Турецкое руководство продолжает проводить всестороннюю проработку вопроса охраны силами Турции аэропорта в Кабуле после того, когда из страны уйдут американцы. Вопрос представляется далеко не простым с учетом тех заявлений, которые по данному поводу, в последнее время – регулярно, делают представители движения «Талибан». Эти заявления сводятся к тому, что движением будет рассматриваться в качестве интервенции любое, в том числе, турецкое военное присутствие в Афганистане.
Часть 2 нашей публикации доступна на сайте ИБВ по ссылке: http://www.iimes.ru/?p=78652 [1].
Напомним, что мы остановились на той мысли, что действия Турции в регионе её проживания и попыток проекции своих интересов не должны рассматриваться в отрыве от контекста турецко-американских отношений, и отношений Турции с Североатлантическим альянсом.
Примером тому служат и Афганистан, и недавние события на Кавказе.
Так, если мы говорим о расширении турецкого военно-политического присутствия Турции в Нагорном Карабахе, с учетом особенностей соглашения, подписанного между Турцией и Азербайджане в Шуше, то следует иметь в виду следующее.
Да, речь идет о том, что именно Турция расширяет свое военно-политическое присутствие в Азербайджане. Это явление является неизбежным с учетом того, каким образом Азербайджан добился победы в Нагорном Карабахе и вернул себе территории, которые мировое сообщество признает в качестве азербайджанской земли. Тем не менее, именно Турция оказала Азербайджану физическую помощь в том, чтобы это стало реальностью. Опять же, пусть даже Россия и не возражала против происходящего и выступила в качестве главного миротворцам, но помощь и отсутствие возражений – это явление разного порядка.
Но, когда мы говорим о том, что Турция расширяет свое присутствие, надо понимать, что те же военные базы в Азербайджане являются не только средством проецирования Турцией своих интересов на регион. Эти же военные базы являются ценным активом в стратегической локации постсоветского пространства, который Турции можно будет «расторговать» в отношениях с США / НАТО / ЕС, в общем, с коллективным Западом.
Более того, даже если на этом витке истории такого не произойдет, то, все равно, не стоит забывать, что история идет вперед и у Турции, со всей неизбежностью, сменится руководитель и, не исключено, что и правящая партия сменится коалицией, и они обязательно будут иметь свой взгляд на то, как распоряжаться тем наследием, которое было оставлено предыдущей властью.
В данном случае, под этим наследием следует подразумевать вещи, которые уже «не вырубишь топором», включая Тюркский совет и «Шушинское» соглашение и, разумеется, те практические шаги и договоренности, которые станут в рамках этих документов реальностью. Включая турецкое военное присутствие в рамках межгосударственных договоренностей страны, допустим, в тех же Катаре и в Сомали. Вне зависимости от того, кто будет находиться у турецкого руля, допустим, спустя 10 лет, все равно это – уже реальность и факторы постоянного характера.
То есть, не получается никак согласиться с той точкой зрения, что военное присутствие Турции в Азербайджане не имеет или не может иметь отношения к НАТО. Нет, имея в виду вышеизложенное речь, все-таки, идет о «квазирасширении» блока НАТО с возможностью доступа Североатлантического альянсе к созданной Турцией инфраструктуре.
Разумеется, условия этого доступа будет диктовать Турция. Но находится страна в выигрышном положении и может разговаривать с позиций уверенной в своих силах стороны. В том смысле, что именно Турция сможет ставить условия, на которых НАТО сможет пользоваться этой инфраструктурой. Особую «прелесть» этой ситуации придает то, что Россия «делает стойку» именно на расширение непосредственно НАТОвской инфраструктуры. А вот как относиться к «расширению Турции на восток» — на этот счет ни позиции, ни ответа, в случае, если позиция отрицательная, не выработано.
Так что, как мы можем заметить, Турция настойчиво продолжает проводить свою политику по тому, чтобы становиться локомотивом продвижения НАТО в регионы своего влияния с получением для себя соответствующих «бонусов и преференций».
Оставив в стороне постсоветское пространство, и возвращаясь к теме непосредственно Афганистана, заметим, что эта страна представляет собой одним из ярких кейсов, в которых, не будет преувеличением сказать, может сформироваться новый «продвинутый» формат взаимодействия Турции и США, ЕС, НАТО. Где Турция оказывается на острие копья, которое обращено в сторону ряда стран мира, включая Россию, Иран и Китай.
При этом, Турции здесь следует «подтвердить свой класс», то есть, показать способность договариваться с движением «Талибан», с тем, чтобы подтвердить тезис заместителя государственного секретаря В.Нуланд о том, что «Турция имеет особые отношения с афганским народом и другими региональными игроками».
Так что, совсем неслучайно, что на фоне всех этих событий, Турция активизировала свои политические контакты. Пакистан выводим за скобки, в качестве страны – одного из ближайших союзников Турции. Однако, про Иран – разговор особый: отношения между Турецкой Республикой и ИРИ – крайне неровные, замешанные на региональной конкуренции и религиозных расхождениях.
