- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Большая стратегия Турции. Часть 31

Продолжаем разбирать книгу главного мозгового центра Турции – Фонда политических, экономических и социальных исследований Турции под заголовком «Большая стратегия Турции».

Перед собой мы видим попытку осмысления новой роли Турции, предпринятую главным мозговым центром Турции – Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV), на фоне того, как это новое, укрепившееся положение Турции стало все более отчетливо проявляться, как минимум, в регионе нахождения страны.

Главный вопрос, который в наши дни занимает Турцию: каким образом страна может воспользоваться теми тектоническими сдвигами, которые сейчас наблюдаются в мире, чтобы укрепить свой статус региональной державы и даже сделать себе «апгрейд» до статуса державы глобальной?

Предыдущая, 30-я часть публикации доступна по ссылке на сайте Института Ближнего Востока: http://www.iimes.ru/?p=77793 [1].

Напомним, что мы остановились на завершающей, четвертой главе книги, которая озаглавлена как «Турецкая внешняя политика и стратегия в сфере безопасности». Продолжаем рассматривать так называемый «третий стратегический пояс».

В предыдущем обзоре, мы, вслед за турецкими авторами, перечислили все факторы риска, которые наличествуют в регионах, окружающих Турцию без прямой сухопутной границы. Указывая на наличие этих рисков, турецкие авторы соглашаются с тем, что все факторы нестабильности в третьем стратегическом поясе не могут быть ликвидированы усилиями одной лишь Турции, на данном этапе развития страны.

Пока же Турции остается лишь прямо обозначать свою позицию по тому или иному пункту повестки дня. Помимо этого, турецкими авторами предлагается использовать такие инструменты, как стратегическая гибкость, формирование норм и принципов, общественная дипломатия и политика помощи.

Сразу отметим, что все, касающееся мягкой силы, у Турции поставлено на достойном уровне. Этому способствует фактор турецкого гостеприимства и статус одной из крупнейших туристических стран мира, культурная дипломатия, включающая в себя экспорт турецкой культуры посредством разного рода контента, включая сериалы, фильмы, музыку и проч.

Ведению общественной дипломатии Турцией способствует, помимо всего прочего, и наличие в стране сильного гражданского общества и огромного, без преувеличения, числа некоммерческих организаций самого разного профиля, которые, все чаще, выходят на международный уровень. Гуманитарная помощь, оказываемая Турцией в последние годы, неизменно растет. При этом, Турция, совершенно справедливо, полагает, что важен не только и не столько масштаб этой помощи, сколько то, что о ней надо говорить и сам факт оказания помощи должен становиться достоянием общественности. В том числе, за пределами Турции. Исходя из этого Турция активно освещает свое оказание помощи третьим странам.

Из числа последних ярких эпизодов в этом смысле, можно отметить отправку Турцией Ливии, в апреле месяце этого года, 150 тыс. доз вакцины против коронавируса (при том, что Турция сама не является производителем вакцины, а выступила, своего рода, «реэкспортёром» — И.С.). Подобного рода жесты Турция в последнее время делает достаточно часто, умело подсвечивая их в СМИ – турецких и международных.

В целом, можно сказать, что Турция достаточно успешна в политике общественной дипломатии и в оказании гуманитарной помощи.

Впрочем, возможно, что главным брендом «мягкой силы» Турции был и остается президент страны Реджеп Тайип Эрдоган. Вне зависимости от того, какие у Турции отношения с тем или иным государством, турецкого президента «на арабской улице» уважают. Причина проста – на Востоке уважают силу, а турецкий лидер её публично демонстрирует и делает достаточно громкие заявления. К слову сказать, подобная же ситуация характерна для образа президента России В.В.Путина – вне зависимости от отношения к России, он у восточной публики вызывает нескрываемое уважение.

Однако, в последнее десятилетие, как мы не раз писали на страницах сайта ИБВ, Турция перешла к активному комбинированию своей мягкой силы с инструментами жесткой силы. И пусть, как следует из книги «Большая стратегия Турции», эти элементы пока не позволяют Турции добиваться всех поставленных перед собой целью, тем не менее, жесткая сила, все чаще, органично дополняет турецкую мягкую силу и заставляет международное сообщество обращать внимание на турецкую позицию.

Говоря о военном измерении в третьем стратегическом поясе, авторы турецкого издания отмечают, что стране необходимо добиваться следующего: а) роста сдерживающего потенциала Вооруженных сил Турецкой Республики, б) укрепление возможностей ВС Турции проводить операции в отдаленных от страны регионах, и, наконец, с) обеспечение того, чтобы эта ситуация – то есть, возросший потенциал турецких Вооруженных сил – был бы осознан (!) со стороны зарубежных партнёров Турции.

