности ООН, принципом «территории в обмен на мир» остается «важнейшим инструментом» решения проблем арабо-израильского конфликта.