О проблемах совместной борьбы с терроризмом на Ближнем Востоке

Говоря о приоритетных задачах в рамках совместной борьбы с международным терроризмом, видимо необходимо для начала определить для себя, что такой совместной борьбы просто не существует в принципе. И не может существовать. Подчеркнем, что мы сейчас будем в первую очередь  оценивать состояние такого сотрудничества с точки зрения борьбы с исламистскими террором, хотя безусловно наш анализ во многом справедлив и для иных проявления террора. Особо подчеркнем, что мы сейчас говорим о реальной, внятной и эффективной кооперации на этом направлении, а не о многочисленных международных форумах и конференциях, на которых тематика борьбы с международным террором активно и безрезультатно обсуждается. В этой связи заметим, что такое реальное сотрудничество не может существовать по той причине, что большинство государств имеют собственные государственные и национальные интересы, и соответственно свою квалификацию многочисленного конгломерата террористических групп и организаций. Соответственно одни из их полагаются различными странами, как борцы за национальное освобождение, а другие — соответственно террористами. Последний по времени эпизод в рамках индо-пакистанского конфликта в Кашмире это разделение в классификации четко продемонстрировало еще раз. Исламабад считает «Джейш-е Мухаммад» группой безусловно «освободительной» в рамках освобождения мусульман Кашмира, а в Индии придерживаются категорически иной точки зрения. При этом отметим и еще один важный и ключевой аспект, который определяет сам факт существования таких террористических групп. Это безусловная их финансовая и материально-техническая поддержка со стороны государств в рамках решения ими своих национальных интересов в той или иной зоне или регионе. И именно этот момент определяет один из принципиальных аспектов, который напрямую влияет на состояние боевых потенциалов такого рода террористических структур. Хотя в последнее время появились террористические группы, которые перешли фактически на самофинансирование за счет криминального бизнеса в виде контрабанды наркотиков и крышевания миграционных потоков  из Африки в Европу. Это прежде всего террористические группы в зоне Сахеля и в Нигерии, что выводит эту тему в разряд не только борьбы с сепаратизмом (а основной всех этих исламистских групп является местный сепаратизм прежде всего), но и борьбы с транснациональной преступностью. При этом все исламистские террористические группы можно условно разделить на две части. Первая и самая многочисленная- националисты и сепаратисты, которые в просто используют исламистскую идеологическую обертку ровно по той причине, что она является на сегодня наиболее эффективной, наднациональной и не скомпрометированной временем. В отличие от социалистической или панарабской, например. Именно она обеспечивает панмусульманский характер сугубо националистических и сепаратистских движений. Второе группы (а это запрещенная в России «Аль-Каида» в первую очередь), которые создавались конкретными государствами (в данном случае КСА) для насаждения своего влияния в том или ином мусульманском регионе. И изначально была попытка придать этому явлению характер наднациональный и максимально дистанцированный от сугубо национальных интересов тех или своих «франшиз». Но такая организация, во-первых, требует постоянного вливания значительных финансовых средств, 30 процентов из которых банально разворовывалось посредниками. А, во-вторых, рано или поздно наднациональный характер этого движения вступает к противоречие с сугубо национальными интересами местных элит. Так было в Чечне, Афганистане и том же Ираке, например. И в конечном счете это привело к возникновению (не без активного участия на первом этапе Катара, а затем и Турции) нового феномена в лице «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), который по своей сути является сугубо националистической группой и который опять же использует идею создания всемирного халифата исключительно для привлечения в свои ряды новых иностранных  рекрутов. Но отметим, что в двух этих случаях основой возникновения и укрепления такого рода групп всегда являются деньги. То ли от зарубежных спонсоров, то ли на счет приобретения источников самофинансирования. И если мы и говорим о каких-то совместных усилиях, то в первую голову они должны быть сосредоточены именно на вопросах пресечения источников финансирования терроризма по всем направлениям, от финансовых инструментов до военных. В качестве примера успешной такой деятельности является алгоритм действий российских ВКС в Сирии в рамках предотвращения незаконного экспорта нефти из Ирака через Сирию в Турцию с постепенным выдавливанием сторонников ИГ с нефтяных полей. И это и привело в конечном счете к минимизации потенциала ИГ, как реальной боевой силы.