Касательно последнего, надо отметить, что Турции удалось достигнуть поставленной задачи – о Турции, все чаще, говорят, как о растущей военной силе региона, выходящей уже и на глобальную площадку. Достаточно любопытным является то, что на рубеже первого-второго десятилетия 21-го века о Турции говорили, как о растущей экономической силе – называли «восходящей звездой региона» и писали про «анатолийских тигров» (сравнивая их с «драконами» из Юго-Восточной Азии). На рубеже второго-третьего десятилетия, все больше слов раздается о росте Турции как региональной военно-политической силы. Впрочем, как экономическая сила, Турция, создав за эти годы достаточно серьезную инфраструктуру (промышленную и транспортную), если смотреть чисто в цифровом разрезе, допустим по уровню ВВП – общего и душевого, осталась по отношению к другим мировым державам на прежнем месте, в конце второго десятка ведущих мировых экономик. Такое положение не может не вызывать вопросы и касательно обоснованности турецкое заявки на региональное военно-политическое лидирование.

Возвращаясь к турецкому изданию и детализируя, вслед за ним, основные направления развития Вооруженных сил Турецкой Республики, турецкими авторами упоминаются следующие из них: рост, в краткосрочной и в среднесрочной перспективах, числа подразделений специального назначения и укрепление их структуры. Далее: создание новых морских, сухопутных и, в особенности, военно-воздушных баз за пределами страны. И, наконец, строительство авианосцев, способных принимать не только самолеты, но и беспилотные летательные аппараты.

Заметим, что Турция пока не демонстрирует слишком уж большой спешки в плане строительства своих военных баз: пока речь идет только о Катаре, Сомали и Азербайджане (в ограниченных пока рамках турецко-азербайджанских договоренностей). Это можно объяснить достаточно консервативным турецким менталитетом на предмет расходования средств и оценки полученной отдачи. Тем не менее, следует ожидать, в самые ближайшие годы, что список турецких военных баз будет пополнен. Это же касается и турецкого военного судостроения, в рамках национального проекта MİLGEM. В этой связи, стоит отметить и ещё одно важное направление турецких разработок – создание беспилотных надводных и подводных аппаратов, которыми Турция будет пробовать повторить тот успех, который был достигнут страной в сфере БПЛА.

Как отмечается турецкими авторами, реализация приведенных выше пунктов программы приведет к ситуации, когда стратегическая гибкость начнет приносить свои плоды: позволить формировать новые альянсы, в зависимости, от того или иного пункта международной повестки. А также, наряду с растущим потенциалом сдерживания Турции, будет обеспечиваться поэтапное достижение устойчивой стабильности (в регионах турецкого интереса; впрочем, на нынешнем этапе, достаточно широких – И.С.).

В качестве примера турецкими авторами приводится купирование проблем и рисков в Северной Африке. Как они пишут, по большей части, они могут быть купированы реализацией следующих шагов: развитие военно-политических отношений не только с игроками на ливийской площадке, но и такими странами, как Тунис и Алжир, формирование краткосрочных альянсов с такими странами, как США, Италия, Великобритания и Германия, продвижение тезиса законности (применительно к Правительству национального согласия в Ливии – прим.) в международных организациях и обеспечение их поддержки.

Что касается других зон риска, которые образуются из-за альянса КСА и ОАЭ, а также тех альянсов, которые ими создаются с региональными и внерегиональными партнёрами, турецкие авторы предлагают активнее использовать общественную дипломатию, продвигать пользу, которую можно достигнуть на месте (в результате принятия турецкой стороны), а также «ослаблять законность действий, предпринимаемых противоположной стороной».

Говоря об Израиле и об его «оккупационной политике» в Палестине, которая, напомним, как отмечают авторы, образует фактор риска для Турции, предлагается активнее использовать дипломатические каналы и общественную дипломатию, в том числе, на международных площадках. И, более того, Турция должна, по мнению авторов, взять на себя ответственность за продолжение оказания помощи палестинскому народу и ликвидацию их бедности. В этом аспекте, как пишут авторы, самым большим шансом для Турции является постановка под вопрос законности израильской политики в Палестине.

И, наконец, говоря о внерегиональных больших акторах, таких как, США, Россия и Франция, турецкими авторами признается факт того, что их возможности и инструменты – превышают таковые для Турции. При этом, турецкие авторы говорят о тех недостатках, которые наличествуют у этих акторов. В первую очередь, авторы говорят о том, что эти страны являются удаленными от региона, то есть, о том, что эти страны «региону не принадлежат». Это – тот фактор, который, как они считают, перечеркивает наличествующие у этих акторов возможности и инструменты и приводит к тому, что они «не понимают региональной динамики» и их стратегия становится «неустойчивой». Иными словами, Турция полагает уравновешивать США, Россию и Францию, прежде всего, за счет лучшего понимания региональных процессов и способности к тому, чтобы разрабатывать наилучшие стратегии для достижения поставленных целей.

