по материалам Европейского совета по международным отношениям (ECFR)
С тех пор как атаки ХАМАСа территории Израиля вызвали войну в секторе Газа 7 октября 2023 года, по всему Ближнему Востоку стал развиваться опасный цикл эскалации. Иран и его ставленники, такие как хуситы в Йемене, «Хизбалла» в Ливане и иракские военизированные формирования, действующие как Исламское сопротивление в Ираке, обменивались атаками с Израилем и атаковали базы США по всему региону. Эта ситуация грозит перерасти в более широкую войну, особенно после беспрецедентного прямого нападения Ирана на Израиль в ночь с 13 на 14 апреля 2024 года в ответ на бомбардировку Израилем иранского консульства в Сирии 1 апреля. До этого иракские военизированные формирования совершили более 170 нападений на военные базы США в Ираке и Сирии. Силы США нанесли ответный удар, наиболее спорный, применив беспилотникк на многолюдной улице в Багдаде 8 февраля. Как и в случае с атаками хуситов в Красном море, Тегеран публично праздновал подвиги своих доверенных лиц и союзников, яростно отрицая при этом какую-либо свою причастность или поддержку. И, несмотря на то, что Исламское сопротивление в Ираке объявило о приостановке этих нападений, иракское правительство снова оказывается зажатым между региональной и мировой державами, что ставит страну под серьезную угрозу втягивания в более широкий конфликт из-за действий поддерживаемых Ираном вооруженных группировок, а не официальной политики правительства.
Это было бы катастрофой для Ирака. До 7 октября иракцы, наконец, начали испытывать чувство относительной безопасности после десятилетий беспорядков. Внутренние проблемы сместились с экзистенциальных вопросов, таких как терроризм, оккупация и сепаратизм, на менее жесткие вопросы, такие как изменение климата, коррупция и безработица. Ирак даже начал принимать у себя известные международные конференции, стремясь закрепить за собой роль нейтрального посредника в стабилизирующем диалоге на Ближнем Востоке – что он пытался делать с 2012 года. Очевидно, что ни правительство Ирака, ни его население не хотят участвовать в американо-иранской конфронтации на своей территории или сталкиваться с более широким региональным конфликтом. Но они также последовательно поддерживают дело палестинцев и решительно выступают против действий Израиля в Газе. Это создает серьезные проблемы для правительства Ирака в откалибровке его реакции на связанных с Ираном прокси внутри страны и поддержку США войны Израиля извне.
Давняя позиция Ирака в отношении Палестины является вопросом согласования с Ираном, а не результатом влияния последнего. Где иранское влияние становится более заметным, так это в поддержке Тегераном иракских вооруженных группировок. Это подрывает внешнюю политику Ирака, провоцирует ответные действия Вооруженных сил США и не служит ни цели обеспечения внутренней стабильности Ирака, ни помогает делу Палестины. Некоторые иракские политические партии, поддерживающие тесные связи с Ираном, используют насилие, чтобы добиться полного вывода американских войск из Ирака. Поддержка США Израиля в его войне в Газе усложнила для сторонников умеренного лагеря, включая нынешнего премьер-министра Мухаммеда ас-Судани, оправдание продолжения военного присутствия США в Ираке, которое они ценят за помощь иракским силам безопасности и как противовес иранскому влиянию.
