Новая модель, принятая ОАЭ в своей внутренней и внешней политике, становится все более четкой, и понимание ее основных особенностей и недостатков растет. В этом месяце два доклада о внешней политике ОАЭ были выпущены британским аналитическим центром Chatham House и Немецким институтом по международным делам и вопросам безопасности, которые представляют безусловной интерес с точки зрения фиксирования основных трансформаций внешней политики ОАЭ. Оба исследования содержали один и тот же посыл: политика ОАЭ изменилась, особенно после «арабской весны». Они больше не придерживается традиционной политики, проводимой ОАЭ во времена правления шейха Заида бен Султана, который стремился к консенсусу и создавал рамки для совместного развития арабских стран и стран Персидского залива. Нынешняя политика ОАЭ, которой руководит фактический правитель страны, наследный принц Абу-Даби Мухаммед бен Заид, сильно отличается и оказывает влияние на весь арабский мир. Исследование Chatham House было проведено главным аналитиком Международной кризисной группы Питером Солсбери. Он считает, что ОАЭ сегодня исповедуют такую модель управления и внешней политики, которая все больше отдаляется от тех принципов, которые отстаивает Запад. Под руководством Мухамммеда бен Заида ОАЭ хотят построить экономическую империю с установлением контроля над основными портами региона Персидского залива, Аравийского моря и Африканского Рога через использование сочетания военных, экономических и «мягких» инструментов для защиты и расширения своих экономических интересов. От себя рискнем добавить, что такое стремление распространяется сейчас и  на регион Магриба, и, в частности, Ливию. В то же время наследный принц Абу-Даби опирается на автократическую модель управления безопасностью, подавляя оппозицию и жестко распространяя свои идеи и стиль управления в регионе. В докладе немецкого Института международных отношений и безопасности, написанном исследователем Гидо Штейнбергом, говорится, что именно Мухаммед бен Заид убедил саудовское руководство в 2015 году принять участие в йеменской войне. Оба исследования указывают на большое влияние, которое он оказывает на своего саудовского коллегу Мухаммеда бен Сальмана, и тесные отношения, которые связывают их, отмечая, что последний считает Мухаммеда бен Заида образцом для подражания и учителем. С этим утверждением мы готовы поспорить: может так и было на заре политической карьеры наследного принца КСА, но сейчас эти отношения не носят такого трепетного характера. По крайне мере, на примере того же Йемена очевидны серьезные разногласия между ОАЭ и КСА в формировании актуальной повестки дня на этом направлении, что, собственно, и привело к выводу эмиратских войск из страны и фактическому развалу «аравийской коалиции». При этом именно Эр-Рияд, а не Абу-Даби, планировал использовать этот инструмент в качестве предтечи создания под своей эгидой некого аналога «ближневосточного НАТО». Эти два исследования иллюстрируют роль, которую ОАЭ сыграли в поддержке военного переворота в Египте (2013) и в поддержке усилий отставного генерала Халифы Хафтара по установлению контроля над Ливией с применением военной силы. Этим усилиям мешает военная поддержка Турцией Правительства национального согласия (ПНС) в Триполи. В докладах также отмечается поддержка Абу-Даби сепаратистских формирований на юге Йемена, которые изменили карту политических сил в стране, и оцениваются как явные факторы влияния этих событий в контексте новой роли ОАЭ в региональной политике.

Главным недостатком этих исследований, по нашему мнению, является поверхностное изучение вопроса. Оно требует от западных аналитиков более глубокой осведомленности о природе устремлений Абу-Даби, а они продолжают рассматривать политику ОАЭ с традиционной точки зрения их социальной и религиозной открытости, их экономической модели, легкости, с которой живут там западные дипломаты, и их тесных отношений с ее официальными лицами, не фокусируясь при этом на сути новой внешнеполитической ориентации Абу-Даби. Отсюда стратегические ошибки анализа. Например, оба исследования показывают, что политическое видение Мухаммеда бен Заида основано на его враждебности к Ирану, который оккупировал три эмиратские острова с 1970-х годов и все больше распространял свое влияние в регионе, и к «Братьям-мусульманам», особенно после «арабской весны». Немецкий институт утверждает, что враждебность Мухаммеда бен Заида по отношению к «братьям» является главной движущей силой его внешней политики и превосходит его враждебность по отношению к Ирану. Причина этого кроется в страхе наследного принца Абу-Даби перед политической оппозицией и в том факте, что партия «Ислах», интеллектуально связанная с «Братьями-мусульманами» является крупнейшим политическим оппозиционным движением в ОАЭ. Поэтому режим сосредоточился на подавлении этой организации и объявлении ее вне закона после «арабской весны». Проблема не в самих «Братьях-мусульманах», а в том, что Мухаммед бен Заид возражает против политической оппозиции как таковой и опасается смены режима. Таким образом, он настаивает на изображении всех ветвей «Братьев-мусульман» террористами, даже если они не используют насильственные действия. Он также изображает их как не национальные группы, предполагая, что их лояльность связана с материнским движением в Египте, а не с их собственными странами. Наследный принц сражается с «Братьями-мусульманами» по всему региону, даже если это несет политические издержки и риски, как это произошло в Йемене. Враждебность по отношению к «Братьям-мусульманам» таким образом со времен «арабской весны», по-видимому, являются наиболее важными направлениями внешней политики ОАЭ. Враждебность ОАЭ по отношению к Ирану представляется более сложной из-за прямой угрозы, которую он может представлять для них, а также тех рисков, которые могут возникнуть в случае прямого военного противостояния между США и Ираном и его региональными союзниками. В этой связи отметим, что суть ухвачена верно. ОАЭ вполне четко осознают приоритеты в линейке угроз своей национальной безопасности. Для начала отметим, что в военной доктрине ОАЭ нет упоминаний о угрозе прямой военной интервенции со стороны Ирана. При этом ОАЭ уже заключили соглашение в этом году с ИРИ в отношении «взаимопонимания» по пограничным вопросам; через свободные торговые зоны в ОАЭ в Иран продолжают поступать товары, и страны вполне легально взаимодействуют в рамках массированной контрабанды древесного угля из Сомали на рынки ССАГПЗ. При этом единственной силой, которая способна при определенных обстоятельствах обрушить режим в ОАЭ, является именно политический ислам. Особенно с учетом его поддержи с стороны основных региональных антиподов ОАЭ в лице Катара и Турции.

