- Институт Ближнего Востока - http://www.iimes.ru -

Моленбек: провал интеграции меньшинств или успешный проект мусульманского гетто?

Хотя серия террористических атак 13 ноября, вызвавшая масштабный резонанс во всем мире и унесшая жизни 130 человек, случилась в Париже, в последующие дни (и до сих пор) самой обсуждаемой в контексте исламистского экстремизма точкой на карте Европы стала не столица Франции, а пригород бельгийского Брюсселя Моленбек. Там жили постоянно или бывали временами не только трое из участников и организаторов парижских терактов — Абдельхамид Абауд и братья Салах и Ибрагим Абдеслам, — но и вообще практически все, кто так или иначе имел отношение к крупным и резонансным терактам в Европе в текущем столетии: Амеди Кулибали, Мехди Немуш, Аюб аль-Хаззани и даже Хасан аль-Хаски, организовавший в 2004 году взрывы в Мадриде (до сих пор самые кровавые в новейшей истории Европы). А расстрелявшие редакцию французского журнала Charlie Hebdo в январе 2015 года братья Куаши именно из Моленбека получили оружие для нападения. «Вместо того чтобы бомбить Ракку, Франция должна бомбить Моленбек», — неудивительно, что именно так на все вскрывшиеся в последнее время в дополнение к ранее известным факты отреагировал французский журналист Эрик Земур (Eric Zemmour).

Мусульманские кварталы или зоны с преимущественным проживанием адептов ислама или просто иммигрантов и их потомков сегодня есть почти в каждом крупном европейском городе, и исламисты обычно умело скрываются от наблюдения правоохранительных органов в подобных районах. Однако такая концентрация экстремистов в районе площадью порядка 6 кв. км с населением около 100 тыс. человек никак не позволяет считать это случайным стечением обстоятельств, даже несмотря на то, что Бельгия уже достаточно давно стала для исламистов едва ли не самым комфортным и безопасным в Европе местом проживания. Оружие, подготовка (в т. ч. деятельность радикальных проповедников, экстремистская литература и т. п.), каналы логистики — все это сошлось в Моленбеке, что в таком масштабе возможно было лишь при режиме максимального благоприятствования, причём «на самом верху».

В контексте сложившегося к текущему моменту в Моленбеке положения дел СМИ в настоящее время упоминают (хотя и не слишком часто) имя его предыдущего бургомистра — Филиппа Мурё (Philippe Moureaux), отмечая, что именно в 20-летний период его руководства пригородом ситуация в Моленбеке стала столь удручающей. Издание La Libre Belgique приводит следующий отзыв о Мурё неназванного депутата местного совета: «Моленбек, сформировавшийся в соответствии с замыслами бывшего бургомистра Мурё, является вопиющим провалом идеи совместного проживания коренных бельгийцев и иммигрантов». Однако интеграция мусульманских общин в европейское общество [1] в целом провалилась почти везде, а политика мультикультурализма признана несостоятельной [2] в разных странах на самом высоком уровне уже достаточно давно, и это не новость. В случае же с Моленбеком слишком много фактов свидетельствуют о том, что никаких попыток интеграции не было с самого начала. Да и можно ли вообще говорить о какой-либо интеграции кого-либо в Бельгии, где фламандцы и валлоны настолько плохо уживаются друг с другом, что годами живут без федерального правительства? В данном случае речь скорее идёт вовсе не о провале какой-либо политики, а как раз наоборот — об успехе изначального замысла, позволившем Мурё продержаться в кресле мэра долгих двадцать лет, с 1992 по 2012 годы. Вот только какой ценой?

Убеждённый маркисист в юности, позднее примкнувший к Социалистической партии, Филипп Мурё, будучи членом федерального правительства Бельгии, в начале 1980-х гг. выступил с инициативой антирасистского акта, который был принят в 1981 году. Оставив работу в правительстве, в начале 1990-х Мурё в своей борьбе за пост бургомистра Моленбека сделал ставку на голоса и поддержку представителей неудовлетворенных этно-религиозных меньшинств (большинство из которых составляли мусульмане, главным образом, выходцы из Марокко и других стран Северной Африки и их потомки), что позволило ему победить тогдашнего мэра Леона Шпигельса (Leon Spiegels). В тот же период в совет Моленбека была избрана первая бельгийка марокканского происхождения, представлявшая партию Ecolo. Кроме того, в 2004 году с его подачи был принят закон, дававший иностранцам, прожившим в Бельгии от пяти лет, право голосовать на муниципальных выборах. Такова основа альянса, позволившая Мурё с комфортом продержаться на руководящей должности два десятилетия, проживая при этом в благополучном муниципалитете Уккле (Uccle), который даже не граничит с Моленбеком.

