О российско-саудовских отношениях

Г.Г. Косач

В.В. Путин поздравил принца Сальмана бен Абдель Азиза с «назначением наследным принцем, заместителем председателя Совета министров, министром обороны Королевства Саудовская Аравия». В размещенном на сайте российского президента сообщении далее отмечалось, что «глава Российского государства выразил надежду, что деятельность наследного принца будет способствовать всестороннему развитию российско-саудовских отношений в интересах народов двух стран, мира и стабильности в зоне Персидского залива и на Ближнем Востоке в целом».

Важное событие, которое, казалось бы, доказывает прагматизм российской внешней политики, нашедшей в себе силы преодолеть последствия последовательно развивающегося в последнее время процесса ухудшения двусторонних российско-саудовских связей, вызванного, прежде всего, полярностью позиций обеих стран в отношении событий в Сирии. Но, вместе с тем, процитированный выше текст вызывает немало недоуменных (и, скорее всего, серьезных) вопросов. Самый простой из них связан с тем, как принц Сальман воспринял слова В.В. Путина о «Персидском заливе»? Но есть и более существенные аспекты, связанные с текстом поздравления.

Сообщение, размещенное на сайте президента Российской Федерации, датировано вечером 20 июня 2012 г., почти спустя три дня после того, как принц Сальман стал восьмым наследником саудовского престола, сменив на этом посту принца Наефа бен Абдель Азиза. Ни одно российское дипломатическое или военное (принц Сальман с ноября 2011 г. возглавляет саудовское министерство обороны) ведомство, в том числе, посольство Российской Федерации в Эр-Рияде и генеральное консульство, в Джидде, в течение этого отрезка времени не считало возможным поместить на своем сайте поздравление второму лицу в иерархии саудовского политического истеблишмента.

В тексте поздравления российского президента говорится о «назначении» принца Сальмана наследным принцем. Однако в обнародованном 18 июня 2012 г. (естественно, арабском) тексте указа короля Абдаллы бен Абдель Азиза в связи с изменением статуса принца Сальмана говорится о его «избрании» на этот пост, как и подчеркивается, что это «избрание» было осуществлено в соответствии с действующими конституционными актами саудовского королевства – Основным законом правления, Законом о Совете министров (благодаря которому наследник престола становится заместителем короля в его качестве главы правительства) и Законом о Комитете по принесению клятвы (собственно, и определяющим порядок «избрания» нового наследного принца». Осуществленная благодаря последнему из этих конституционных актов институциализация процесса престолонаследия предполагает консультирование монарха с главами всех внутренних фракций правящей семьи Аль Сауд, когда король выступает лишь одной из сторон кон-сенсусного согласования кандидатуры, что и подчеркивается термином «избрание», пусть даже завершающим актом процедуры и выступает королевский указ. Многочисленные телеграммы, получаемые в течение трех последних дней принцем Сальманом, как и его телефонные переговоры с высшими руководителями различных стран, как и личные беседы между ним и прибывшими в Саудовскую Аравию зарубежными делегациями, отдававшими дань памяти принцу Наефу и поздравлявшими его самого (содержание этих телеграмм, переговоров и бесед подробно излагаются всеми саудовскими изданиями), неизменно противопоставляют (такова традиция страны) «назначение» нового заместителя главы Совета министров (что, согласно Закону о Совете министров, прерогатива монарха) и его «избрание» на пост наследника престола.

Есть, однако, и иной аспект проблемы. Президент Российской Федерации выразил свои соболезнования королю Абдалле в связи с кончиной принца Наефа, - датированное 17 июня 2012 г. сообщение об этом на сайте президента чрезвычайно кратко: «Владимир Путин выразил соболезнования Королю Саудовской Аравии Абдалле ибн Абделю Азизу Аль-Сауду в связи с кончиной наследного принца Наифа». Конечно, В.В. Путин, присутствовавший на саммите G-20, присоединился и к направленным его участниками (от их имени выступал президент Мексики Ф. Кальдерон) королю Абдалле соболезнованиям в связи с этим печальным событием. Но ни один другой российский политический, дипломатический или военный деятель не выразил соболезнований по поводу кончины принца Наефа (происходящие сегодня в Эр-Рияде, Джидде и Таифе события доказывают, что смерть бывшего наследника престола и «избрание» нового – составные элементы единого ритуала). Не стоит говорить, сколь красноречивы были в телефонных разговорах с королем Абдаллой президент Б. Обама и глава государственного департамента Х. Клинтон, сколь прочувственные слова нашли Ф. Олланд и другие европейские лидеры, не говоря уже о главах арабских и мусульманских государств или правительств, немалое число которых прибыло в Мекку для участия в церемонии прощания с принцем Наефом в Главной мечети Саудовской Аравии и всего мусульманского мира. Но все это прошло мимо российской политики, когда в отличие от иных дипломатических представительств (включая Украину или Казахстан) в Эр-Рияде и Джидде российские представительства в этих городах ни словом не откликнулись на кончину недавнего саудовского наследника престола, заместителя главы правительства и министра внутренних дел.