Таким образом, ирако-иранские отношения выходят далеко за рамки простого соглашения «патрон-клиент» или «доверенное лицо-агент». Это можно проследить до вторжения США в 2003 году, когда падение баасистского режима Саддама Хусейна проложило путь к новой близости между Ираком и его соседом. Затем иранское влияние в Ираке возросло, поскольку Тегеран стремился защитить свои стратегические интересы от военного присутствия США в стране. На фронте безопасности Корпус стражей исламской революции (КСИР) Ирана поддерживал вооруженные группировки в Ираке, расширяя свою сеть региональных доверенных лиц и используя их для нападения на силы США. Тем временем правящие элиты Ирана проявляли большой интерес к внутренней политике Ирака и создали свою сеть союзников и партнеров среди многих политических партий страны. Отмена глобальных санкций в отношении Ирака после 2003 года также создала экономические возможности для Ирана экспортировать товары на истощенный иракский рынок. Влияние Тегерана в Ираке остается сильным, особенно в сфере безопасности, где некоторые вооруженные группировки институционализировались в государство. Но за последние 20 лет правительства Ирака стали более напористыми и уверенными в себе в своих отношениях с Ираном. Растущая политическая зрелость, положение Багдада как экономические ворота для Ирана и его роль посредника между Ираном и странами Персидского залива еще больше усилили влияние Ирака, особенно при ас-Судани и его предшественнике Мустафе аль-Казыми. Это дает европейцам основания рассматривать Ирак как нечто большее, чем иранскую марионетку или простую сферу влияния, в том числе с целью обеспечения того, чтобы Ирак не оказался втянутым в углубляющийся американо-иранский и более широкий региональный конфликт. При этом европейцы должны признать, что никакая политика в отношении Ирака не будет долговременной без устойчивого прекращения конфликта в Газе и жизнеспособного пути обеспечения прав палестинцев, учитывая нынешнюю мобилизующую силу этого дела на Ближнем Востоке. Война в Газе занимает центральное место в цикле эскалации и подпитывает более широкий конфликт. Эта нестабильность открывает пространство для сторонников жесткой линии в Ираке, чтобы более полно согласовать Багдад с интересами безопасности Ирана. Поэтому европейцам необходимо поддерживать более умеренные фракции в иракском правительстве, чтобы повысить их способность смягчать худшие тенденции групп, поддерживаемых Ираном. Эти умеренные, сосредоточенные вокруг ас-Судани, ставят интересы Ирака и стабильность превыше всего остального. Это согласуется с интересом Европы к созданию суверенного и компетентного иракского государства, способного предотвратить сползание страны к новому конфликту, который, как это уже давно было, усугубит проблемы безопасности, терроризма и миграции в Европе.
Стабилизация Ирака на фоне войны в Газе
Кризис, вызванный войной в Газе, привел к тревожному уровню эскалации по всему Ближнему Востоку. Хотя иракские вооруженные группировки прекратили нападения на войска США с момента своего пика в феврале, Исламское сопротивление в Ираке заявило об атаке беспилотника на военно-морскую базу Израиля 1 апреля 2024 года. Также сообщается, что Иран нанес удары беспилотниками по Израилю с иракской территории 13 апреля в рамках своей более масштабной атаки. Эта беспрецедентная иранская атака с участием более 300 беспилотных летательных аппаратов и ракет была предпринята в ответ на авиаудар Израиля по иранскому консульству в Дамаске, в результате которого 1 апреля погибли 7 генералов и офицеров КСИР. Иранская атака, однако, была хорошо спланирована, и иранские лидеры, похоже, стремятся подвести черту под любым прямым конфликтом с Израилем (и Соединенными Штатами), учитывая относительно более слабые военные возможности Ирана. Конечная реакция Израиля остается неизвестной, но независимо от того, продолжится цикл прямой эскалации или нет, угроза опосредованного конфликта остается серьезной и потенциально глубоко дестабилизирующей для Ирака.
Роль Ирака как платформы для американо-иранского конфликта предшествовала войне в Газе по меньшей мере три десятилетия. Багдад часто оказывался под прицелом этого соперничества, начиная от обычной конкуренции за политическое и экономическое влияние и заканчивая прямой военной конфронтацией. США поддерживали Ирак в его длительной войне с Ираном в 1980-1988 годах; в то время как вторжение США в Ирак в 2003 году привело к тому, что США оказались во все большей близости к границам Ирана. Сегодня в Ираке остаются 2500 американских военнослужащих, и поддерживаемые Ираном военизированные формирования, нацеленные на них, не являются новым явлением. Вскоре после прихода ас-Судани к власти в октябре 2022 года эти нападения прекратились. До 7 октября последний обмен атаками между иракскими военизированными формированиями и войсками США произошел в марте 2023 года. США также использовали Ирак как театр военных действий для военного противостояния Ирану, в частности, при убийстве в 2020 году Касема Сулеймани, тогдашнего командующего спецподразделением «Аль-Кудс» КСИР.
