Американское законодательство запрещает прямое лоббирование со стороны иностранных правительств. Тем не менее, в течение XX в. были разработаны эффективные механизмы, позволяющие иностранным государствам добиваться своих интересов на политической арене США и оказывать воздействие на формирование американского внешнеполитического курса. Арабское направление внешней политики Вашингтона является прекрасным примером такого рода лоббизма, поскольку сложившиеся во второй половине XX в. прочные связи между американским руководством, американскими энергетическими компаниями и нефтедобывающими монархиями Персидского залива предоставляют последним возможность использовать свой финансово-нефтяной ресурс для влияния на американскую политику на Ближнем Востоке. По мнению ряда американских исследователей, несмотря на то, что аравийские монархии в сфере безопасности во многом зависят от американской поддержки и американских поставок вооружения, с годами они сумели выработать такую линию поведения в общении с Вашингтоном, что можно даже говорить о подчинении определенных направлений американской внешней политики (главным образом, в сферах энергетики, безопасности, поставок вооружения, отношений с государствами региона) интересам государств Персидского залива, в первую очередь, Саудовской Аравии[i].

Переломным моментом в американо-саудовских отношениях стал 1973 год. Война Судного дня и последовавшее за ней эмбарго вселили в арабские правительства веру в мощь «нефтяного оружия». Хотя совершенно очевидно, что прямая конфронтация с Вашингтоном не отвечает интересам государств Персидского залива, нефтяной ресурс стал важным инструментом продвижения своей точки зрения на мировой арене и внутри американской политической системы. Начало 70-х кардинально изменило внешний вид и соотношение сил на глобальном рынке энергоресурсов. Снятие квот на импорт нефти Соединенными Штатами в апреле 1973 г. привело к резкому росту спроса, что поставило главных поставщиков из стран Ближнего Востока в весьма выгодное положение. Как утверждает ведущий американский специалист по энергетике Даниел Ергин, уже в 1973 г. Соединенные Штаты попали в зависимость от Персидского залива[ii]. Они теперь уже не могли повышать объемы собственной добычи, чтобы обеспечить все возрастающий внутренний спрос. Тем более речи идти не могло о том, чтобы гарантировать поставки нефти союзникам. Доля Саудовской Аравии в мировом экспорте нефти неуклонно росла, и ее руководство постепенно начало осознавать, какие политические возможности перед ним открываются и как повышение мирового спроса на нефть может превратить КСА в могущественного игрока на мировой арене.

Долго ждать повода Эр-Рияду не пришлось. Начавшаяся 6 октября 1973 г. война Судного дня застала Израиль врасплох. Спустя несколько дней стало ясно, что без массированной американской помощи еврейское государство потерпит поражение. Министр обороны Моше Даян охарактеризовал ситуацию короткой и емкой фразой «Третий храм рушится»[iii]. Американцы до последнего старались осуществить требуемые поставки вооружений тайно, не привлекая внимания и не раздражая тем самым арабских экспортеров нефти, с которыми в этот самый момент велись напряженные переговоры относительно цен. Но сделать этого им не удалось. Как воздушный мост с военными грузами, так и выделение финансовых средств Израилю стали поводом для начала необъявленной «нефтяной войны» против США и других стран, поддерживавших Израиль. Начав с постепенного сокращения добычи, Саудовская Аравия, а за ней и другие арабские страны прекратили все поставки нефти в Соединенные Штаты. Наказав таким образом Вашингтон за поддержку Израиля, Эр-Рияд стал связывать снятие эмбарго с продвижением в урегулировании арабо-израильских разногласий по итогам войны. Переговоры относительно египетско-израильского и сирийско-израильского соглашений о разъединении, осуществлявшиеся путем «челночной дипломатии» Генри Киссинджера, проходили под чутким контролем короля Фейсала, с которым американский госсекретарь неоднократно встречался в конце 1973 – начале 1974 гг. В Соединенных Штатах в это время разразился острый энергетический кризис. Нехватка углеводородов сковывала экономику и осложняла жизнь рядовым гражданам. Учитывая тот факт, что США в этот момент находились в разгаре Уотергейтского скандала, политическому руководству во главе с президентом Ричардом Никсоном был нанесен сильнейший удар.

Первые послабления в режиме эмбарго начались в январе 1974 г. после достижения египетско-израильского соглашения, а окончательная его отмена произошла в марте того же года. Эскалация напряженности с Вашингтоном не была выгодна ни королю Фейсалу, ни президенту Анвару Садату. Почти за полгода эмбарго арабские лидеры осознали мощь имеющегося в их распоряжении нефтяного оружия. При этом они обладали чувством меры, понимая, что открытое противостояние потребителям углеводородов во главе с США может привести к пагубным для них самих последствиям. Оставаясь на словах союзниками Запада, заинтересованными в развитии отношений и сотрудничества в энергетической сфере, они стали использовать нефтяной ресурс в качестве веского аргумента в решении региональных и международных проблем. Чтобы ощущать еще больший контроль над ситуацией, Саудовская Аравия увеличила свою долю в главной нефтяной компании, торгующей саудовской нефтью, Aramco, на 25%, доведя ее до 60%. Впоследствии, в 1980 г., эта доля была доведена до 100%[iv].