Согласно исследованию Chatham House, эта политика ОАЭ полна серьезных недостатков, поскольку спонсирование диктатур и автократий в регионе не способствует стабильности в арабских странах. Не в последнюю очередь потому, что такие страны, как Египет, например, не обладают огромными финансовыми ресурсами, которые помогают ОАЭ проводить политику покупки лояльности своего населения. Другие арабские страны отличаются внутренним плюрализмом или стремлением в той или иной степени сохранить права и свободы своих граждан. Британские эксперты, однако, уверены, что у руководства ОАЭ нет четкой стратегии в этом отношении, равно как и институтов принятия решений, и что политические решения принимаются преимущественно Мухаммедом бен Заидом и небольшой группой его близких советников. Это приводит к непродуманным решениям, такими как вывод большей части военного контингента ОАЭ из Йемена летом 2019 года и решение прекратить подготовку сомалийских сил в 2017 году после спора с правительством Сомали, связанного с отношениями Абу-Даби с Республикой Сомалиленд в контексте приобретения ОАЭ военной базы в порту Бербера. Совершенно не согласны с этим утверждением: вывод эмиратского военного контингента из Йемена произошел в рамках оптимизации применяемых там сил и средств при наличии решенных локальных задач: контроля над Аденом и Сокотрой. Собственно иных задач ОАЭ перед собой и не ставили, а барахтаться без всякой надежды на успех в йеменском болоте вместе с саудовцами не имеет никакого смысла: те же проиранские хоуситы на саудовской границе их совершенно не волнуют. Другие злополучные решения, по оценке западных экспертов, включают участие ОАЭ в Ливии и Йемене без координации со своими союзниками, такими как Египет и Саудовская Аравия. В двух исследованиях упоминается сотрудничество ОАЭ с воинствующими салафитскими группировками в Йемене и Ливии, которые поддерживают его политический проект, что контрастирует с стремлением лидеров ОАЭ подтвердить свою враждебность к религиозному экстремизму. В Йемене — да, но не в Ливии. На самом деле ОАЭ поддерживают связь с воинствующими религиозными группами, некоторые из которых могут быть связаны с «Аль-Каидой» (запрещена в России), как это имеет место в Йемене. Но в Ливии речь идет как раз о борьбе с местными «Братьями-мусульманами» без участия салафитов.

Политика ОАЭ привела к серьезным нарушениям прав человека в зонах военных действий, особенно в Йемене, где эмиратские силы обвиняются в поддержке политических убийств, произвольных арестов и пыток через своих союзников-ополченцев. Это подвергает ОАЭ западной критике, к которой они не привыкли, и, возможно, помогло подтолкнуть их к решению вывести большую часть своих войск из Йемена. В данном случае европейские аналитики глубоко ошибаются. Во-первых, критике подвергалась в основном Саудовская Аравия. Во-вторых, о причинах вывода мы говорили выше, и они не имеют к правам человека никакого отношения. Согласно исследованию немецкого института, «ОАЭ также важны для нынешней администрации США, потому что у нее меньше всего проблем с ОАЭ в связи с планами Джареда Кушнера по установлению мира между палестинцами и израильтянами. бен Заид, вероятно, также примет решение, которое в значительной степени соответствует идеям израильского правительства». Совершенно не уверенны в этом. И то, что сейчас американская администрация включила «красный свет» на аннексию Израилем части территорий на Западном берегу р.Иордан объясняется в том числе и позицией ОАЭ и КСА, которые четко обозначили свою позицию перед Вашингтоном по гипотетической поддержке этой сделки условием создания двух государств. Не надо путать контакты между Израилем и ОАЭ в области безопасности, и готовностью Абу-Даби перейти через ряд «красных линий» в рамках ближневосточного урегулирования. От этого зависит внутренняя стабильность в ОАЭ, а это обстоятельство перевешивает все остальные соображения для того же Мухаммеда бен Заида.