На связи Ирака с другими государствами Ближнего Востока также влияет американо-иранское соперничество. Особенно это касается стран Персидского залива и особенно Саудовской Аравии, которые – по крайней мере, до недавнего времени – занимали враждебную позицию по отношению к Ираку. После вторжения США в 2003 году государства Персидского залива фактически отказались сотрудничать с Багдадом. Это произошло из-за преимущественно шиитской идентичности новой правящей элиты Ирака, что способствовало восприятию в странах Персидского залива иранского господства над Багдадом. Хотя сменявшие друг друга премьер-министры Ирака пытались развивать связи с Саудовской Аравией и другими государствами Персидского залива, особенно в надежде закрепить экономические выгоды, это часто приводило к сбоям перед лицом более широких региональных военных действий.
Хотя усилия Ирака по реинтеграции в региональные структуры восходят к проведению саммита Лиги арабских государств в 2012 году, только при администрациях аль-Казыми и ас-Судани лидеры стран Персидского залива регулярно отвечали взаимностью на предложения Ирака. В 2021 году правительство аль-Казыми приступило к выполнению миссии по содействию диалогу между государствами Ближнего Востока. Тот факт, что Ирак в значительной части населяют арабы-шииты, дает ему уникальную возможность лавировать между Ираном и странами Персидского залива, все из которых были открыты для региональной разрядки после десятилетия вражды и конфликтов. В августе 2021 года Ирак принимал у себя Багдадскую конференцию по сотрудничеству и партнерству, которая сыграла фундаментальную роль в содействии разрядке напряженности до 7 октября, особенно между Саудовской Аравией и Ираном. Иракские лидеры исходили из своей повестки дня в надежде, что более теплые ирано-саудовские отношения позволят Ираку укрепить связи со своими арабскими соседями в Персидском заливе, тем самым формируя контуры более мирного региона, который мог бы поддержать их амбиции по стабилизации и развитию. Это была активная попытка Багдада преодолеть влияние региональной напряженности на Ирак и обеспечить более прочные связи со странами Персидского залива. Таким образом, посреднические усилия Ирака были продиктованы ключевыми интересами Ирака, а не влиянием Ирана. Таким образом, способность Ирака выступать посредником между Ираном и остальным регионом стала важнейшим активом его внешней политики. Это также стало неотъемлемой частью большей стабильности и уменьшения поляризации в Ираке в последние годы. Западные державы поддерживали этот подход – Франция, например, была ключевым партнером в поддержке Багдадской конференции. Для правительств аль-Казими и ас-Судани этот подход также предложил путь к потенциальному управлению продолжающимся военным присутствием США и более широкому участию в стране. Хотя оба премьер-министра были компромиссными кандидатами в рамках консенсусных правительств, в которые входил и до сих пор входит ряд партий, поддерживаемых Ираном, они также признают фактор США как ценный вклад в безопасность и развитие Ирака и, вероятно, как полезный инструмент уравновешивания иранского влияния.
Однако волновые эффекты войны в Газе серьезно угрожают этому хрупкому акту балансирования. В Ираке не только разыгрывается новый американо-иранский опосредованный конфликт, принимающий опасные формы, но и возобновившееся насилие укрепляет бескомпромиссные вооруженные и политические группировки. Чтобы помочь Ираку не сбиться с курса и поддержать его умеренных сторонников, европейцам необходимо рассмотреть иракско-иранские отношения во всей их сложности, чтобы определить области, в которых их поддержка могла бы быть наиболее эффективной.