В частности, состоялся телефонный разговор между президентами Р.Т.Эрдоганом и Х.Рохани. Процитируем пресс-релиз, опубликованный на сайте президента Турции, от 21 июля с.г.:
«Президент Реджеп Тайип Эрдоган разговаривал по телефону с президентом Ирана Хасаном Роухани.
Президент Эрдоган и президент Ирана Роухани обменялись приветствиями на Курбан-байрам во время разговора, в ходе которого также были затронуты двусторонние отношения и региональные вопросы.
Президент Эрдоган выразил уверенность в том, что сотрудничество на высоком уровне и тесный диалог между Турцией и Ираном во время президентства Рухани будут все больше и больше продолжаться после прихода к власти в Иране новой администрации».
Ну, то есть, формально звонок турецкого лидера был приурочен к празднику Курбан-байрам, отмечаемому в мусульманском мире. Однако, на практике здесь просматривается желание турецкой стороны начать закладку фундамента в региональные вопросы, включая Афганистан, озвучив свои тезисы старой и знакомой для Эрдогана администрации ИРИ Х.Роухани, накануне смены власти в стране.
К вопросу о том, какая связь существует между Ираном и Афганистаном и как турецкая сторона видит иранскую политику в направлении этой страны, уместно обратиться к публикации от 17 июля с.г., которая вышла в известном турецком издании Sabah. Также эта публикация, что характерно, была перепечатана ведущим турецким мозговым центром – Фондом политических, экономических и социальных исследований Турции. Автором публикации стал политолог Мустафа Джанер. Статья вышла под заголовком «Осмысление политики Ирана в отношении Афганистана».
Цитируем:
«Администрация США объявила 11 сентября, что полностью уйдет из Афганистана. Другие иностранные армии уже покинули Афганистан после этого заявления. С другой стороны, талибы уже начали заполнять вакуум власти, созданный уходом США из Афганистана.
На протяжении многих лет народ Афганистана находился в тисках проблем, вызванных американской оккупацией, с одной стороны, и внутренними вооруженными организациями, такими как «Талибан», с другой. Оккупация США почти два десятилетия не принесла ничего, кроме разрушения. Сегодня Афганистан имеет нестабильную и раздробленную структуру, которая не достигла политического единства. К сожалению, то, что ждет Афганистан в ближайшие дни, состоит из вариантов «плохо или хуже».
Правительство США объявило 11 сентября, что полностью уйдет из Афганистана. Другие иностранные армии уже покинули Афганистан после этого заявления. С другой стороны, талибы уже начали заполнять вакуум власти, созданный уходом США из Афганистана. Талибан взял под свой контроль большую часть страны. Угроза талибов существует в таких важных регионах, как Кандагар, Газни и Герат. Сотни сотрудников афганских сил безопасности нашли убежище в Таджикистане. Говорят, что многие территории были сданы без боя. На границах Ирана, Таджикистана, Туркменистана и Пакистана контроль в основном перешел к талибам. Это дает «Талибану» значительное преимущество в том, чтобы стать международным игроком и получить экономическую отдачу от пересечения границы.
Подход Ирана будет решающим на новой странице, которая откроется с усилением власти и контроля Талибана над территорией страны. Афганистан всегда рассматривался как часть тыла для Ирана.
Фактически, иранские претензии на Афганистан вызвали войну между Великобританией и Ираном в 19 веке. После персидского вторжения в Герат в 1853 году Англия, видевшая опасность на пути в Индию, объявила войну Ирану в 1856 году. В результате войны, приведшей к Парижскому соглашению 1857 года, Иран был вынужден покинуть Герат. Следует сказать, что, даже если Иран уйдет из этой географии, культурное партнерство, установленное на протяжении всей истории, продолжится. Сегодня обе страны говорят на одном языке. Официальный язык Афганистана, называемый дари, не сильно отличается от персидского, на котором говорят в Иране. Кроме того, около 10 — 15% афганских мусульман — шииты. Афганские шиитские боевики, которые были переброшены в регион из Афганистана во время сирийской гражданской войны и сформировали бригаду «Фатимийюн», координировались силами «Аль-Кудс» Корпуса стражей исламской революции».
Хотя поначалу уход США из региона может показаться хорошей новостью для Тегерана, на самом деле ситуация сложнее, чем кажется. Для Ирана, как развязать узел Афганистана (или наоборот) очень важно в нескольких отношениях. Прежде всего, поскольку Иран и Афганистан являются приграничными соседями, руководство Ирана должно внимательно следить за любой нестабильностью и военной активностью на своих границах.
Помимо прямой угрозы безопасности границы Ирана, возможны плохие сценарии, такие как гражданская война, которая может произойти в Афганистане и т.д. Известно, что террористические организации могут создать среду, которая их укрепит. Во-вторых, Иран, который в настоящее время принимает 3 млн афганских беженцев, должен принять меры против их нового притока. В-третьих, Тегеран попытается правильно прочитать и сформировать новые балансы в связи с экономическими отношениями Ирана с Афганистаном. В-четвертых, Тегеран должен внимательно отслеживать маневры других внешних игроков, которые могут быть вовлечены в новое уравнение в Афганистане. Фактически, как и ожидалось, материалы, критикующие политику Турции в отношении Афганистана, уже начали публиковаться в иранской прессе.