На самом деле, это – не новый тезис для турецкой стороны. Очень часто, в разгар пандемии, можно слышать в турецком аналитическом сообществе тезис о том, что та страна, которая окажется лучшей в своих оценочных и предиктивных способностях, касающихся тех процессов, которые последуют за пандемией коронавируса, получит неоспоримое преимущество. Даже вне зависимости от того, насколько велики её ресурсы, у страны появится возможность к тому, чтобы имеющийся ресурс использовать максимально эффективно.

Для Турции данные кейс идеально подходит, поскольку ей следует искать «асимметричные» преимущества, которые должны уравновешивать сильные стороны глобальных держав: экономику и экономический запас прочности, военную мощь и геополитический вес.

В данном же случае, мы видим перед собой развитие этого тезиса, который заключается в том, что Турция – уже самим фактом своего нахождения в регионе (Ближнего Востока и Северной Африки) — имеет серьезное преимущество перед глобальными державами – преимущество интеллектуальное, которое должно быть конвертировано страной в способность к тому, чтобы формировать и проводить эффективную стратегию в регионе.

Как отмечается турецкими авторами, та политика, которая проводится глобальными мировыми державами, включая США, Россию и Францию, в большинстве своих случаев, приводит лишь к росту нестабильности. И, лишь в редких случаях, эта политика идёт на пользу Турции и странам региона.

В этом смысле, Турция отводит себе роль – если переводить смысл, не букву сказанного турецкими авторами – интеллектуального центра по выработке стратегии в отношении региона Ближнего Востока и Северной Африки. И к реализации уже этой стратегии, через Турцию, могут подключаться внерегиональные игроки. Их подключение турецкими авторами мыслится через формирование дипломатических и военных связей, а также отношений по линии общественной дипломатии. Именно такой формат должен, в итоге, привести к тому, что нестабильность в регионе окажется сниженной. Соответственно, турецкая политика и альянсы должны предусматривать сдерживание и ограничение тех внерегиональных сил, чьи действия приводят к росту региональной нестабильности.

Здесь, конечно же, нельзя не прокомментировать относительно аналитических и предиктивных способностей турецкой стороны. Самым ярким эпизодом последних лет стало турецкое вовлечение в события «арабской весны», куда турецкое руководство активно вовлекалось и шло за быстрыми переменами в регионе (из серии «пятничного намаза в Дамаске»). Результатом же стал откат от перемен назад в большинстве эпицентров «арабской весны». При нулевом или отрицательном исходе для турецкой стороны. Это – как раз про то, что турецкой стороной были предприняты те телодвижения, которые ей обошлись непропорционально дорого достигнутому результату. То есть, налицо заметный фальстарт Турции в погоне за сиюминутной конъюнктурой.

Вопрос заключается лишь в том, выросли ли аналитические способности турецкого экспертного сообщества, реально влияющего на внешнюю политику страны (!), по истечении десятилетнего опыта?

Пока мы можем говорить лишь о двух вещах с некоторой определенностью: а) Турция демонстрирует извлечение опыта из событий последних лет, через проведение успешных тактических операций и шагов – в Нагорном Карабахе и в Ливии, б) в турецком экспертном сообществе, близком к центру принятия решений, отсутствует необходимая дискуссионность, которая могла бы позволить проверять внутри себя различные гипотезы и стратегии на свою жизнеспособность.

Отсутствие этой дискусионности приводит к тому, что целый ряд тезисов принимаются за основу без необходимого критического анализа (даже если они прямо и не озвучиваются турецким руководством – об их наличии можно судить о действиях Турции; впрочем, опустим здесь эту аналитическую работу, а остановимся сразу на тезисах – И.С.).

Эти турецкие тезисы охватывают, как минимум, следующие моменты:

Во-первых, система международных отношений, в нынешнем виде, с институтом ООН в центре, устарела и нуждается в реформировании. Более того, это реформирование, так или иначе, можно «подтолкнуть» вперед, чтобы обеспечить свое участие.

Во-вторых, традиционные глобальные игроки – США, ЕС, Россия – слабеют. Их ослабление означает вакуумы силы, которые Турция может заполнить. Особенное ослабление просматривается турецкой стороной, очевидно, у России – как на постсоветском пространстве, так и внутри страны.

И, наконец, в-третьих: динамика «арабской весны», вроде как, сошла на нет. Однако, первопричина – запрос в регионе Ближнего Востока и Северной Африки – на том же самом месте. А это значит, что не следует отступать от своей прошлой политики в этом вопросе и от того тезиса, что Турция может быть, одновременно, и в авангарде возникающих перемен, и драйвером этих перемен, и тем образцом (политического ислама), по которому будет осуществляться пересборка стран региона. При непосредственном участии Турции, разумеется.

Пожалуй, это – самые важные тезисы, вокруг которых строится нынешняя турецкая стратегия и её интеллектуальное преимущество.