Развивающиеся отношения Ирака с Ираном
Ирако-иранские отношения формируются на основе противоречивых историй насилия и антагонизма, с одной стороны, и культурного и религиозного обмена, с другой. Отношения Ирана с нынешними вооруженными группировками Ирака и политической элитой расцвели за время их изгнания в эпоху баасизма с 1968 по 2003 год, когда многие иракцы искали убежища в соседнем государстве. Конец режима Саддама Хусейна, последовавший за вторжением США, ознаменовал установление нового политического порядка и системы безопасности в Ираке – на этот раз с глубокими связями с Тегераном. Но внешняя политика Ирана по-прежнему определяется скрытым потенциалом Ирака, несмотря на конфликты и беспорядки, которые продолжаются последние несколько десятилетий. Когда иранские политики смотрят на Ирак сегодня, они видят не страну, потерпевшую поражение в войнах, а страну, которая обладает богатыми нефтяными ресурсами, быстро растущим населением и связями со своими арабскими соседями. Они также видят скрытую и постоянно укрепляющуюся тенденцию иракского национализма. И, что для них наиболее тревожно, Ирак по-прежнему принимает у себя американских военных и слишком охотно сотрудничает с США. Иран сталкивается со сложной задачей балансирования в Ираке. Ее лидерам необходимо убедиться, что Ирак не уязвим для терроризма, который может повлиять на собственную безопасность Ирана, как это было совсем недавно в результате нападения группировки «Исламское государство» (ИГ, запрещена в России) в Иране 4 января, в результате которого погибли почти 100 человек. Но они также стремятся сохранить Ирак достаточно слабым, чтобы он не мог представлять опасность для Тегерана, как это было в 1980 году. Таким образом, Иран пытался распространить политический, экономический и культурный контроль над Ираком. В разной степени он преуспел, оказав сильнейшее влияние на вооруженные группировки, некоторые из которых встроились в иракское государство.
Но Ирак не лишен собственного влияния на Иран. Ирак служит основным экономическим спасательным кругом Ирана во время санкций, и иракские официальные лица и политики продемонстрировали желание добиться большей автономии от Тегерана. Они стремятся добиться этого, поддерживая хорошие отношения с Западом и работая за кулисами, чтобы противостоять худшим эксцессам вооруженных групп, союзных Ирану. Если они будут успешными, это создаст пространство для укрепления стабильности страны, продвижения столь необходимого развития и создания дополнительных платформ для регионального посредничества и диалога в регионе.
Фронт безопасности
Многие шиитские военизированные группировки образовались либо в изгнании в Иране в 1980-х годах, чтобы помогать сражаться ему в ирано-иракской войне против Саддама Хусейна, либо после 2003 года для борьбы с американской оккупацией. Среди них были ключевые вооруженные группировки, такие как Корпус Бадр, боевое крыло Верховного совета исламской революции в Ираке (ВСИРИ) – видной партии в политическом ландшафте Ирака сегодня. Затем Корпус Бадра перешел в политическую организацию Бадр в 2012 году. Кроме того, бескомпромиссный священнослужитель, политик и лидер военизированных формирований Муктада ас-Садр сформировал «Армию Махди» после 2003 года для борьбы с американской оккупацией и получил поддержку от Ирана. В 2014 году военизированные группировки усилили свое присутствие в Ираке после захвата ИГ примерно трети иракской территории. Перед лицом этой угрозы эти группы расширились и первоначально были организованы под эгидой организации, известной как Силы народной мобилизации (СНМ), под командованием таких фигур, как Абу Махди аль-Мухандис – бывший член Корпуса Бадра, который был убит США в 2020 году. В 2016 году иракское правительство официально признало СНМ частью иракских сил безопасности. Отступление значительной части иракской армии также привело к тому, что Иран оказал срочную военную поддержку иракскому правительству в виде, как поставок оружия, так и разведывательной информации. Это, наряду с СНМ, помогло помешать продвижению ИГ к Багдаду и помогло Региональному правительству Курдистана предотвратить проникновение террористической группировки в Иракский Курдистан. Быстрая реакция Ирана была обусловлена его географической близостью к Ираку, но также и его заинтересованностью в обеспечении собственной безопасности. Министр иностранных дел Ирана Хосейн Амир Абдоллахиан еще в бытность заместителем министра иностранных дел сказал иракским официальным лицам, что Тегеран сосредоточен на том, чтобы остановить ИГ до того, как оно доберется до Ирана, независимо от того, означает ли это поддержку шиитских или курдских вооруженных группировок. Это обстоятельство объясняет прямую помощь Ирана, но также подчеркивает твердую позицию поддерживаемых Ираном групп в Ираке: как уже существующих вооруженных групп, так и вновь сформированных, развернутых в ответ на угрозу ИГ, которые добровольно защищают не только свои собственные города, но и освобождают города своих соотечественников на севере и западе Ирака. Ценой этого было предоставление Ирану дополнительного канала влияния в Ираке.
