28 декабря 2023 года, под занавес года, ведущим мозговым центром Турции, Фондом политических, экономических и социальных исследований (SETAV), был опубликован ежегодник «Радар безопасности 2024», посвященный перспективам взаимодействия Турции с зарубежными партнёрами в наступившем году.
Часть 10 нашей публикации доступна на сайте ИБВ по ссылке: http://www.iimes.ru/?p=105398 [1]
Напомним, что в предыдущих частях нашей публикации мы рассмотрели состояние и перспективы отношений Турции с Россией, США и ЕС, а также политику страны на Южном Кавказе. Также мы осветили положение дел в турецком военно-промышленном комплексе и рассмотрели политику Турции на Африканском континенте.
Разумеется, не может сборник, посвященной турецкой внешней политике, миновать и вопросы политики Ближнего Востока. Автором материала под заголовком «Турция и Ближний Восток: сложный (наполненный вызовами – если перевести заголовок буквально – И.С.) год». Автором материала стал уже известный читателям Института Ближнего Востока по предыдущим обзорам эксперт Фонда SETAV Мурат Ешильташ.
Вот как им перечисляются основные события 2023 года:
«1. Процесс нормализации отношений Турции со странами Персидского залива быстро продолжается, этот процесс движется в направлении консолидации и стратегического сотрудничества.
- Турция укрепила свои связи с арабскими странами Ближнего Востока, особенно со странами Персидского залива, посредством расширения усилий по сотрудничеству и новых соглашений. Однако растущая неопределенность в регионе из-за разразившегося 7 октября конфликта между ХАМАСом и Израилем привела к неожиданным стратегическим изменениям и привела к паузе в усилиях по нормализации отношений с Израилем.
- После того как США сократили свое военное присутствие на Ближнем Востоке, Китай и Россия усилили свое присутствие, подписав ряд соглашений со странами региона. Однако, после событий 7 октября активное вмешательство США в регионе увеличило вероятность новой эскалации ситуации в регионе.
- Турция проводит обычные операции и операции по обезглавливанию для ликвидации террористических элементов в Северном Ираке и Сирии. Эти усилия усилились после взрыва бомбы перед зданием Министерства внутренних дел 1 октября, вызванного заявлением Хакана Фидана, в котором подчеркивалась безопасность Турции и необходимые действия».
Итак, отметим сразу, продолжается процесс турецкой «нормализации» с арабским миром, который происходит спустя 10 лет после событий так называемой «арабской весны», в которые Турция попробовала влиться, управляя изменениями.
Активное участие турок в события арабской весны привело к затяжному кризису в отношениях Турции с арабскими странами, прежде всего с КСА и ОАЭ. Напряженности в отношениях между Турцией и КСА добавило дело об убийстве на территории Генерального консульства КСА в Стамбуле оппозиционного журналиста Джамаля Хашогги.
К настоящему времени, как следует отметить, процесс «ремонта» отношений между Турцией и странами Персидского залива можно считать, в базовых вещах, завершенным. Хотя нельзя не сказать и того, что отношения, все равно, остаются и напряженными, и взаимно подозрительными.
Однако, события 7 октября и очередное обострение палестино-израильского конфликта способствовало интенсификации диалога между ближневосточными странами и Турцией.
Нельзя сказать, что была выработана единая жесткая антиизраильская позиция и стороны активно бы включились в процесс, но, тем не менее, определенная консолидация усилий, все же, имела место быть.
В частности, она нашла свое отражение в ряде поездок делегации ОИС – ЛАГ, включая представителей Турции, по ведущим мировым столицам с целью донесения своей позиции по палестино-израильскому противостоянию. Хотя эти поездки и не привели к значимым практическим результатам, можно отметить их символичность в плане демонстрации единого голоса исламского мира. Который, впрочем, как показала практика, ещё недостаточно силен, чтобы можно было бы кардинально влиять на ситуацию.
Турция, действительно, кратно интенсифицировала свои действия по борьбе с терроризмом, в том числе, в рамках трансграничных операций в Ираке и в Сирии.
Осуществляется это Турцией в рамках подхода «осушения терроризма у его источника» (буквальный перевод расхожей характеристики турецкий операций со стороны официальных лиц страны – И.С.), подразумевающего нанесение ударов по базам террористом за рубежом.
Активизация этих усилий отчасти совпала по времени с назначением на пост министра иностранных дел Турции Хакана Фидана. Мы не раз характеризовали его как министра иностранных дел «военного времени», подразумевая, что на новом этапе Турция будет активнее прибегать к инструментам жесткой силы. В том числе, отдавая дань трендам 21-го века. Что, собственно, на практике и происходит – наряду с развитыми инструментами мягкой силы, Турция начинает осваивать и всё активнее применять и инструменты силы жесткой.
Обратимся ко вводной части материала, посвященного отношениям Турции и ближневосточными странами.
