В последнее время в США появилось несколько аналитических докладов, которые анализировали новые тенденции по итогам прошедших в Ираке всеобщих выборов в 2021 году.
В них, в частности указывается на то, что выборы 2021 года в Ираке состоялись на шесть месяцев раньше из-за предшествовавших им уличных протестов, а заметно низкая явка на выборах указывает на то, что доверие иракцев к своей политической системе остается низким. Разрыв в легитимности в Ираке по-прежнему вызывает озабоченность. В октябре 2021 года в Ираке наблюдался самый низкий уровень явки избирателей с 2005 года. Только 40% избирателей отдали свои голоса за Совет представителей (CoR). Протесты в октябре 2019 года, длившиеся месяцами, оказали сильное влияние на политический ландшафт, поскольку протестующие призывали к экономическим и политическим реформам, ликвидации этно-сектантской политической системы и принятию антикоррупционной политики. Правительство Адиля Абдель Махди (сформированное после выборов 2018 года) ушло в отставку из-за требований общественности и свидетельств жестокого обращения с тысячами иракских активистов, принимавших участие в акциях протеста. В результате Совет представителей призвал к досрочным выборам и принял новый закон о выборах в 2020 году. Выборы 2021 года включали новые правила голосования, слабые результаты основных политических партий и беспрецедентный успех женщин-кандидатов, которые получили места сверх конституционной квоты. Все эти события были новыми для иракской избирательной практики со времен первых национальных парламентских выборов в январе 2005 года. До выборов 2018 года серьезные проблемы, такие как военное присутствие США, гражданская война и контроль части территории со стороны «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), не оставляли иракцам иного выбора, кроме как уделять приоритетное внимание безопасности. За это время большинство основных политических партий были избраны на основе этно-конфессиональных разногласий, таких как курдские, шиитские и суннитские. Общественные требования изменить эту неформальную систему достигли своего пика во время протестов в октябре 2019 года, когда сотни тысяч иракцев, в основном шиитской молодежи, вышли на акции протеста в Багдаде и большинстве городов на юге Ирака с шиитским большинством. Проиранские ополченцы, некоторые из которых были представлены в парламенте в 2018 году и потеряли более половины своих мест в 2021 году, были обвинены в убийствах и похищениях тысяч активистов.
Новые правила проведения выборов и администрация
Ожидалось, что новые избирательные правила и администрирование выборов 2021 года повлияют на их результат. С 2004 года часто вводились новые правила проведения выборов, регулирующие некоторые ключевые вопросы, такие как уровень избирательного округа, свобода политических лидеров при передаче голосов и тип списка. На выборах в январе 2005 года политические лидеры имели свободу манипулировать голосами избирателей и определять кандидатов-победителей. В то время вся страна представляла собой один избирательный округ, и избиратели отдавали свои голоса за партии, а не за кандидатов. В результате победители представляли свои партии, но не обязательно выбор избирателей. В декабре 2005 года ситуация была почти аналогичной, за исключением уровня избирательных округов, когда каждая провинция представляла собой один избирательный округ. Таким образом, лояльность кандидатов оставалась основным фактором при избрании в Совет представителей. Однако после выборов 2010 года влияние партийных лидеров на результаты было несколько ограничено. Это снизило политическую коррупцию, поддержало волю избирателей и укрепило связи между избирательными округами и кандидатами. Национальные выборы 2021 года сильно отличались от предыдущих с точки зрения уровня избирательных округов и возможности передачи голосов. Кроме того, закон 2019 года ограничил полномочия политических лидеров по контролю за передаваемыми голосами, чтобы «лояльные» кандидаты победили даже при низком количестве голосов. Такие изменения в правилах привели к существенному различию, когда кандидаты, как правило, были более популярными, чем пристрастными.