Конечно, можно предположить, что свою роль в этом сыграла российская оценка принца Наефа, опирающаяся, естественно, исключительно на дававшиеся западными академическими (и, в силу этого обстоятельства, в большой мере «левыми») кругами характеристики человека, бывшего в недавнем прошлом второй фигурой саудовского политического истеблишмента и «сильной личностью» страны, опиравшейся на огромные возможности министерства внутренних дел. Его характеризовали не только как «противника» реформаторского курса короля Абдаллы и «демократических свобод», но, в первую очередь, как сановника, тесно связанного с американскими интересами в Саудовской Аравии, как «вдохновителя» подавления «демократического движения» в Бахрейне и «сторонника религиозного обскурантизма». Если «противодействие» верхушечным реформам монарха и его «сочув-ственное отношение» к «религиозному обскурантизму» не создавало принцу Наефу популярности в России времени 1990-х гг., то его «лоббирование» американских интересов, как «религиозный обскурантизм», трансформировавшийся в «ваххабитскую экспансию», не вызывали к нему симпатии в России начала XXI в. Его «антииранские» взгляды (касавшиеся, в том числе, и необходимости «ликвидации» режима Б. Асада как «базы» иранского «экспансионизма» в арабском мире) и жесткое подавление начавшегося осенью 2011 г. шиитского движения в саудовской Восточной провинции, которое, как он считал, было инспирировано «стремящимся к обладанию ядерным оружием» Ираном, - все это содействовало тому, что его образ в России все более обретал негативные черты.

В.В. Путин, посетивший в 2007 г., в ходе его первого президентского срока Саудовскую Аравию, конечно же, должен помнить принца Сальмана, в качестве губернатора столицы сопровождавшего российского президента во время посещения им достопримечательностей Эр-Рияда и вместе с ним участвовавшего в представлении традиционного недждийского танца. Видимо, он произвел на него большое и, что важнее, позитивное впечатление в противовес принцу Наефу, позволившее ныне российскому президенту выразить «надежду» на то, что принц Сальман «будет способствовать всестороннему развитию российско-саудовских отношений в интересах народов двух стран, мира и стабильности в зоне Персидского залива и на Ближнем Востоке в целом». Эта фраза из поздравления, цитируемая сайтом президента Российской Федерации, подспудно несет в себе идею изменения саудовской позиции как в отношении внутрисирийского кризиса и иранского ядерного досье (что связано также с прекращением порой жесткой критики России в саудов-ской прессе), так и возобновления российско-саудовского экономического взаимодействия.

Однако насколько «невинен» принц Сальман, если смотреть на него через призму российского взгляда на принца Наефа? В 1980 г. он возглавил Всеобщий комитет сбора пожертвований для афганских моджахедов, а в 1992 г. – Высший комитет сбора пожертвований для Боснии и Герцеговины (естественно, для ее подвергшегося «сербской агрессии» мусульманского населения), - в 1998 г. его заслуги были оценены Золотым орденом этой страны за «усилия в деле освобождения Боснии и Герцеговины». В 2000 г. принц Сальман стал главой Комитета сбора пожертвований для интифады Аль-Акса, превратившей ХАМАС во вторую по значимости палестинскую политическую силу. Он председательствует во многих мусульманских фондах, оказывающих «помощь мусульманским народам и меньшинствам», что в сегодняшней России обычно связывается с «поддержкой ваххабизма и исламского экстремизма». Наконец, принц Сальман награжден немалым числом выс-ших орденов и почетных степеней университетов многих западных стран. Проводил бы он курс, подобный тому, которым следовал его брат Наеф, если бы волей королевской семьи обрел бы пост не губернатора провинции Эр-Рияд, а пост главы внутриполитического ведомства? Ответ на этот вопрос далек от того, чтобы быть единственно возможным. Не был бы он «лоббистом» американских интересов? Но Соединенные Штаты (отношения с которыми могут переживать, порой, серьезные кризисы) остаются «стратегическим партнером» Саудовской Аравии (и Б. Обама, и Х. Клинтон не скупились на добрые слова, поздравляя принца Сальмана), что подтверждает любое саудовское аналитическое исследование, посвященное приоритетам национальной внешней политики. Впрочем, сын принца Сальмана Султан бен Сальман получил авиационную подготовку в Соединенных Штатах и в июне 1985 г. участвовал в полете на американском корабле «Дискавери», став первым арабом и мусульманином-астронавтом.

Стоило бы вернуться, однако, к словам В.В. Путина о том, что новый статус принц Сальмана, как надеется российский президент, «будет способствовать всестороннему развитию российско-саудовских отношений в интересах народов двух стран, мира и стабильности в зоне Персидского залива и на Ближнем Востоке». Это необходимо потому, что каждое из направленных ему поздравлений начинается едва ли не одинаково (хотя эта идея, конечно, варьируется) – указанием на то, что семья Аль Сауд в лице короля Абдаллы или «Служителя Двух Благородных Святынь» (что обычно для поздравлений высших руководителей мусульманских и арабских стран). Но российский президент нарушает эту традицию. Намеренно? Вопрос вновь остается открытым, но возникает сомнение, - противопоставляет ли В.В. Путин нового наследника престола и монарха преклонных лет? Существует ли у представителей российского политического истеблишмента (корпуса политических советников российского президента?) идея существования внутренних разломов и противоречий в рядах семьи Аль Сауд? Если это так, то не возникает ли у них искушение углубить эти разломы и противоречия, конечно же, в ин-тересах сегодняшнего российского курса на Ближнем Востоке и в регионе Залива? Но насколько точна эта идея с точки зрения того, что она отвечает существующей реальности? Ведь даже в цитировавшемся выше сообщении о соболезновании президента в имени саудовского монарха присутствует ошибка – «Аль Сауд – семья Сауда», а не «Аль-Сауд», когда «аль» выглядит как артикль определенности, без особой надобности прикрепленный к личному имени основоположника династии.

Впрочем, хотелось бы всего лишь заметить, что, если эта идея суще-ствует, то она, скорее всего, обречена на неудачу, поскольку ее питает вовсе не прагматизм, а мифы, все еще свойственные российской политике в арабском мире и на Ближнем Востоке, включая и регион Залива.

Начало