Но вернемся к перспективам создания каких-то альянсов (а совместные усилия — это прежде всего альянсы) с точки зрения борьбы с международным исламистским терроризмом. Если мы возьмем только арабские государства, то усилия США на этом направлении потерпели безусловное фиаско. Американцы пытаются навязать Ближневосточный стратегический альянс (MESA, официальное название «арабского НАТО»), несмотря на серьезнейшие сомнения в перспективе реализации таких планов возможных участников этого формата. Об этом заявил 25 февраля министр иностранных дел России Сергей Лавров, выступая на конференции «Международное сотрудничество в неспокойном мире», организованной международным дискуссионным клубом «Валдай» в партнерстве с Дипломатической академией Вьетнама. По его словам, существуют попытки «реконфигурировать геополитический ландшафт таким образом, чтобы воспрепятствовать естественному ходу вещей, постараться сдержать формирование новых центров роста». «Примеры: Ближневосточный стратегический альянс, который сейчас администрация [президента США Дональда] Трампа, преодолевая серьезнейшие сомнения потенциальных участников, пытается навязать странам Персидского залива, плюс Иордания, Египет, и здесь тоже Израиль свои интересы блюдет вокруг этой инициативы», — отметил Лавров. Консультации о формировании так называемого Ближневосточного стратегического альянса, который эксперты уже назвали «Ближневосточным НАТО», прошли 22 февраля в Вашингтоне при участии представителей шести стран Персидского залива, Иордании, Египта. Об этом говорится в распространенном заявлении пресс-службы Госдепартамента. «Оборонительный по своей сути альянс направлен на достижение общих целей участвующих в нем наций и противодействие угрозам региональной безопасности для стабильности и процветания. Сегодняшние консультации включали в себя обмен мнениями по вопросу формулирования стратегических задач альянса, упор делался на политические темы и вопросы безопасности», — сказано в документе. Других подробностей переговоров не сообщается (сообщать в общем нечего, итоги были неутешительны – авт.). По замыслу США, в состав «арабского НАТО» планируется включить шесть стран Персидского залива (Бахрейн, Катар, Кувейт, ОАЭ, Оман, Саудовскую Аравию), а также Египет и Иорданию. В середине января госсекретарь США Майкл Помпео посетил эти страны, где провел серию переговоров с их лидерами. Одной из главных задач поездки было сближение позиций восьми стран для создания альянса. Цель коалиции — противодействие угрозам (в том числе и сточки зрения исламистского терроризма) в регионе и активизация экономического и энергетического взаимодействия. В этой связи отметим, что эти попытки США по сути носят не антитерористический характер, а четко антииранский. При этом Иран полагается главным спонсором терроризма в регионе, хотя основные проявления такого явления в регионе и мире носили характер чисто суннитского недовольства. Вторым аспектом, который делает такой союз нежизнеспособным, является кризис в самом ССАГПЗ, или еще проще,  конкурентная региональная борьба между Катаром и «арабской четверкой». Идея США по формированию Ближневосточного стратегического альянса обречена на провал без урегулирования дипломатического кризиса в Персидском заливе. Об этом заявил министр иностранных дел Катара Мухаммед бен Абдель Рахман Аль Тани, выступая 17 февраля на 55-й Мюнхенской конференции по безопасности. «США прилагают усилия по созданию стратегического ближневосточного альянса. И наша позиция такова: прежде чем говорить об альянсе, нужно решить ключевую проблему. Мы не можем говорить о коалиции, в состав которой войдут страны, враждующие друг с другом», — сказал он, имея в виду Саудовскую Аравию, ОАЭ, Бахрейн и Египет, бойкотирующие Катар. «Мы готовы [войти в альянс], поддерживаем идею, до тех пор пока она не противоречит международному праву, основана на концепции коллективной безопасности и взаимодействии», — добавил он. С трибуны в Мюнхене катарский министр подчеркнул готовность к диалогу с бойкотирующими странами, но отметил отсутствие прогресса в этом направлении. При этом отметим, что представить себе какой-то внятный военный альянс в этих условиях (тот же Катар активно поддерживает террор на Синае) практически нереально. Даже если американцы сделают максимум возможного и заставят пожать руки катарцев, эмиратовцев, египтян и саудовцев, то это на практике ничего не поменяет: их традиционная вражда останется и никуда не денется. Как собственно и вытекающий из этого момента упор на поддержку различных террористических групп в различных странах региона. Отсюда третий момент. Это традиционная