Большинство шиитских коалиций понесли неожиданные потери. Вначале лидеры проигравших партий, такие как Хайдер аль-Абади, Хади аль-Амири, Аммар аль-Хаким и Нури аль-Малики, не признавали, что у них недостаточно общественной поддержки, поэтому они приложили некоторые усилия для опротестования результатов, подав судебные иски, протестуя и даже применив силу против некоторых должностных лиц правительства. Это неприятие было вызвано потерей власти, которую шиитские партии завоевали с 2003 года, и их страхом оказаться маргинализированными, особенно новыми победителями, то есть курдами и суннитами. Однако эти попытки изменить результаты провалились, особенно когда Верховный суд Ирака отклонил их иски. Можно было бы объяснить это поражение непониманием коалициями или недооценкой новых правил Закона о выборах 2020 года. Однако это было справедливо не для всех коалиций. С одной стороны, шииты и курды были хорошо подготовлены к этим новым правилам. То есть число кандидатов в каждом многомандатном избирательном округе почти всегда составляло только одного кандидата, где количество мест варьировалось от одного до пяти. Таким образом, шансы на победу могли быть очень высокими, поскольку в том же избирательном округе не было других кандидатов от аналогичной коалиции. Кроме того, иногда количество кандидатов незначительно менялось в зависимости от ожидаемой поддержки, которую коалиция могла получить от конкретных избирательных округов. Например, у «Фатех» — шиитской коалиции — было не более одного кандидата в большинстве избирательных округов, за исключением тех, в которых коалиция рассчитывала получить высокий уровень поддержки, таких как Найнава, Майсан, Салах эд-Дин и другие районы. Тем не менее, во всех случаях число кандидатов не превышало количества мест в данном избирательном округе. Это относилось к большинству выдвижений от шиитских и курдских партий. Такая стратегия позволила избежать напрасной траты голосов.
С другой стороны, сунниты не следовали этой стратегии, возможно, потому, что их нестабильное руководство менялось почти на каждых выборах. В 16 избирательных округах (из общего числа 35, в которых они баллотировались) число кандидатов от «Такадум» (основной суннитской коалиции) было равно или превышало количество мест в этих округах. Кроме того, коалиция «Азим» следовала тому же правилу в 17 избирательных округах из 30. Таким образом, кандидаты от «Такадум» и «Азим» боролись с другими кандидатами из своих коалиций в некоторых избирательных округах и сбивали с толку своих сторонников. В результате они аннулировали голоса друг друга и снижали свои шансы на победу поскольку их сторонники не знали, за кого голосовать. Даже если бы они не были честными, они разделились в поддержке многих кандидатов от одной коалиции в данном избирательном округе. Такая неудачная стратегия дорого обошлась обеим коалициям, тем не менее, «Такадум» показал себя намного лучше, чем большинство шиитских коалиций и стала второй по величине коалицией в парламенте, получив 37 мест, но это определенно снизило ее шансы получить больше мест. Этот успех можно объяснить ее популярностью среди суннитов как нового и многообещающего лидера, особенно в мухафазе (провинции) Анбар, где она получила две трети от общего числа мест.
Руководство Независимой высшей избирательной комиссии (IHEC), возможно, также сыграла роль в объяснении результатов выборов. Совет уполномоченных (BoC), состоящий из девяти членов, избираемых Высшим судебным советом, Судебным советом Региона Курдистан и Государственным советом путем лотереи на четыре года, ранее был политизирован. Однако на выборах 2021 года почти все члены были судьями, а значит, независимыми и менее подверженными влиянию политических партий. Наконец, международное сообщество явно поддержало иракские выборы, чтобы предотвратить крупные фальсификации. По просьбе иракского правительства Совет Безопасности ООН в мае 2021 года принял резолюцию 2576, которая уполномочила Миссию ООН по содействию Ираку (МООНСИ) консультировать и поддерживать иракское правительство и его избирательную комиссию в планировании и проведении выборов 2021 года. В результате МООНСИ направила 150 международных экспертов и 550 национальных сотрудников для наблюдения. Эти эксперты оценили общие процедуры и прозрачность голосования на 96% избирательных участков как «хорошие» или «очень хорошие».
Выборы в октябре 2021 года имеют две основные траектории.
Во-первых, они показывают снижение показателей явки после выборов 2005 года.
Во-вторых, они ясно продемонстрировали недоверие общественности к политическим лидерам, особенно среди шиитов.
Очевидно, что большинство шиитских коалиций потеряли места в Совете представителей, за исключением блока садристов и коалиции «Правовое государство» — альянса партий, возглавляемого бывшим премьер-министром Нури аль-Малики. Кроме того, результаты среди курдов демонстрируют ту же тенденцию, как и на предыдущих выборах баллотироваться друг против друга из-за разногласий между ними. С 2014 года Демократическая партия Курдистана (ДПК) добивается успеха, завоевывая на последовательных выборах больше мест, чем проблемный Патриотический союз Курдистана (ПСК). Сунниты в период с 2010 по 2018 год были разделены между сохранением традиционной сектантской коалиции и принятием светской во главе с Айадом Алауи.