Принимая во внимание первые три вышеуказанных фактора, понятно, что Иран будет одним из действующих лиц, которые больше всего пострадают, если события в Афганистане будут развиваться в направлении войны, а не мира.
Иран приблизился к афганскому узлу, сыграв роль посредника между талибами и представителями правительства Афганистана. Иранские официальные лица, которые уже несколько месяцев ведут переговоры с представителями «Талибана», недавно собрали представителей обеих сторон в Тегеране. Обе стороны заявили, что в переговорах достигнут прогресс. Как следует из сделанных заявлений, переговоры продолжатся при посредничестве Тегерана.
Последние события указывают на серьезный дипломатический маневр Ирана, который открыто противостоял «Талибану» через «Северный альянс» в 1990-х годах и косвенно во время американской оккупации после 2001 года. То, что две стороны не согласны друг с другом в идеологическом смысле, — это общеизвестный факт. Более того, «Талибан» до сих пор находится в списке террористических организаций Ирана.
Невзирая на это, то, что делает возможным эту серьезную трансформацию, это – не что иное, как новый счет, который может быть предъявлен Ирану вследствие новой картины в Афганистане. Вот почему Иран, с одной стороны, пытается заставить замолчать оружие, с другой же стороны, он пытается защитить и разнообразить свои отношения с игроками в регионе.
Есть также такие игроки, как Россия и Катар, которые занимаются посреднической деятельностью за пределами Ирана. Сейчас стало ясно, что «Талибан» очень близок к обретению международной легитимности, и даже если он не может получить полную легитимность, его будут рассматривать в качестве собеседника все участники, вовлеченные в проблему.
Если переговоры между афганским правительством и талибами не принесут результатов и применение жесткой силы станет обыденностью, то, похоже, что перед Ираном откроется афганский фронт, помимо Сирии, Ирака и Йемена.
На первом этапе, следует ожидать, что Иран попытается извлечь выгоду из подразделения «Фатимийюн». Когда министр иностранных дел Джавад Зариф озвучил этот вариант как формулу против «Исламского государства» (ИГ, здесь и далее, запрещенная в РФ террористическая организация – И.С.) в интервью афганскому телевидению в декабре прошлого года, в Афганистане разразился скандал, и как афганское правительство, так и талибы отреагировали на заявления Зарифа. Однако, такая возможность все же существует. Какой бы сценарий ни случился, несомненно, что место Афганистана во внешней политике Ирана в ближайшем будущем еще больше возрастет».
Итак, какие выводы можно сделать из приведенной выше публикации?
Турция отчетливо осознает, что её возможный заход в Афганистан, пусть даже и с ограниченной миссией охраны аэропорта в Кабуле, даже сама вероятность этого (с учетом того, что Турция «выставила свой счет» США и НАТО и он ещё должен быть «акцептован» — И.С.), уже вызвали весьма неоднозначную реакцию со стороны целого ряда международных игроков, среди которых – и Исламская Республика Иран.
Поскольку ИРИ рассматривает Афганистан в качестве зоны своего влияния, разумеется, турецкая миссия может рассматриваться иранской стороной, в качестве вторжения в свои «внутренние дела». При этом происходит расширение границы «острого соприкосновения» между Турцией и Ираном, как это, допустим, происходит в той же Сирии.
Как сквозит достаточно отчетливо из приведенной выше публикации, Турция своим вхождением в Афганистан «на новых условиях» пытается предстать стабилизирующим страну фактором. А, следовательно, такое вхождение может быть в интересах Ирана, которому, разумеется, неинтересно, чтобы конфликт в непосредственной близости к нему разгорелся бы с новой силой. Именно такую точку зрения, очевидно, будет отстаивать Турция в переговорах с иранской стороной, с новой иранской администрацией.
При этом под «новыми условиями» решения проблемы Афганистана следует понимать, что Турция будет искать «внутримусульманский формат». То есть, формат «единоверцев», как подход, альтернативный «крестовым походам» со стороны сначала СССР, а потом и США. Отсюда и притягивание к вопросу Пакистана и очевидные заходы по этому поводу на Иран.
При этом, уже и Турция сфокусировалась на Афганистане, как на «месте силы» региона. В том смысле, что, став игроком на афганской площадке, причем, не в составе контингента войск НАТО, Турция получает в свои руки ключ и рычаг влияния на регион в самом широком смысле этого слова. Тут и влияние на Центральную Азию, с возможной конвертацией любого своего успеха в расширение формата Тюркского совета. Тут и влияние на Иран. Тут же и возможная смычка интересов между Турцией и Западным блоком, включая, прежде всего, США и НАТО. Что делает Афганистан – перспективным направлением «турецкого расширения на Восток».