Сегодня очевидно, что поколение тех, кто устроил год террора во Франции и Бельгии, выросло и идеологически сформировалось в Моленбеке именно в период пребывания Мурё на посту бургомистра. Впрочем, большинство экспертов продолжает считать, что его политика не могла обусловить превращение брюссельского пригорода в «фабрику террора». Так, представляющий брюссельский университет VUB политолог Дэйв Синардэ говорит, что «наверное, Мурё мог бы делать свою работу качественнее, но не надо забывать, что борьба с радикальными исламистами — это прежде всего задача полиции и федеральных служб, а не чиновника».

Возможно, подобные заявления были бы полностью справедливы в какой-либо другой стране Западной Европы с традиционным образом функционирующей системой государственной власти, но только не в разобщенной Бельгии, годами живущей без национального правительства. Вероятно потому местная власть в стране на уровне советов, бургомистров и т. д. обычно играет гораздо большую роль во всех внутриполитических и социальных процессах, чем в соседних государствах. Это в том числе распространяется и на действия полиции. Так, Gatestone Institute приводит информацию о том, что во время массовых беспорядков мусульманской молодёжи в период Рамадана в 2009 году, начавшихся именно в Моленбеке, местная полиция получила от властей инструкции следующего содержания: «Во избежание провокаций не обыскивайте, не вмешивайтесь, даже если десятки их будут собираться вместе, даже если они будут кидать в вас камни».

В результате такой политики «невмешательства» в Моленбеке и ряде других пригородов Брюсселя со значительным числом мусульманской молодёжи ещё к концу прошлого десятилетия сложилась ситуация, когда полиция просто избегает проводить проверки, потому что либо опасается спровоцировать, либо и вовсе нередко оказывается в численном меньшинстве. Что касается массовых беспорядков во время Рамадана (и не только), то в тот период они стали практически ежегодными, а поводом могло послужить что угодно — от задержания какого-либо представителя этно-религиозных меньшинств до убийства полицией драгдиллера из таких пригородов или просто слухов о том, что произошло нечто подобное. Рекомендации же относительно того, как вести себя с исповедующими ислам в Моленбеке получала не только полиция, но и местные жители немусульмане. Так, в 2011 году в обращении бургомистра по случаю Рамадана жителям предписывалось избегать поездок в исторический центр по вечерам по причине того, что мусульмане в это время активно совершают покупки.

Среди прочего, рост в Моленбеке числа симпатизирующей идеям исламистов радикальной молодёжи, как и в некоторых других местах Европы, например, в Швеции [3], привел к увеличению числа атак на еврейские магазины и лавки, которые десятилетиями существовали в этой части большого Брюсселя. В 2008 году издание Dag Allemaal сообщило о том, что в разгар очередных протестов, во время которых в городе в большом количестве появились надписи «Евреи — наши главные враги», с улиц Рю ду Прадо (Rue du Prado) и Шосе де Гранд (Chaussée de Grand) исчезла большая часть еврейских магазинов. Вряд ли в таких условиях дискриминации одной из этно-религиозных групп можно говорить о какой-либо интеграции. Да и сам Мурё своё отношение к по-настоящему мультикультурному и мультирелигиозному обществу в Бельгии вполне отчётливо обозначил уже после своего ухода с поста бургомистра в интервью интернет-каналу Maghreb TV в связи с нападениями на редакцию Charlie Hebdo и еврейские магазины в Париже в начале 2015 г.: «Многих волнуют проблемы Ближнего Востока, палестино-израильская проблема, которую заинтересованные лица используют, чтобы провоцировать местные конфликты (в Бельгии-авт.) как отголоски того, что происходит там… Но очевидно, что они стараются возбудить ненависть к арабам здесь, на Западе, в попытке оправдать политику государства Израиль, которая для меня является неприемлемой».

Сами же жители Моленбека, рассуждая о сложившемся положении дел, склоны списывать рост числа экстремистов на безработицу и безразличие властей, как, например, общественный активист Юссеф Кобо: «Моленбек — это прежде всего очень бедный квартал, страдающий от безработицы, дискриминации, грубости и зачастую некомпетентности властей. Многие местные жители жаловались, пытались привлечь внимание политиков к проблемам, в том числе и к проблеме радикализации молодежи, но их на протяжении десятилетий никто не слышал. Никто этим не занимался, все отводили взгляд, а теперь мы за это расплачиваемся». Однако никто не занял освободившиеся после ухода еврейского бизнеса рабочие места, как не было предпринято каких-либо попыток организовать бизнес и до этого». Впрочем, вероятно, такие заявления не совсем справедливы, и дело скорее не столько в возможности, сколько в желании легально зарабатывать. Ведь кое-какой (и весьма неплохо функционирующий) бизнес исламистам в Моленбеке организовать удалось при полном и даже нарочитом невнимании властей — оружие братьев Куаши и других террористов является лучшим тому доказательством.