Цитируем:
«В 2023 году Ближний Восток стал свидетелем множества кризисов, затронувших Турцию и потребовавших от нее адаптации к этим неожиданным стратегическим изменениям.
После периода выборов в Турции официальные визиты президента Эрдогана в Саудовскую Аравию, Объединенные Арабские Эмираты и Катар ознаменовали улучшение отношений, что привело к заключению дополнительных экономических, политических, геополитических и стратегических соглашений.
После того как США сократили свое военное присутствие в регионе, другие игроки, особенно Китай и Россия, сосредоточили свое внимание на регионе. Действительно, Китай и Россия подписали соглашения со странами региона.
Турция предприняла конкретные шаги по открытию Зангезурского коридора, подчеркнув при этом процесс нормализации отношений как с Израилем, так и с арабскими странами.
Иран, которого не устраивает такая ситуация, предпринимал различные попытки помешать открытию Зангезурского коридора, но не смог сделать конкретного шага.
С другой стороны, усиление присутствия США в Красном море и Восточном Средиземноморье стало сигналом тревоги для иранских марионеточных сил.
В 2023 году в качестве еще одной основной динамики на Ближнем Востоке, касающейся Турции, контртеррористические усилия Турции были сосредоточены на северных регионах Ирака и Сирии и усилились после террористической атаки перед зданием Министерства внутренних дел 1 октября.
Соответственно, доминировали пять динамик в подходе Турции к Ближнему Востоку в 2023 году: нормализация, сотрудничество со странами Персидского залива, усилия по борьбе с терроризмом, конфликт ХАМАС-Израиль, начавшийся 7 октября, и геополитика.
Основной целью Турции в ее внешней политике на Ближнем Востоке было завершение процесса нормализации и развитие связей со странами региона с упором на более стратегические и экономические сделки. В результате ряда инициатив, несмотря на прогресс в сотрудничестве с регионом Персидского залива, событие «черный лебедь» — конфликт между Израилем и ХАМАСом — нарушило нормализацию отношений с Израилем и привело к неопределенности в регионе».
Из изложенного выше, особенно обращает на себя внимание упоминание турецким авторов усилий Ирана, направленных на открытие Зангезурского коридора. Мы не раз писали о том, что события на Южном Кавказе знаменуются ростом конкуренции между региональными державами за влияние. В этом смысле, игроки – те же самые, что и в Астанинском формате, а именно: Россия, Турция и Иран.
Целью Турции является создание устойчивого логистического сообщения между собой и Азербайджаном. Говоря шире – реализация сплошного пояса от Китая до Европы, образованного странами Организации тюркских государств. При возникновении сплошного сообщения, в дальнейшем, можно будет говорить о том, чтобы этот коридор был расширен.
Отметим, что парадоксальным образом нынешняя ситуация в Секторе Газа могла бы работать и на турецкие интересы в части выведения на первый план срединного коридора нового «Шелкового пути», который (ранее) конкурировал ранее с северным коридором (российским) и южным (морским) коридором.
Другой вопрос, что, даже невзирая динамичное развитие ситуации вокруг Нагорного Карабаха, к нынешнему витку палестино-израильского противостояния непрерывный срединный коридор так и не возник, а, следовательно, возможность так и осталась неиспользованной. Подчеркнем, что в этом нет «турецкой вины» — они, как раз, насколько возможно занимаются вопросом разблокирования логистических коридоров Южного Кавказа.
Что же касается Ирана, то, как следует из комментариев турецкой стороны, у иранцев присутствует озабоченность укреплением оси Турция и Азербайджан. Отчасти это связано с нарастающим влиянием тюркского мира в регионе, отчасти внутренними процессами в самой стране.
Что же до России, то у нее в этой ситуации присутствует не только интерес к логистике на Южном Кавказе, но и желание удержать в своей орбите ускользающую Армению. Что делает игру более противоречивой и однозначной. Тем более, что с одной стороны Россия заинтересована в том, чтобы северный коридор не ослабевал бы, с другой стороны, понятно, что он выбыл из глобальной логистической гонки на обозримую перспективу – вплоть до окончания конфликта на Украине и до снятия западных санкций. До тех пор, северный коридор является нефункциональным, а срединный коридор, даже в российских глазах, может представать его заменой.
Однако, срединный коридор – это и укрепление Турции, и укрепление турецко-азербайджанской оси, и укрепление Организации тюркских государств. Заметим, что по отношению к последней у российского руководства нет единого мнения: то ли эта организация является опасной в качестве конкурента ЕАЭС и даже в плане конкурента за умы тюркских регионов самой Российской Федерации, то ли эта организация – неопасна, поскольку, по мнению даже отдельных высокопоставленных российских представителей, она не имеет серьезного экономического базиса, оставаясь чисто гуманитарной организацией. Такая разница во взглядах иногда приводит к рассогласованию действий и заявлений российской стороны, а иногда даже к параличу действий, поскольку непонятно, как реагировать на ту или иную ситуацию в условиях неопределенности.
