Расхожим тезисом стал тот, что торгово-экономические отношения между Российской Федерацией и Турецкой Республикой демонстрируют «бурный рост» и «бурное развитие». На самом деле, если этот тезис и соответствует действительности, то лишь отчасти. Пропорция верности или неверности — дискуссионна. Уместно провести ревизию торгово-экономических отношений между Россией и Турцией в преддверии 99-летия дипломатических отношений, установленных нашей страной с Турецкой Республикой, которое будет отмечаться 3 июня.

В российско-турецких торгово-экономических отношениях есть проекты и соглашения – якоря, составляющие их долгосрочный фундамент.

Прежде всего, речь идет, разумеется, о поставках российского природного газа по долгосрочным соглашениям в Турцию по так называемому Западному, сухопутному коридору поставок, проходящему через территории Украины, Румынии и Болгарии, а также по газопроводу «Голубой поток», проходящему по акватории Черного моря. Западный коридор поставок в Турцию прекратит функционировать после того, как в строй будет введен газопровод «Турецкий поток» (предположительно в конце 2019 года – И.С.).

Россия занимает лидирующее место на газовом рынке Турции. Проиллюстрируем этот тезис цифрами.

По данным 2017 года, доля России на турецком рынке составила 53,93% при объеме в 28,609 млрд куб. м поставок (здесь и далее по данным Совета по регулированию энергетического рынка Турции – И.С.). За Россией в Турции следуют: Иран – 16,74% или 9,251 млрд куб. м, Азербайджан – 11,85% или 6,544 млрд куб. м Алжир – 8,36% или 4,616 млрд куб. м, Нигерия – 3,76% или 2,080 млрд куб. м, спотовые поставки сжиженного природного газа – 7,36% или 4,068 млрд куб. м. Всего в 2017 году Турция закупила 55,350 млрд куб. м природного газа.

Тезис о «газовой зависимости Турции от России» является в Турции расхожим, повторяемым регулярно хором как турецких, так и зарубежных голосов. Однако, вне зависимости от желания Анкары диверсифицировать источники своих поставок, кардинальных изменений расклада сил на газовом рынке для Турции добиться невозможно. В том числе, и из-за необходимости инвестиций в инфраструктуру турецкого ТЭК (в данном случае, к примеру, в газопроводы или же, как альтернатива, в терминалы по приему и расжижению сжиженного природного газа). Достаточных средств у турецкого государства и у частного бизнеса для подобных, крупных и дорогостоящих проектов, нет. Что означает отсутствие реальных возможностей для кардинального изменения в ближайшей перспективе.

Однако, в Турции существует серьезный сформировавшийся запрос на то, чтобы размыть долю России и «Газпрома» на турецком рынке газа и этот запрос будет реализовываться с учетом и по мере возникновения альтернативных источников поставок в страну и развитием сопутствующей инфраструктуры для приема и распределения газа.

Фиксируем: нынешнее положение «Газпрома» в Турции следует характеризовать как «пиковое» и с этой вершины дорога ведет, с наибольшей вероятностью, в одном направлении – вниз.

Другой знаковый проект для двусторонних отношений – это атомная электростанция «Аккую» мощностью 4 блока по 1200 МВ, которую Россия сооружает в Турции на условиях «ВОO», то есть, «Built – Operate – Own» или «Строй – Эксплуатируй – Владей».

Невзирая на тот факт, что Соглашением между Правительством Российской Федерации и Правительством Турецкой Республики (МПС) о сотрудничестве в сфере строительства и эксплуатации атомной электростанции на площадке Аккую в Турецкой Республике (таково полное название – И.С.) от 12 мая 2010 года предусматривается возможность долевого участия Турции в проекте с долей до 49%, вплоть до настоящего времени ни государственный, ни частный сектор Турции не стал соинвестором в строительстве «Аккую». Таким образом, реализация проекта, целиком и полностью, ложится на российский бюджет.