Нередко, говоря о проблемах радикализации мусульманской молодёжи, СМИ и эксперты отмечают недостаток влияния умеренных имамов на экстремистски настроенных молодых людей. А сами клерики, как, например, главный имам Соборной мечети Брюсселя Шейх Абдельхади Севиф, жалуются на то, что их попросту не слушают: «Я бывал в Моленбеке, посетил там несколько мечетей. Я даже там несколько раз проповедовал, призывая молодежь ориентироваться на умеренный ислам. Но далеко не все меня услышали. Я вижу растущую группу мусульман, главным образом, молодых, которые не являются последователями учения официально признанных религиозных учреждений. Вот на них все мы должны обратить внимание. Они учатся на интернет-сайтах. Они не слушают ни меня, ни других наставников. Они впитывают в себя исковерканные, ядовитые идеи, и после этого вообще не считают меня мусульманином».

Но каким авторитетом для в массе своей франкоговорящей мусульманской молодёжи из пригородов Брюсселя может быть имам, за десять лет жизни в стране так и не выучивший французский язык? Как его вообще можно было услышать? Эта ситуация наглядно демонстрирует, что имамы старшего поколения пребывают в опасном (прежде всего для возможных жертв потенциальных терактов) заблуждении, что их возраст, опыт и статус гарантируют им и их проповедям внимание со стороны уммы (локальной или глобальной). А это обстоятельство, в свою очередь, говорит о том, что в глубоком кризисе пребывает сама традиционная система передачи опыта в исламе, когда молодые обязаны внимать старшим и образованным уже только потому, что те старше и якобы образованнее в том, что касается веры, и оттого приобрели некий статус. Но многие представители мусульманской молодёжи, особенно в Европе, где куда больше поощряется активная жизненная позиция, чем в традиционных обществах мусульманского мира, не хотят внимать, чтобы узнать, а хотят говорить и действовать. Хотят сами быть авторитетами для единоверцев (или тех, кого они таковыми считают), минуя какие-либо промежуточные стадии и выбирая максимально короткий и легкий путь к цели.

Этот путь и открывают перед ними конфликты с религиозной подоплекой в различных точках мира, а в настоящее время, прежде всего, гражданская война в Сирии. Из Бельгии только по приводимой властями официальной статистике воевать в Сирию с начала конфликта уехали около 300 граждан, порядка 50 из них были выходцами из Моленбека. Такая статистика позволяет СМИ называть Бельгию крупнейшим в Европе поставщиком кадров для «Исламского государства» (запрещено в РФ). Но что куда хуже — почти все, кто уехал и не погиб, до недавнего времени могли беспрепятственно возвращаться в страну.

В контексте текущей ситуации, возможно, главная на сегодняшний день проблема Европы, связанная с этно-религиозными общинами на её территории, с разрушительными последствиями которой раз за разом сталкивается общество, заключается не в миграционном кризисе и даже не в экстремистских настроениях среди мусульманской молодёжи как таковых и неспособности не знающих язык имамов этому противостоять, а в том, что целое поколение политиков и общественных деятелей, подобных Мурё, не воспринимало всерьез эти общины как новую реальность континента, которой нужно уделять должное внимание, а рассматривало их исключительно в качестве источника своих политических очков, даже не пытаясь проанализировать, какое будущее может ждать европейские сраны из-за их безразличия.

Другой немаловажный вопрос — а сколько ещё таких людей, безразлично выполняющих обязанности за установленную плату и/или статус, работает в структурах, от которых зависят жизни и безопасность европейцев? Сколько их, например, работает во французских и бельгийских спецслужбах, пропустивших, кажется, все угрозы, какие только было возможно? И эту ситуацию не исправить обысками и арестами по следам терактов или временными усиленными мерами безопасности и вооружёнными патрулями на улицах, как это происходит сейчас в Брюсселе. После событий 13 ноября в Париже все это можно рассматривать только как фарс, но никак не серьёзные меры, ведь обыски, аресты и патрули в бельгийской столице уже были после расстрела редакции Charlie Hebdo ещё в январе 2015 года. Но с тех пор едва ли что-то изменилось. Наоборот, парижские атаки недвусмысленно продемонстрировали, что стало только хуже.