Пространство для поддержки иранской безопасности расширилось из-за нежелания западных игроков быстро вмешаться для противодействия угрозе ИГ. Первоначально США и другие западные государства обусловливали свою поддержку прогрессом тогдашнего премьер-министра Нури аль-Малики в реформировании управления. Но существует и более глубокая нерешительность Запада предоставить Ираку больший военный потенциал. В конце концов, самый большой военный вклад Соединенных Штатов в войну с ИГ заключался в предоставленной ими воздушной мощи. Это неудивительно, поскольку первая партия самолетов F-16, которую Ирак закупил в 2010 году для восстановления своих ВВС, была поставлена только в 2015 году, задолго до начала войны и создания СНМ вместо армии, пострадавшей от смены режима.
На Западе по-прежнему сохраняется значительный скептицизм в отношениях с иракским правительством, выходящих за рамки оказания поддержки в борьбе с терроризмом. Это в значительной степени обусловлено недоверием к слабому иракскому правительству и распространением негосударственных вооруженных группировок, действующих на территории Ирака. Однако, если бы иракские силы безопасности не были так ослаблены после 2003 года и не были лучше оснащены для борьбы с терроризмом, необходимость в военизированных формированиях, возможно, не возникла бы, и они не закрепились бы так прочно. В конце концов, многие иракские добровольцы присоединились к СНМ из чувства экзистенциальной незащищенности в 2014 году. Для многих рядовых членов СНМ участие в них было продиктовано экономическими и националистическими мотивами. Некоторые из этих групп впоследствии дистанцировались от СНМ и стремились более непосредственно интегрироваться в Министерство обороны Ирака. В их число входят те, кто связан с управлением святынь в Наджафе и Кербеле, которые выступают в качестве защитников шиитского культурного наследия в Ираке. Контроль над группировками стал еще более фрагментированным после убийства США Сулеймани и аль-Мухандиса – ключевых фигур централизованного руководства, способных согласовывать действия этих групп с интересами Ирана. Те военизированные формирования, которые остаются ближе к Ирану, движимы более сильной идеологической базой и в основном представляют собой группы, существовавшие до 2014 года. Хотя эти группировки обрели новую цель и признание благодаря войне с ИГ, в немалой степени благодаря поддержке со стороны Ирана, что означало, что их выживание не зависело от официального оформления СНМ. Различие между военизированными формированиями, существовавшими до 2014 года, и теми, что были сформированы для борьбы с ИГ, стало очевидным после массовых протестов в октябре 2019 года против провалов тогдашнего премьер-министра Аделя Абдель Махди — бывшего члена ВСИРИ, относительно близкого к Ирану, – и его правительства. Затем определенные группы СНМ, связанные с Ираном, были замешаны в насилии против протестующих. За этим последовало нападение на дом бывшего премьер-министра аль-Казыми после выборов 2021 года.
После нападений ХАМАСа 7 октября и последующей израильской бомбардировки Газы это различие стало более очевидным. Ирак долгое время поддерживал дело палестинцев, и эта поддержка восходит ко временам монархии (1921-1958), когда он был единственной страной, не подписавшей соглашение о перемирии с Израилем после войны 1948 года. Формально это привело к тому, что Ирак оказался в состоянии войны с Израилем. Но в то время как нынешнее иракское правительство поддерживает дело палестинцев, например, делая пожертвования агентству ООН по делам палестинских беженцев и выступая за прекращение огня, часть СНМ, включая такие группы, как «Катаиб Хизбалла», «Катаиб Сайид аш-Шухада» и «Харакат Хизбалла ан-Нуджаба», являются частью возглавляемой Ираном «оси сопротивления» Израилю. Иракскому правительству сложно контролировать эти группировки: КСИР, в частности, обладает значительным влиянием, и они привержены более воинственному ответу на войну в Газе. Хотя технически они подпадают под более широкую деятельность СНМ, после 7 октября эти военизированные формирования переименовали себя в Исламское сопротивление в Ираке. Эти группы менее интегрированы в иракское государство, чем другие военизированные формирования, и берут на себя транснациональную роль, проводя операции за пределами границы Ирака (в первую очередь, в Сирии).