Перспектив для изменения этой ситуации – практически нет.

Во-первых, турецкий бизнес и турецкая экономика, в целом, переживают не лучшие времена. Про экономику Турции, образца 2019 года, на страницах сайта ИБВ мы писали и не раз. Свободные средства для подобного долгосрочного и непростого во всех отношениях проекта найти практически нереально. Попытка «затащить» турецкий частный бизнес в проект волевым решением президента страны Р.Т. Эрдогана провалилась.

Во-вторых, турецкие корпорации не пойдут на свой миноритарный статус в этом проекте, отдав управление в руки российского «Росатома». Это прямо противоречит их понимаю принципов ведения бизнеса: крупные турецкие компании либо настаивают на своей мажоритарности, либо – на полной прозрачности ведения дел. Понятно, что ни о том, ни о другом речи, в данном случае, не шло.

Тем же турецким строительным корпорациям, которые имели шансы «зайти» в соинвесторы по проекту «Аккую», по понятным причинам, руководством страны открыта альтернативная возможность и к тому, чтобы просто быть по проекту строительным подрядчиком и получать деньги «здесь и сейчас», а не в отдаленной перспективе. Причем за ту компетенцию и за тот объем работ, который полностью отвечает их специализации. В отличие от инвестирования в АЭС «Аккую», которая «сверстана» по модели «все включено» и включает множество сложных и не всегда даже пересекающихся компетенций, которые достаточно далеки от всего того, чем до сих пор занимались турецкие строители. Российско-турецкое межправительственное соглашение по АЭС «Аккую» прямо предусматривает максимально возможное участие строительных компаний Турции в проекте.

Понятное дело, что в условиях сложного проекта, чтобы заходить миноритарием в проект, должны быть создан целый набор условий.

Опуская длинные рассуждения, скажем, что подобных условий нет и их возникновения не предвидится.

Как мы сказали, попытка волевого решения вопроса с указанием президента Турции Р.Т.Эрдогана сверху местному частному бизнесу – провалилась. Возможно, так и задумывалось турками изначально: турецкий консорциум вступил в переговоры с «Росатомом» и по итогам их сообщил на свой верх, что конкретно их не устраивает и почему партнерство в таком формате с российской стороной для них невозможно, рискованно или мало целесообразно.

В свою очередь, президент Р.Т.Эрдоган, который обсуждал такой формат сотрудничества лично президентом с В.Путиным, получил фактуру, которую и сообщил российскому лидеру, в объяснение того, чтобы те негласные договоренности, которые, как можно понять, существовали между двумя лидерами, не реализуются на практике.

Кстати, и сам «Росатом», вряд ли, готов к тому, чтобы слишком сильно запускать турок в свою кухню, открывая «карты» и размывая процедуры принятия управленческих решений.

В-третьих, проект развивается по очень сложной траектории, имея перспективы стать российско-турецким долгостроем. Конечно, не как АЭС «Бушер» и некоторые другие международные стройки, но всё же.

Совершенно очевидно, что к 2023 году, когда Турецкая Республика будет отмечать свой 100-летний Юбилей, ввод в эксплуатацию АЭС «Аккую» не состоится. Причем не только всей станции, но и даже одного энергоблока. Понятно, что какую-то церемонию сторонам все же придется организовать, но «ток весело по проводам не побежит». Причин тому — множество: причем, задержки наблюдались с обеих сторон.

В частности, Турция сильно придержала российскую сторону с утверждением Отчета о влиянии на окружающую среду (так называемый ОВОС) и с выдачей лицензии на строительство. Внутри страны турецкое руководство столкнулось с многочисленными протестами и даже с судебными разбирательствами, а также с необходимостью внесения изменений в действующее законодательство страны. А, кроме того, документ, изначально представленный Россией на утверждение, и впрямь, нуждался в серьезной детализации и доработке.