Применение в 1973 г. «нефтяного оружия» произвело впечатляющий эффект как на Соединенные Штаты, так и на самих арабов, которые едва ли могли ожидать такого успеха. Использование арабскими поставщиками эмбарго изменило мировой рынок нефти и заложило новые основы взаимоотношения между США и аравийскими монархиями. Шок был настолько силен, что страх нового неожиданного кризиса прочно укоренился в сознании американского руководства. Никто не мог исключить повторного применения «нефтяного оружия». Более того, саудиты сами периодически напоминали Вашингтону о его существовании и возможности его использования. Летом 2001 г. недавно занявший пост президента Джордж Буш-младший публично раскритиковал Ясера Арафата и заявил, что Израиль не обязан вести переговоры в условиях постоянной террористической угрозы. Реакция Саудовской Аравии на это заявление была незамедлительной. Саудовский посол в Вашингтоне Бандар бин Султан заявил, что в случае неизменности произраильской позиции новой американской администрации КСА сократит производство нефти на миллион баррелей в день, прекратит сотрудничество с ЦРУ и ФБР, приостановит использование американцами авиационных баз на территории королевства и созовет экстренный арабский саммит для обсуждения замораживания отношений с Соединенными Штатами[v]. Дж. Буш-младший ответил на эти угрозы письмом наследному принцу и фактическому правителю Саудовской Аравии Абдалле, в котором американский президент выражал точку зрения, намного более соответствовавшую саудовской позиции, нежели его публичные выступления. Он выразил обеспокоенность палестинским вопросом и отметил свою приверженность идее создания палестинского государства[vi]. В результате тон руководства королевства значительно смягчился, и Эр-Рияд стал вновь уверять США в том, что саудовское королевство будет и впредь защищать американские интересы в регионе[vii]. При этом отношения между Бушем и Бандаром бин Султаном стали настолько близкими, что американский президент даже дал саудовскому послу прозвище «Бандар Буш»[viii].

Итак, рассматривая отношения между саудовской династией и американскими администрациями, можно отметить, что с середины 70-х гг. сложилась система, когда союз и поддержание дружеских отношений между США и странами Персидского залива воспринимаются Вашингтоном как нечто жизненно необходимое и отвечающее первостепенным американским интересам. Несмотря на то, что Саудовская Аравия и другие государства региона зависят от США значительно больше, нежели США от них (в первую очередь, в сфере безопасности), сложившаяся после нефтяного шока 1973 г. модель отношений позволяет аравийским монархиям оказывать влияние на процесс принятия политических решений в США и продвигать в Вашингтоне свою точку зрения по важным региональным и глобальным вопросам.

Правительства арабских государств стремятся донести свою точку зрения через свои посольства в США и американские посольства в их столицах, посредством общения с американскими дипломатами, политиками и  представителями Государственного департамента. Однако, помимо дипломатических каналов, они прибегают к услугам специализированных лоббистских компаний, которые имеют опыт работы с американскими конгрессменами и официальными лицами.

Департаментом юстиции США в соответствии с принятым в 1938 г. Законом о регистрации иностранных агентов (The Foreign Agents Registration Act, FARA) на регулярной основе проводится учет тех средств, которые были потрачены агентами, представляющими интересы иностранных правительств, в американской политической и околополитической сфере[ix]. Последние базы данных демонстрируют, что с правительством Саудовской Аравии сотрудничает целый ряд лобби-групп и юридических фирм, действующих в Вашингтоне и «обрабатывающих» конгрессменов и других должностных лиц.

Особенно острая необходимость в использовании лобби-фирм возникла после событий 11 сентября 2001 г., повлекших за собой резкое ухудшение отношения к арабам со стороны американского общества и политической элиты. Именно тогда Саудовская Аравия обратилась к компании Qorvis Communications за услугами по улучшению имиджа королевства в США. За последние десять лет  эта фирма получила от правительства КСА $60,3 млн и продолжает оказывать Саудовской Аравии услуги в медиа-сфере[x].

Одним из первых проектов Qorvis было создание коротких телевизионных и радио сюжетов (продолжительностью 30-60 секунд), в которых рассказывалось об американо-саудовской дружбе и о приверженности монархии борьбе с терроризмом[xi]. Помимо этого организовывались тщательно подготовленные встречи представителей саудовской правящей семьи с американскими журналистами, интервью и публичные выступления.

Важным направлением деятельности Qorvis было привлечение к процессу создания привлекательного образа Саудовской Аравии заслуживающих уважение публичных фигур: политологов, бывших послов, профессоров университетов и других экспертов. Известный американский ближневосточник, директор Middle East Forum Даниэль Пайпс утверждает, что значительное число подобного рода уважаемых лиц на регулярной основе получают саудовские деньги в обмен на статьи, публикации и лекции, в которых они в «правильном» свете изображают королевство[xii].

