Как полагают западные эксперты, на сегодня можно сделать несколько выводов из продолжающихся беспорядков в Иране.

Беспорядки стали следствием нарушения баланса сил (условно «консерваторов» и «реформаторов») и попытки одной части иранской элиты фактически монополизировать власть. И что более важно – экономику, поскольку именно за финансовые потоки сейчас идет основная борьба. С тех пор, как в 1997 году в Иране возникло движение за реформы, значительная часть общества поддержала проведение реформ изнутри истеблишмента, через урну для голосования. Но в 2020 году, во время второго срока правления умеренного президента Хасана Роухани, парламентские выборы ознаменовали конец этой эпохи. Совет стражей, который проверяет кандидатов, решил отстранить от участия в выборах сотни людей, в основном из числа  реформистов и умеренных. Затем наступили президентские выборы 2021 года. Любой кандидат, который мог угрожать избранию Эбрахима Раиси, включая давнего спикера парламента Али Лариджани, был дисквалифицирован. Впервые с тех пор, как аятолла Али Хаменеи стал верховным лидером ИРИ в 1989 году, все три ветви власти оказались под контролем консерваторов. Появились признаки того, что в стране назревают беспорядки. Хотя аятолла Хаменеи утверждал, что голосование является «религиозным долгом», а лидер движения за реформы бывший президент Мохаммад Хатами также призвал людей голосовать, явка в прошлом году была самой низкой в истории Исламской Республики — менее 50% по всей стране. По факту население повернулось спиной к урнам для голосования, показывая, что их вера и надежды на мирные реформы исчезли. При администрации Раиси и печально известная полиция нравов прибегли к насилию, применяя национальный дресс-код к женщинам, которые не носили должным образом хиджаб. В сентябре в Тегеране арестовали Махсу Амини, которая потеряла сознание в центре содержания под стражей и умерла три дня спустя. Полиция опровергла сообщения о том, что полицейские избили ее дубинкой и ударили головой об их автомобиль. Смерть Амини совпала с одним из худших экономических кризисов с момента создания Исламской Республики. Безудержная инфляция, высокий уровень безработицы, широко распространенная коррупция, отсутствие социальных и политических свобод и эта дискриминация в отношении женщин вызвали растущее недовольство в стране. Пандемия коронавируса наряду с настойчивым требованием аятоллы Хаменеи сохранить ядерную программу  привело к введению множества международных и американских санкций, лишив таким образом средств к существованию миллионы иранцев, что дополнительно усугубили ситуацию.  На этом фоне стране нужен был только спусковой крючок, чтобы взорваться. После трагической смерти Амини Иран сотрясли крупнейшие протесты за последние годы, но ониотличалось от всех других за последние четыре десятилетия. Впервые женщины в них заняли центральное место, поскольку лозунг «женщина, жизнь, свобода» стал лозунгом протестующих. Протесты стали самыми продолжительными за последние четыре десятилетия. Однако, если ни правящая элита, ни протестующие не отступят, страна может скатиться к затяжному конфликту. Аятолла Хаменеи редко подвергался таким прямым нападкам на этом уровне, когда протестующие осыпали его нецензурной бранью, стремясь десакрализовать его религиозную и правовую позицию. Широкомасштабное участие университетов и школ, особенно школ для девочек, было беспрецедентным. На этот раз социальные сети сыграли ключевую роль, интенсивно документируя репрессии иранских властей и мотивируя молодое поколение продолжать протесты. Знаменитости внутри и за пределами Ирана были поразительно публичны в своей поддержке антиправительственных протестов. Несколько знаменитостей женского пола, как символ феминистской солидарности, подняли свои голоса по всему миру. Иранцы в Европе, Канаде, Соединенных Штатах и Австралии организовали беспрецедентные массовые митинги, демонстрирующие единство с протестующими внутри Ирана. Но изменят ли эти протесты поведение правящей элиты или даже сам режим? Что потребуется для успеха этого беспрецедентного, длящегося несколько недель восстания? Центральный лозунг «женщина, жизнь, свобода» является прогрессивным и поддерживается миллионами иранских женщин. Тем не менее, этого недостаточно, чтобы привлечь большую часть общества.  В то время как, по данным Министерства труда, 30 млн иранцев живут в «абсолютной бедности», в отчете полуофициального Иранского агентства новостей о труде (ILNA) утверждается, что семь из десяти (59 млн) иранского населения живут за чертой бедности. Именно этот момент, а совсем не права женщин являются основным импульсом для протестов.  В то же время протестное движение осталось без лидера. С одной стороны – это плохо и вызывает децентрализацию протестного движения. С другой — это делает протестное движение  менее восприимчивым к обезглавливанию путем ареста основного централизующего ядра. Некоторые восстания «арабской весны», в результате которых были свергнуты диктаторы, были четкой моделью движения без лидеров, но ранние надежды на то, что эти  «революции» положат конец коррупции и откроют новую эру экономического равенства, быстро рухнули, поскольку возник вакуум власти. Даже Тунис, родина «арабской весны», теперь является автократией. Между тем, режим Ирана — это тоталитарная система, в отличие от единоличного правления, хотя аятолла Хаменеи находится в ее центре. Свергнуть систему, пользующуюся поддержкой определенной части общества, не так просто, как за считанные дни свергнуть Зина аль-Абидина Бен Али или Хосни Мубарака, бывших тунисских и египетских лидеров, правивших десятилетиями. Реальность такова, что нынешняя борьба частично является продолжением вековой битвы внутри раздробленного иранского общества между консервативным лагерем – основным элементом правящей элиты Исламской Республики — и модернистами (либеральными мусульманами и секуляристами). Кто-то может возразить, что режим может нейтрализовать лидера внутри Ирана, как это произошло во время протестов 2009 года, посадив Мир Хосейна Мусави под домашний арест. Реалистичным решением могло бы стать создание популярного правительства в изгнании за пределами страны. Аятолла Рухолла Хомейни, возглавивший иранскую Исламскую революцию 1979 года, раньше жил за пределами Ирана. Но в настоящее время реального популярного лидера оппозиции, которого поддерживают люди из всех слоев общества, не существует ни внутри, ни за пределами страны. До сих пор правящая элита твердо придерживалась «теории домино», утверждая, что если режим сделает шаг назад, протестующие станут более агрессивными и будут требовать большего, пока режим не рухнет. Тем не менее, некоторые консервативные фигуры в системе власти пытались убедить руководство страны в том, что пересмотр некоторых законов «не приведет к падению системы, подобно принципу домино». В целом, для успеха любому движению в Иране нужен популярный лидер, который мобилизует, объединяет, задает направление и, в конечном счете, заполняет вакуум власти, если режим рухнет. Лидер должен поставить требования нуждающихся в центр внимания, давая голос миллионам людей, но это не означает отказа от жизненно важного лозунга «женщина, жизнь, свобода», целью которого является положить конец  дискриминации в отношении женщин.