Отрезок времени с конца 2015 года по середину 2016 года, в российско-турецких отношениях, был ознаменован так называемым «самолетным кризисом». Что означало потерю, как минимум, одного календарного года для «Аккую», а также потерю темпа в реализации стройки. Останавливать проект – достаточно легко, однако запускать этот громоздкий механизм – дело трудное и медленное.

Кроме того, ещё раз подчеркнем тот факт, что модель, по которой реализуется АЭС «Аккую» — «ВОО», то есть «Строй – Эксплуатируй – Владей» — и впрямь, является для атомных электростанций беспрецедентной, не имеющей аналогов в мировой практике: стороны просто заново учатся реализовывать проект, который не имеет в мире аналогов. Доходит до странного: можно слышать от отдельных турецких представителей строительной отрасли Турция сомнения даже в том, что этот проект, в принципе, будет когда-нибудь реализован, или прогнозы, что будет очередной «Бушер», реализация которого, напомним, растянулась на десятилетия (стройка иранской АЭС началась в 1975 году).

Отметим одно немаловажное обстоятельство: политический ландшафт в Турции, начиная с муниципальных выборов 31 марта с.г., начал претерпевать серьезные изменения. Следующие выборы в стране – президентские и парламентские – состоятся в 2023 году. Возможна ли смена власти в стране? – Невзирая на достаточно прочные, на первый взгляд, позиции действующей власти, такой вариант до конца исключать нельзя. А, следовательно, к нему надо готовится загодя.

Это может значить только одно: до 2023 года Россия должна извлечь максимум из тех возможностей, которые предоставляют ей особые отношения с ныне действующей в Турции властью.

Применительно к АЭС «Аккую»: проект до 2023 года не будет завершен и включен в турецкую энергосистему, однако, имеет смысл довести его до максимально возможной реализации.

Потому как, оппозиция давно подвергает этот проект нападкам, вплоть до того, что в оппозиционных кругах абсолютно непринятым является не только положительно, но даже и нейтрально отзываться об АЭС «Аккую», признавая его пользу для турецкого топливно-энергетического комплекса.

Никакие имиджевые усилия «Росатома» в Турции, включая найм профессиональных деятелей PR-индустрии, различные кампании, рассчитанные на турецкую общественность, съемку фильмов (допустим, их недавний проект с National Geographic), а также проекты «социальной ответственности», со спонсорской поддержкой различных начинаний, к значимому результату, до сих пор, не привели. В турецком массовом сознании, АЭС «Аккую» — это плохо. Доходит даже до того, что далеко не все компании и НКО Турции готовы брать от «Росатома» и его дочерней компании в Турции спонсорские деньги. В оппозиционных кругах Турции иметь дело с «Росатомом» и «Аккую» считается неприличным, что может сделать компанию, НКО или конкретного человека даже нерукопожатным. Напротив, желая показать свою оппозиционность, природоохранность и заботу о стране, желательно АЭС «Аккую» ругать.

Говоря о дальнейшем развитии атомной индустрии в Турции: как мы не раз упоминали, соглашение по АЭС «Аккую» предусматривает, что Россия не только спроектирует, построит, будет эксплуатировать в течение срока жизни и утилизирует после него, первую турецкую атомную станцию. Речь идет о подготовке турецких кадров для её эксплуатации и о передаче Турции технологий в сфере использования атомной энергии в мирных целях. При этом, совершенно очевидно, что рынок оборудования для атомных электростанций является давно поделенным и на него нет легкого входа. Так что, получая в свою энергосистему атомную электростанцию и получая тех специалистов, кто сможет её эксплуатировать, Турция не станет обладателем технологий использования мирного атома. Разве что, турецкий строительно-подрядный сектор получит определенные компетенции в сфере сооружения отдельных сооружений АЭС. Кроме того, турецкие производители оборудования (неядерный цикл) получат дополнительный опыт работы.