С 7 октября Исламское сопротивление в Ираке выступает за нападения на американское присутствие в Сирии, используя поддержку США Израиля как предлог для продвижения своей и иранской программы вывода американских войск, чему ас-Судани сопротивляется. Ас-Судани, выступавший за прекращение огня в Газе, одновременно работал над прекращением нападений Исламского сопротивления в Ираке на американские войска. 30 января «Катаиб Хизбалла» опубликовала заявление о том, что приостанавливает военные операции, чтобы не ставить в неловкое положение иракское правительство. Это произошло после вмешательства ас-Судани, но также, вероятно, под давлением лидеров в Тегеране, которые хотят помешать своим ставленникам и союзникам спровоцировать прямую войну между Ираном и США. Это особенно актуально после гибели трех американских военных в феврале 2024 года в Иордании, недалеко от сирийской границы, в результате нападений Исламского сопротивления в Ираке.
Этот эпизод подчеркивает борьбу за контроль над различными вооруженными группировками в Ираке и предполагает, что ни одна из них не обладает монополией на государственную власть. В нем также подчеркивается проблема, с которой сталкивается ас-Судани в противодействии действиям ИРИ, пока США обеспечивают им легитимность посредством своей поддержки военной кампании Израиля в Газе, тем более что ни одна из этих групп не бросила прямого вызова самому иракскому государству, сосредоточившись вместо этого на нападении на США. Эта динамика также подчеркивает, что поддерживаемые Ираном субъекты снова используют насилие, пытаясь навязать политическую повестку дня. Поддержка США Израиля и военное возмездие в Ираке за нападения военизированных формирований усиливают давление на иракское правительство, требующее полного вывода войск США из страны, что, помимо поддержки палестинского дела, является их ключевой стратегической целью. Ас-Судани и другие официальные лица в частном порядке дали понять, что американские войска также хотят остаться в Ираке, рассматривая их как важных партнеров по безопасности в продолжающейся борьбе с ИГ и противовес чрезмерному иранскому вооруженному влиянию. Тем не менее, иракское правительство и США в настоящее время сформировали комиссию для подготовки графика вывода американских войск из Ирака. Конфликт в Газе и серия недавних ударов США по Ираку сыграли на руку этим поддерживаемым Ираном группировкам, позволив им все больше формировать политический нарратив, который ослабил более умеренные голоса, такие как премьер-министр.
Более того, военизированные формирования, которые атакуют военные объекты США в Ираке, вызывают разногласия внутри страны. Большинство иракцев поддерживают дело палестинцев и выступают против израильской оккупации. Например, опрос «Арабского барометра» (проведенный в период с октября 2021 по июль 2022 года) показал, что 71% опрошенных иракцев «решительно выступают» против нормализации отношений между арабскими государствами и Израилем (и еще 14% «выступают» против этого). В ответ на способ «идеального решения конфликта», большинство иракцев поддержали идею создания двух государств. Но это не обязательно означает, что они согласны с тактикой военизированных формирований. Такое отношение нашло отклик среди части политической элиты Ирака. Бывший заместитель премьер-министра Салех аль–Мутлак, суннитский политик, раскритиковал военизированные формирования — не за их поддержку Палестины, а за нападение на войска США в Ираке. Он утверждал, что такие действия ставят под угрозу иракскую территорию и провоцируют ответные действия против Ирака. Некоторые, такие как аль-Мутлак, считают, что эти военизированные формирования, по сути, служат интересам Ирана, увековечивая конфликт между Ираном и США внутри Ирака, а не непосредственно в Израиле. Это согласуется со стратегией безопасности Ирана по недопущению насилия в пределах его границ. Но ситуация сложная, учитывая, что группировки, активно противостоящие главному стороннику и союзнику Израиля, — это те же группы, которые сыграли роль в борьбе с ИГ.
Таким образом, Ирак стоит у пропасти, зажатый между действиями своих наиболее экстремистских вооруженных группировок и стремлением к нормальности и стабильности, которое разделяют многие его граждане и политические лидеры.