ревность между странами Персидского залива. Американцы, похоже, совершенно не учитывают этот факт, а он между тем принципиален. В Эр-Рияде уже давно пытаются реализовать идею создания «арабского НАТО», то под эгидой ЛАГ, то в рамках «аравийской коалиции» в Йемене, то в рамках создания некой исламской антитеррористической коалиции. И все эти попытки терпели провал. Из союзников в этой коалиции на сегодня есть только реально ОАЭ, которые, тем не менее, имеют свой собственный и отличающийся от видения КСА интерес в Йемене. И самое главное — никто из членов коалиции не собирается подчиняться главному командованию, которое будет представлять те же саудовцы. Собственно, исходя из этого, ОАЭ в настоящее время действуют в том же Йемене автономно, а Египет вообще отказался подчиняться командованию из Эр-Рияда. А последний на таких условиях не готов финансировать любые альянсы такого рода. Как минимум, четыре страны из списка предполагаемых участников «арабского НАТО» (КСА, ОАЭ, АРЕ, Катар) мнят себя региональными лидерами и конкурентов на этой площадке переносят с трудом. И, наконец, отметим еще один нюанс: из списков участников будущего регионального НАТО исчез Израиль. А его присутствия в рамках стратегического сближения с монархиями Персидского залива было одним из главных пунктов стратегии США на этом направлении. Израиль исчез из списка будущей военной оси по вполне прозаичной причине: все арабские члены будущего альянса едины в своей позиции (и это было озвучено и тому же Помпео во время его визита и консультаций, и в рамках последней по времени конференции в Мюнхене вице-президенту США Пенсу) по БВУ. Суть этой позиции проста: говорить о каком-то реальном сближении с Израилем можно только в случае «справедливого» разрешения палестинской проблемы в рамках БВУ. А до этого очень далеко. Отсюда и трансформация позиции Вашингтона со сменой курса на создания чисто арабского альянса, надежды на что безусловно малы. Таким образом, мы наблюдаем, что попытки создать некие международные военные альянсы в ближневосточном регионе безусловно терпят свое фиаско в силу разности национальных интересов тех или иных стран. И это справедливо и для темы борьбы с исламистским терроризмом, который каждая из стран региона квалифицирует, исходя прежде всего из этого ключевого фактора. Отсюда главная проблема — отсутствие единого подхода у разных стран к самой квалификации этого явления. В этой связи дадим краткий анализ попыток Эр-Рияда создать антитеррористическую региональную структуру.  Первое и оно же последнее совещание министров обороны стран, входящих в исламскую антитеррористическую коалицию, состоялось 26 ноября 2018 г. в столице Саудовской Аравии Эр-Рияде. В этой встрече приняли участие главы оборонных ведомств 41 исламского государства — члена коалиции, а также представители дипломатических миссий стран, аккредитованных в Саудовской Аравии. Главные вопросы, внесенные в повестку дня, — «усиление сотрудничества и интеграции внутри союза, фактическое объединение усилий исламских стран в вооруженном противостоянии терроризму». Также указывается на необходимость координации и объединения этих усилий с другими международными союзами. О создании исламской антитеррористической коалиции, во главе которой встала Саудовская Аравия, было официально объявлено в середине декабря 2015 года. В числе ее наиболее заметных участников, помимо монархий Персидского залива, такие, например, страны, как Турция, Пакистан, Малайзия, Египет. В мае этого года во время американо-исламского саммита, который проходил в Саудовской Аравии, государства, вошедшие в коалицию, заявили о готовности в случае необходимости предоставить воинский контингент в количестве 34 тыс. военнослужащих для борьбы с террористическими группировками в Сирии и Ираке. При этом в реальности никто из участников этой «коалиции» направлять свои войска в Сирию и Ирак не собирался изначально. Более того, эта попытка Эр-Рияда организовать под своей эгидой очередную коалицию не сработала даже в случае с Йеменом, куда пакистанцы, египтяне, а, тем более, малайзийцы категорически отказались посылать свои войска. Скажем больше, это отказались делать даже сенегальцы и марокканцы, которые в принципе считались союзниками КСА. Причина прозаична — отказ Эр-Рияда оплачивать такие услуги в полной мере, как это требовали в Дакаре и Рабате. В результате в Йемен в состав «аравийской коалиции» попали только суданцы, которые просто вынуждены это делать в рамках договоренностей о лоббистских усилиях Эр-Рияда по снятию американских санкций и крайней заинтересованности Хартума в регулярных финансовых траншах из КСА в рамках