Однако после выборов 2021 года две основные суннитские коалиции — «Такадум» и «Азим» — создали объединенную коалицию, чтобы усилить позиции суннитов. Этот дало результат, поскольку суннитские коалиции 2021 года увеличили свои места на 6 по сравнению с выборами 2018 г. Что касается шиитских партий и коалиций, то их политическая мощь достигла своего пика в 2018 году, когда шиитские коалиции, такие как «Фатех» и садристы, участвовали в разгроме ИГ
. Во-первых, их действия по разгрому ИГ помогли их ополченцам и политическим партиям рассматриваться как законные силы, учитывая поддержку, которую они получали от шиитских религиозных институтов.
Во-вторых, они смогли контролировать голоса перемещенных лиц в мухафазах с суннитским большинством из-за военной операции против ИГ.
При этом низкие результаты некоторых партий и коалиций могут быть объяснены многими причинами.
Во-первых, шииты не отреагировали на потребности своих избирателей, поскольку большинство шиитских городов оставались бедными и не имели базовых услуг, что стало одной из причин протестов в октябре 2019 года.
Во-вторых, притеснения со стороны проиранских политических партий и ополченцев — например, «Фатех» — протестующих снизили поддержку среди шиитских избирателей. Эти два фактора развенчали миф о том, что эти партии и коалиции были законными представителями шиитов. Главное отличие садристского блока от других шиитских политических партий заключается в том, что он пользуется широкой идеологической поддержкой общества. Однако остальные больше зависят от элит, средств принуждения и мобилизации общин и лидеров племен, предлагая льготы для обеспечения поддержки во время выборов. Наконец, мошенничество с голосами внутренне перемещенных лиц было очень высоким на выборах 2018 года; однако условия изменились в 2021 году, к тому времени около 50% перемещенных лиц вернулись в свои города. В результате возвращение перемещенных лиц снизило вероятность манипулирования голосами в 2021 году.
Формирование правительства
После вторжения США в Ирак в 2003 году Коалиционная временная администрация (КВА) создала этно-конфессиональные правительства, сформировав иракский консультативный орган под названием Руководящий совет. Этот орган из 25 членов был разделен в соответствии с численностью населения каждой общины, этнической принадлежностью и религией. С тех пор такое разделение руководило иракскими политическими партиями при формировании любых сменяющих друг друга правительств. Однако результаты выборов 2021 года несколько изменили эту тенденцию. До формирования правительства 2018 года шиитские коалиции были едины и откладывали в сторону свои разногласия, чтобы сохранить власть в стране. Однако после выборов 2021 года это единство не было сохранено. Вначале Муктада ас-Садр, как лидер крупнейшей коалиции, попытался сформировать правительство, состоящее из представителей основных общин и этнических групп, то есть суннитов и курдов. Он призывал к созданию «правительства национального большинства» и стремился установить союз с ДПК, «Такадум» и «Азим». Для него прежние правительства были главной причиной неудач в стране. Следовательно, его целью было главным образом исключить шиитских «проигравших», однако эта цель не была принята другими шиитскими партиями. Для них это стало бы второй потерей, поскольку, несмотря на то, что они не добились успеха на выборах, они могли бы компенсироваться долями в новом правительстве. Таким образом, многие лидеры шиитов подвергли ас-Садра жесткой критике. Однако усилия ас-Садра потерпели неудачу, поскольку исключенные коалиции представляли около трети членов парламента. Этот тупик усилил раскол внутри шиитского политического руководства впервые с 2003 года. В таких условиях ас-Садр призвал свой политический блок коллективно уйти в отставку, чтобы оказать давление на политические элиты. В результате проигравшие шиитские партии воспользовались возможностью сформировать правительство, заявив о праве шиитов руководить и формировать правительство, и им это удалось, заключив соглашения с суннитами и курдами. В результате блок ас-Садра был «формально» и «добровольно» выведен из игры.
Как это было со времен правления Абади в 2014 году, премьер-министр был избран от слабой политической партии в качестве компромисса для формирования правительства, которое избежало бы повторения модели Нури аль-Малики — действующего премьера с амбициями установить новую тиранию. Мухаммед Шиа ас-Судани является премьер-министром нынешнего правительства, и в этом правительстве представлены почти все традиционные политические партии общин, религий и этнических групп. Результатом ухода садристов из парламента стало не только то, что они не вошли в нынешнее правительство, но и то, что шииты смогли вернуть себе власть. В марте 2023 года парламент принял Закон №4, который вносит изменения в Закон о выборах 2020 года и почти дублирует закон 2013 года. Согласно новейшему закону, проигравшие партии, скорее всего, снова победят на выборах. То есть в каждой провинции снова будет единый избирательный округ. Это даст традиционным политическим партиям свободу манипулировать голосами избирателей и поддерживать наиболее лояльных кандидатов для победы. Следовательно, шансы ас-Садра, вероятно, будут такими же на предстоящих выборах, потому что новый закон использует метод распределения мест в парламенте, который увеличивает шансы крупных партий на победу над более мелкими или новыми партиями и независимыми кандидатами. В результате эти поправки, вероятно, увеличат долю традиционных политических партий в Совете представителей.