Переходим к разбору основных «динамик» 2023 года, перечисленных выше турецким автором, первой из которых является упомянутая ранее «нормализация».
Цитируем:
«Нормализация была одним из основных стратегических направлений внешней политики Турции в отношении Ближнего Востока в 2023 году. Турция ориентируется в изменяющейся геополитической динамике в сочетании с многочисленными кризисами на Ближнем Востоке. В этой нестабильной обстановке, Турция стремится укрепить региональные связи и проводит нормализацию, занимая конструктивную позицию, одновременно защищая свои национальные интересы.
Усилия были направлены на нормализацию отношений с Сирией и Египтом и углубление уже улучшающихся связей со странами Персидского залива… С другой стороны, улучшение нормализации отношений с Израилем застопорилось из-за конфликта с ХАМАСом, начавшегося 7 октября. Несмотря на то, что процесс нормализации отношений между Израилем, арабскими странами и Турцией находится на паузе, продолжающаяся война может сделать Турцию потенциальным союзником стран Персидского залива с точки зрения региональной безопасности, укрепления сотрудничества и увеличения влияния Турции в регионе».
Отметим, последнее замечание турецкого обозревателя, которое рассматривает, по сути, палестино-израильский конфликт и как возможность. В дополнение к ранее упомянутому срединному логистическому коридору, речь идет ещё и о том, что Турция может продвигать себя странам Персидского залива в качестве партнёра по безопасности. Другой вопрос, что здесь необходимо определиться со смыслом, который можно Турции вложить в это понятие.
Здесь уместно задаться простым вопросом: если Турция позиционирует себя как партнёр по безопасности стран Персидского залива, то против каких конкретно угроз может идти речь? Иран? Израиль? США? Террористические организации региона и прокси-силы, которые рассматриваются ближневосточными государствами в качестве угроз? Кроме того, отдельно стоит задаться и вопросом того, не рассматривается ли на Ближнем Востоке и сама Турция в качестве угрозы с проектом политического ислама?
Полагаем, что ответы на данные вопросы являются не просто непростыми, но и далеко неоднозначными, чтобы просматривалось то, о чем говорит турецкий автор – укрепление роли Турции в обеспечении безопасности государств Персидского залива.
И потом, о каком конкретном вкладе может идти речь? О создании военных баз (как, допустим, в Катаре)? Или же о политическом «прикрытии» на международной арене, включая диалог с западными странами? Тогда вопрос возникает о том, насколько Турция влиятельна, чтобы претендовать на то, чтобы быть если не зонтиком для Персидского залива (о чем, полагаем, речи и не идет), то, хотя бы, элементом архитектуры безопасности региона? Кроме того, насколько Турция динамично развивается, чтобы укрепляться в этой роли в краткосрочной, среднесрочной и долгосрочной перспективах?
Переходим к разделу, который озаглавлен как «Сотрудничество со странами Залива». Цитируем:
«После 2020 года Турция вступила в процесс нормализации отношений со странами Персидского залива, что привело к расширению сотрудничества в различных областях.
Сотрудничество Турции со странами Персидского залива осуществляется в различных сферах, важнейшими из которых являются торговля, инвестиции, оборонная промышленность, связь и энергетика.
Турция строит хорошие отношения и начала сотрудничество со всеми странами Персидского залива, но три страны, такие как Саудовская Аравия, ОАЭ и Катар, выходят на первый план в текущих двусторонних отношениях.
Катар имеет самый высокий уровень сотрудничества с Турцией среди стран Персидского залива. Поэтому, в отличие от других стран Персидского залива, речь идет не об консолидации сотрудничества, а, скорее, об укреплении уже консолидированного сотрудничества.
Не следует забывать, что Турция также имеет очень хорошие отношения с другими странами Персидского залива, помимо этих трех. Ранее Турция экспортировала БПЛА в ОАЭ и Катар, а также в Бахрейн и Кувейт.»
Итак, заметим, то обстоятельство, на которое указывает турецкий автор – в качестве одного из ключевых аспектов сотрудничества в сфере безопасности, им называются поставки БПЛА государствам Залива. Кроме того, можно заметить и планы Турции по локализации производства своей техники в странах Залива. В этом смысле, уже есть информация о турецко-саудовском сотрудничестве. Имеет планы Турция и на другие страны региона. Опять же, достаточен ли этот «рычаг», чтобы говорить об укреплении турецкого влияния на Персидский залив в условиях, когда разгорается палестино-израильский конфликт, где США, безусловно, поддерживает Израиль? Можно ли говорить о том, что нынешняя эскалация конфликта продлится достаточно долго, чтобы можно было бы говорить о долгосрочном негативном эффекте этой эскалации на положение американцев в регионе?