поддержания курса суданского фунта. Создавать коалицию по борьбе с исламистским террором из 34 стран было с самого начала проектом не военным, а политическим. Эр-Рияд всяческими путями пытается вернуть себе статус региональной супердержавы и использовать любой повод для того, что еще раз позиционировать как регионального «жандарма». В случае с «антитеррористической коалицией» — это еще и замах на весь именно суннитский мусульманский мир, или, по крайней мере, на его значительную часть. Но нет у Эр-Рияда для этого достаточного политической и экономического потенциала, а также личной харизмы фактического саудовского руководителя Мухаммеда бен Сальмана. Он совершенно не Гамаль Абдель Насер. Для чего он теперь затеял новый форум неработающий в принципе коалиции? Только с одной целью — он пытается реанимировать и вдохнуть антииранский и глобально антишиитский тренд в эту структуру. Она собственно и создавалась исключительно для борьбы с Ираном, поскольку «терроризм» саудовцами понимается исключительно в этом контексте. Насколько такие попытки Эр-Рияда реальны? На наш взгляд, какие-то эффективные шаги на этом направлении в настоящий момент времени совершенно исключены. Ровно по той причине, что пакистанцы в настоящее время очень дорожат сложившимся альянсом с Ираном на афганском направлении в рамках противодействия попыткам Вашингтона и Кабула дистанцировать Исламабад от переговорного формата в рамках внутриафганского урегулирования. И особую остроту этому моменту придают попытки США инкорпорировать на афганское направление традиционного регионального противника Пакистана в лице Индии. То же самое с Каиром. Последний явно поддерживает (пусть и не совсем официально) политику Дамаска по удушению при помощи иранцев суннитского исламизма в Сирии, что является также главным приоритетом египтян в антитеррористической борьбе на Синае. Более того, во многом в кооперации с Ираном египтяне сейчас работают с ХАМАСом и более глобально во внутрипалестинском формате. То есть, шиитская угроза для египтян сильно вторична по сравнению с салафистким террором у себя дома. И этот момент фактически исключает любое активное участие египтян в антииранских усилиях. Таким образом констатируем, что попытки апеллирования Эр-Рияда по этому вопросу к более широкой арабской аудитории путем созыва полузабытой «антитеррористической коалиции» больших политических дивидендов не принесло и не принесет.
Вторая проблема — отсутствие единых стандартов борьбы с терроризмом у коллективного Запада и большинства арабских стран. Арабским и европейским странам нужно выработать и использовать единый подход в противодействии терроризму. Об этом заявил в 24 февраля на открытии саммита Лиги арабских государств (ЛАГ) и Европейского союза (ЕС) президент Египта Абдель Фаттах ас-Сиси. «Необходимо подтвердить единый подход, наше единство и сотрудничество и объединиться против эпидемии террора, у которого не может быть никаких оправданий», — сказал он. А.Ф.ас-Сиси отметил, что у Египта имеется «всеобъемлющий подход к устранению угрозы терроризма и его негативного воздействия на осуществление гражданами своих незыблемых прав, в первую очередь права на жизнь и других основополагающих прав человека». Как считает президент Египта, надо использовать возможность диалога с тем, чтобы «увязать это видение с европейской позицией, основанной на важности уважения прав человека (по отношению к сторонникам экстремистов) и в период войны с террористами». «Мы не согласны с таким подходом, хотя на самом деле используем его на практике», — заметил египетский лидер. Встреча на высшем уровне ЛАГ — ЕС проходила в течение двух дней. В ходе саммита в Шарм эш-Шейхе были, в первую очередь, обсуждены вопросы противодействия терроризму, нелегальной миграции в Европу из стран Африки и Ближнего Востока, кризисы в отдельных государствах региона, палестинская проблема. Вкратце обозначим, что само вступительное заявление египетского президента свидетельствует только о том, что глубокие разногласия между ЕС и АРЕ, в частности по вопросу тактики борьбы с терроризмом, присутствуют и не преодолены. И совершенно очевидно, что египетские стандарты (а в данном случае надо говорить об общеарабской позиции) в этой связи не подходят для  американцев и европейцев. Ключевой темой претензий в частности Брюсселя в данном случае остается смертная казнь, которая активно используется египетскими властями в рамках репрессивных мер против не сбавляющего своих оборотов исламистского террора. Собственно показательная (как раз перед форумом в Шарм эш-Шейхе) казнь очередной группы террористов этот факт четко показывает и является ясным