Помимо целенаправленных PR-кампаний, Эр-Рияд нуждался в активной работе с конгрессменами и партийными деятелями. Для привлечения «союзников» из среды Демократической партии была нанята фирма Patton Boggs. Она  и сейчас продолжает работать на Саудовскую Аравию и в течение последних десяти лет получила от ее руководства $3 млн[xiii]. Помимо КСА, Patton Boggs   сотрудничают с правительствами Катара и ОАЭ[xiv].

С республиканской стороны интересы Эр-Рияда в Вашингтоне представляет фирма Loeffler Group, возглавляемая бывшим республиканским членом Палаты представителей от штата Техас и одним из ближайших соратников Джона Маккейна Томасом Лоффлером, заработавшим на оказании лоббистских услуг аравийской монархии за последнее десятилетие $10,3 млн[xv].

В общей сложности, по заключению специалиста по изучению арабского лоббизма Митчелла Барда, в течение последних десяти лет Саудовская Аравия воспользовалась услугами более двадцати американских лобби-фирм, консультантов и юридических компаний, потратив на это около $100 млн[xvi].

Помимо активного использования услуг лобби-фирм, Саудовская Аравия, прекрасно отдавая себе отчет в роли университетов в формировании будущих лидеров Соединенных Штатов, вкладывает финансовые средства в систему американского высшего образования. Она финансирует образовательные проекты, организовывает визиты американских студентов в королевство, выдает гранты и стипендии и делает пожертвования университетам. Подобная активность способствует созданию более положительного образа Саудовской Аравии и арабов у целевой группы молодежи. При этом финансирование определенных образовательных программ приводит к формированию у студентов нового, выгодного спонсорам подхода к актуальным мирополитическим проблемам. Так, журналист New York Post Бенни Авни отмечает, что саудовские пожертвования Колумбийскому и Нью-Йоркскому университетам, а также Бруклинскому колледжу привели к ужесточению в студенческом сообществе антиизраильской риторики и к проведению в этих учебных заведениях «Недели израильского апартеида»[xvii]. Английский исследователь Энтони Глис на протяжении продолжительного времени прослеживает связь между саудовским финансированием университетов и ростом антизападных и антиизраильских настроений среди студенчества в таких заведениях, как Гарвард или Джорджтаун, которому саудовский принц Аль-Валид пожертвовал $20 млн и в рамках которого действует Центр Принца Аль-Валида бен Талала по мусульмано-христианскому взаимопониманию[xviii].

Таким образом, Саудовская Аравия вкладывает значительные средства в формирование выгодного ей отношения к себе в Соединенных Штатах. С одной стороны, стремясь доказать американским гражданам и политикам верность и преданность в качестве надежного союзника на Ближнем Востоке, а с другой – регулярно напоминая об имеющихся у них рычагах влияния (нефтяные ресурсы, военные базы, сотрудничество на уровне спецслужб), Эр-Рияд продвигает свои интересы на американской политической арене. Несмотря на то, что саудиты находятся в вечной конкуренции с мощным и влиятельным произраильским лобби в лице организации AIPAC, они все же обладают «правом голоса» в процессе принятия внешнеполитических решений в США на ближневосточном направлении. В основе этого «права» лежат определенные страхи, укоренившиеся в сознании американского руководства и сковывающие его действия в отношении Саудовской Аравии и других государств Персидского залива.

Первым страхом является боязнь энергетического кризиса, сопоставимого по масштабам с тем, который имел место в 1973 г. В настоящее время этот страх можно считать пережитком прошлого, так как современное состояние рынка нефти, а также вовлеченность саудовской нефтяной компании Saudi Aramco практически в полный цикл добычи, транспортировки и переработки нефти приведут к тому, что потенциальное использование «нефтяного оружия» ударит по КСА так же сильно, как и по США.

Второй страх связан с огромными арабскими финансовыми ресурсами, вложенными в американскую экономику. На счетах в американских банках лежит в общей сложности около триллиона «саудовских» долларов. Приблизительно такой же объем арабских средств вращается на американских рынках ценных бумаг[xix]. Если вдруг будет принято решение вывести эти деньги из и без того ослабленной американской экономики, эффект будет катастрофическим.

И, наконец, третий страх касается положения США в стратегически важном регионе Персидского залива. Военное присутствие в этом регионе жизненно необходимо Соединенным Штатам. Военно-морские и военно-воздушные базы, а также расположение значительного американского контингента позволяет Вашингтону чувствовать надежную опору на Ближнем Востоке, находясь на территории колоссальных запасов углеводородов и в непосредственной близости от своего потенциального противника, Ирана.

Наличие этих трех составляющих предоставляет Саудовской Аравии и ее соседям по региону существенные рычаги влияния, которые они используют в двусторонних отношениях с Соединенными Штатами. Несмотря на то, что попытки создать положительный образ аравийской монархии в американском обществе пока не принесли плодов (слишком сильны антиарабские настроения посде террористических атак 11 сентября 2001 г.), государства Персидского залива продолжают использовать весь арсенал средств для лоббирования своих интересов в Вашингтоне. Учитывая тот факт, что важнейшими приоритетами  руководства этих стран являются стабильность, благосостояние и непоколебимость правящих режимов, своих целей они на настоящий момент успешно добиваются.