Турция не готова, в первую очередь, финансово, по примеру той же Южной Кореи, делать резкий старт в новую для себя атомную область. Заметим, что южнокорейская (условно, азиатская модель) в этом смысле демонстрирует успех на фоне турецкой. Южная Корея, в кратчайшие сроки, заняла большие ниши в сфере автомобилестроения, судостроения и в атомной индустрии. И обогнала Турцию даже в судостроении, где турки, изначально, были сильнее.

Это обстоятельство является поводом, лишний раз, порассуждать на тему того, что является для турок фактором, сдерживающим их промышленное и технологическое развитие. И одной лишь «исламизацией страны в последние годы» объяснить это явление не удастся и даже отсутствием в стране «фундаментальной науки» в наукоемких областях.

Скорее, речь идет о турецком менталитете и о турецком понимании ведения бизнеса. Рискнем предположить, что большую массу турок (а большие проекты требуют широкой мобилизации сил) очень трудно, чисто организационно, направить в сторону решения одной общей стратегической задачи, в отличие от, допустим, тех же представителей Юго-Восточной Азии, которые легко организуются в большие и управляемые коллективы. При этом у представителей Азии и понимание времени отличается ото всех в мире.

Турки – слишком хаотичны для того, чтобы из них можно было бы столь легко организовать крупную корпоративную структуру, хотя исключения, разумеется, есть. Но эти исключения произрастают на почве строительных корпораций, а строительство, как мы сказали, очень понятный и близкий для турок вид деловой активности.

Кроме того, турецкий крупный бизнес, в заметной пропорции, ещё вчера вышел из малого и среднего бизнеса. А, следовательно, такие люди –крайне приземленные и горизонт планирования у них, включая ожидания касательно сроков возможной финансовой отдачи от проектов, — не слишком далекие. Их нельзя или очень трудно соблазнить «космическими кораблями, которые бороздят просторы Вселенной». Это не россияне, в исторической памяти которых есть советское прошлое, которое и представляло собой, со всех сторон, один крупный проект.

Впрочем, кое-что станет понятно из того национального проекта по строительству «полностью национального автомобиля», который в настоящее время находится на турецкой повестке дня. Очевидно, что турецкое руководство попыталось использовать южнокорейский опыт мобилизации частного сектора на решение стратегических для государства задач, разбив проект на несколько подзадач и делегировав их решение крупнейшим турецким корпорациям. Что же до атомной индустрии, то бизнес-возможностей в этой сфере пока для турок не просматривается. Даже при наличии возможности получить от России важные компетенции, предусмотренной российско — турецким соглашением по АЭС «Аккую».

Чуть-чуть иначе, чем в гражданских отраслях, обстоит дело в сфере оборонно-промышленного комплекса. Здесь Турция на деле продемонстрировала возможность для быстрого старта и развития технологий, вплоть до создания коммерческого продукта и выведения его на рынок сбыта. Речь идет об освоении, в кратчайшие сроки, Турцией технологий проектирования и производства беспилотных летательных аппаратов.

Вообще, турки демонстрируют большой потенциал в сфере производства оружия и боеприпасов. Поэтому сделка с Россией на поставку систем ПВО С-400 может, по своим результатам, заметно отличаться от АЭС «Аккую». Подчеркнем, оружейный бизнес – более понятен для турок, чем рынок мирного атома. Понятны для турок и рынки сбыта для выпускаемой продукции. А равно как развитие собственного оборонно-промышленного комплекса вступает в резонанс с определенным внутренним запросом в Турции на милитаризм. Неслучайно ведь, все последние выборные кампании в Турции, так или иначе, сопровождались достаточно воинственной риторикой со стороны руководства страны.

Дело в этом смысле, за «малым»: Турции предстоит выдержать последний шквал давления по поводу закупки С-400 со стороны западных стран. Напомним, Администрация США отвела Турции две недели для того, чтобы отказаться от планов по закупке российской системы и счет уже пошел, буквально, на дни.