сигналом со стороны Каира европейцам о том, что ничего менять в своем подходе в угоду «демократическим ценностям» он не собирается. В общем политическом смысле эти разногласия безусловно накладывает на отношения ЕС и Египта негативный оттенок. Проблемы соблюдения прав человека в отдельно взятых странах не обсуждались на саммите Лиги арабских государств (ЛАГ) и Европейского союза (ЕС) в Шарм эш-Шейхе. Об этом заявил на итоговой пресс-конференции генсек ЛАГ Ахмед Абу аль-Гейт, отвечая на вопрос немецкого журналиста о недовольстве европейских стран положением дел в этой сфере. «Мы не говорили о правах человека применительно к какой-либо конкретной стране, — указал он. — Я бы хотел, чтобы вы поучаствовали с нами в заседаниях саммита, чтобы увидеть, что никто из присутствующих не выражал недовольства. Встречи показали, что арабы и европейцы уделяют внимание философии концепций прав человека с обеих сторон, но никто конкретно не упомянул ту или иную страну или практики того или иного государства». В свою очередь, глава Еврокомиссии Жан-Клод Юнкер постарался возразить генсеку ЛАГ. «Минуту, — заявил он. — Я тоже был в зале и я могу сказать, что это не так. Я говорил о правах человека в своем вступительном слове, и эта тема поднималась на всех двусторонних встречах европейских лидеров с нашими арабскими партнерами и друзьями, которые проходили за закрытыми дверьми». Тема прав человека остается одной из самых неудобных проблем в отношениях ЕС с арабскими странами, особенно монархиями Персидского залива. Лидеры ЕС часто подвергаются критике активистов в Европе, общественных и правозащитных организаций за уклонение от обсуждения проблем прав человека для упрощения политического и экономического сотрудничества со странами арабского мира. И никакие совместные саммиты этой ситуации не изменят.
Египет в этой связи вообще является очень характерным примером невозможности какого-то единого подхода в рамках борьбы с исламистским террором. Прежде всего с той точки зрения, что террористы и повстанцы в АРЕ продолжают получать регулярную материально-техническую поддержку со стороны Катара и Турции. И об этом очень ясно сказал генсек ЛАГ А.А.Аль-Гейт на последнем по времени  форуме ЛАГ-ЕС. Действия Ирана и Турции разжигают региональные кризисы. Об этом заявил 22 февраля генсек Лиги арабских государств (ЛАГ) Ахмед Абу аль-Гейт на открытии первого саммита стран регионального сообществ и Европейского союза (ЕС) в курортном городе Шарм эш-Шейх на юге Синайского полуострова. «Действия Ирана и Турции — это вмешательство, которое провоцирует и разжигает кризисы в регионе, — сказал Абу аль-Гейт, выступление которого транслировал телеканал «Скай ньюс – Арабия». — Военного решения региональных конфликтов не существует, и нам необходимо выработать политические решения, которые гарантировали бы сохранение единства государства». Что касается Ирана, то это реверанс в сторону КСА, ОАЭ и Бахрейна, который, впрочем, европейцы не поддержали. А вот упоминание в качестве главного спонсора терроризма Турции знаковое. Как примечательно и отсутствие в этом списке Катара, что надо уже расценивать как реверанс в сторону американцев, которые из всех сил стараются купировать кризис в рядах ССАГПЗ.  И КСА, и ОАЭ (в значительно меньшей степени), и даже АРЕ активно используют фактор подконтрольных себе в той или иной степени радикальных и террористических групп для решения тех или иных задач в мусульманском мире. И в этой связи практика подрывных действий Дохи на египетском, в частности, направлении никаких изменений в лучшую сторону пока не зафиксировала.
Отсюда главный вывод из всего сказанного. Никакой единой коалиции в рамках единых международных усилий по борьбе с исламистскими терроризмом не может существовать в принципе. И это относится не только к чисто военным методам воздействия на ситуацию, но и всему комплексу политико-экономических мер. О разновекторных интересах здесь арабов мы уже сказали. Про надежды на какое-то сближение в этом вопросе между Россией с одной стороны, и коллективным Западом — с другой, вообще говорить в силу нынешней международной ситуации излишне. Кстати, такого единения не было даже в период первой чеченской кампании, когда международная политика России во многом шла в фарватере того же Запада. В этой связи насчет реального сотрудничества между Россией и Западом надо просто расслабиться, и вместо этих попыток постараться выстраивать двусторонние альянсы на этом направлении. То есть, работать с каждой конкретной страной по конкретным эпизодам или направлениям, преследуя при этом свои чисто национальные приоритеты.

63.05MB | MySQL:102 | 0,469sec