Результаты политической активности женщин
Исторически женщины не были представлены в иракской общественной жизни в ХХ веке до принятия Закона о Национальном совете (№ 55) в 1980 году, который был первым законом о выборах после революции 1958 года. Из 250 членов парламента женщины получили 12, 32, 27 и 20 мест на выборах подряд в течение четырех выборов, вплоть до падения режима Саддама Хусейна в 2003 году. Поскольку Ираком управляла единственная политическая партия — Баас, почти все кандидаты были либо отобраны, либо выдвинуты в соответствии с их лояльностью режиму, включая женщин. После 2003 года это представительство гарантировалось квотой. Закон о государственном управлении 2004 года и конституция 2005 года предусматривают, что квота для женщин должна составлять не менее 25% на любых всеобщих выборах. Это минимальное представительство также подробно описано во всех избирательных законах, которые требуют, чтобы политические партии включали женщин в свои списки, поэтому на каждые из трех кандидатов-мужчины должна приходиться по крайней мере одна женщина. Впервые женщины на выборах 2021 года получили больше мест, чем предусмотрено квотой. Однако представительство женщин само по себе существенно не улучшилось, чего по-прежнему не было бы достигнуто без квоты. По мнению Касима Алабуди, бывшего члена Независимой высшей избирательной комиссии, существует ряд причин, которые могут объяснить столь низкие политические показатели женщин, включая, во-первых, отсутствие политического опыта; во-вторых, тот факт, что большинство женщин удовлетворены своими нынешними достижениями, поэтому они не стремятся занять руководящие должности; в-третьих, реальность того, что в иракском обществе по-прежнему преобладают мужчины, и, в-четвертых, недоверие к политическим способностям женщин.
Заключение
Законы и нормативные акты 2020-2021 годов ограничивали влияние политических лидеров на определение того, какие кандидаты победили. Свобода политических лидеров отдавать предпочтение лояльным кандидатам в настоящее время ограничена. Влияние общественности стало заметным, особенно после протестов в октябре 2019 года. Требования общественности вынудили тогдашнее правительство уйти в отставку, а основные политические партии отреагировать и изменить правила выборов. Подобных событий не происходило с 2005 по 2019 годы. Большинство основных шиитских элит потеряли свои прежние привилегии, за исключением идеологической, то есть садристов. Однако новейший Закон о выборах 2023 года отменил все эти достижения. Отсутствие общественных протестов и садристов дало нынешним депутатам возможность вернуться к своим любимым правилам, чтобы обеспечить свой контроль над правительством, который они осуществляли до 2021 года. Для суннитов прогресс на следующих выборах не гарантирован, поскольку суннитское руководство меняется почти на каждых выборах. Например, на выборах в декабре 2005 года Исламская партия лидировала среди суннитов. На выборах 2010 года Айад Аллауи — светский шиитский политик — был видным суннитским лидером. На выборах 2014 года руководство взял на себя Усама ан-Нуджаифи. Наконец, на выборах 2021 года Мухаммед аль-Халбуси и Хамис аль-Ханджар являлись двумя лидерами суннитских коалиций. Ожидается, что аль-Халбуси сохранит лидерство на следующих выборах, поскольку он во второй раз избран спикером парламента. Однако нет никакой гарантии, что он сможет остаться на этом посту после следующих выборов, когда может появиться новое руководство. Курды более разделены, чем раньше, что неудивительно. Различия можно проследить с эпохи, предшествовавшей 2003 году, когда курдские политические партии вели жесткую конкуренцию, вплоть до военной конфронтации. Таким образом, перспектива получения единого курдского голоса уменьшилась. Недавно у курдского руководства также возникли разногласия по поводу выдвижения кандидатуры нового президента Ирака после выборов 2021 года. Наконец, выборы 2021 года могли бы стать важным поворотным моментом в иракской политике. Однако это зависело бы от формирования другого правительства. Призыв ас-Садра к правительству большинства, то есть к формированию коалиции с курдской и суннитской коалициями для формирования нового правительства, не был выполнен. Если бы это произошло, можно было бы ожидать новой фазы политических событий на следующих выборах. Однако сохранение аналогичного консоциативного правительства в том виде, в каком оно сформировано в настоящее время, сохранит функционирование той же этно-конфессиональной политической системы.