Перспективы демократии в Алжире: оценки западных и арабских экспертов

Алжир представляет собой сегодня государство-рантье, которое существует за счет экспорта нефти и газа. Власть опирается на высокие доходы, получаемые ежегодно от продажи углеводородов, утверждает эксперт Центра международных исследований парижского Института политических исследований (Sciences Po) Луи Мартинес. Он убежден, что режим в стране может находиться в относительном спокойствии по двум причинам. Во-первых, Алжир не представляет стратегического интереса и не считается ключевым для судеб региона, в том числе и в аспекте демократических преобразований. Во-вторых, он регулярно поставляет в ЕС 10% требуемых Евросоюзу углеводородов. Этим объясняются сдержанные оценки Старым Светом политики авторитарных режимов. Хорошо известно: как только Брюссель или власти той или иной европейской страны начинают чувствовать ущерб своим животрепещущим интересам, права человека отходят на второй план, подтверждает немецкий политический обозреватель Беттина Вестринг.

Небольшую долю названных доходов власть использует, чтобы покупать часть населения. К примеру, время от времени появляются молодежные программы, средства которых используются как кредиты безработным. Но в целом властные структуры совершенно не заинтересованы в том, чтобы формировать из Алжира индустриальную высокоразвитую страну. Ведь любая индустриализация, сопряженная с укреплением сектора малого и среднего бизнеса, может привести широкие слои населения к самостоятельным решениям, к осуществлению собственной экономической политики, независимой от диктата авторитарной власти. А так все просто: президент пообещал кредиты, раздал ничтожную часть нефтедолларов, и считается, что он заключил мир с обществом.

На особенности продвижения к демократизации по-алжирски обращает внимание профессор-политолог Университета в Марбурге, руководитель Центра изучения проблем Ближнего и Среднего Востока Рашид Уаисса. Он убежден, что страной управляет тайное сообщество, состоящее из представителей армейских кругов и службы разведки (более подробно об этой точке зрения будет сказано ниже). Во-вторых, исламисты, прихода которых так опасается Запад, если в Алжире и есть, то они не в состоянии мобилизовать массы на широкий протест.

Исходя из этих двух посылов, Р. Уаисса рассматривает ситуацию. Он отмечает: в любом случае радикальные перемены остаются на повестке дня. Это комплекс социальных мер, в числе которых программа по обеспечению занятости молодежи. Та же молодежь, собственно, и составляет основу оппозиционного движения. Оппозиционный вектор в алжирском обществе — это прежде всего «Коалиция за демократию». Так на Западе называют альянс «Национальная координация за изменения и демократию» (НКИД) — движение, созданное представителями нескольких партий и объединений и неофициальными профсоюзами. Однако «Коалиция за демократию» не очень заметна на политическом поле: названные участники движения преследуют различные цели и по-своему видят алжирскую демократию. Единственный участник, который структурно однороден и поэтому относительно успешен, — это студенчество. Молодые образованные люди пытаются перенести модель поведения из Египта и Туниса, и это может принести большой успех, считает Р. Уаисса.

Казалось бы, партии и студенчество могли бы создать мощный единый фронт. Но этого не происходит. По мнению исследователя, причина в том, что ситуация, которую мы наблюдаем в последние недели в Египте, была в Алжире 20 лет назад. В 1989 г. страна фактически прожила один год при тех условиях, которые можно назвать демократизацией, прежде чем исламисты получили абсолютное большинство голосов на выборах. Тогда в Алжире в течение десяти лет продолжалась гражданская война, подчеркивает Р. Уаисса. Алжирцы убивали друг друга во время войны за независимость, а затем в 1990-е, и страх перед войной в них очень силен, потому что хотя гражданская война осталась позади, справедливость жертвам так и не воздали, — констатирует Луи Мартинес. Уточним, что речь идет, как минимум, о 120 тысячах жертв, в том числе о 10 тыс., судьба которых до сих пор неизвестна. Томас Шиллер, руководитель алжирского бюро Фонда Конрада Аденауэра, пока что единственной победой оппозиции считает отмену 23 февраля с.г. существовавшего 19 лет режима чрезвычайного положения. Оно было введено в 1992 г. в связи с нападениями вооруженных исламистов.

Режим сумел использовать партии в качестве инструмента для укрепления своего могущества, а массы как были далеки от управления страной, так и остались. Кроме того, ряд партий был создан самим режимом, в том числе и секретными службами. Таким образом, как ни старайся продвинуть демократические идеи, все равно упрешься в стену, называемую исламизм, который изнутри укреплялся политической разведкой. Пробить ее невозможно, констатирует Р. Уаисса.

Трудно говорить о том, что сейчас исламисты сохранили свои позиции, если известны факты последних недель, когда лидеров исламистов маргинальная молодежь забрасывала камнями с криками: «Нам не нужны исламистские лидеры! Нам нужна достойная жизнь!» Исламисты с 1997 г. имеют места и вес в правительстве и являются такими же коррумпированными, как и весь кабинет министров и чиновники рангом ниже. Однако как реальную политическую силу их сейчас рассматривать проблематично: они утеряли рычаги влияния на массы и остались теми, кем были до прихода во власть, — элементарными взяточниками.

Алжир первых недель текущего года представляет собой широкое протестное поле. Лозунги «Сменить режим!» и «Хотим демократию!» были характерны для многотысячных демонстраций, прошедших 30 января в г. Беджайе и 12 февраля в г. Алжире. Решимость демонстрантов не была поколеблена обещанием властей в ближайшее время провести в стране политические реформы и отменить режим чрезвычайного положения, введенный в 1992 г. Протестное движение стало меняться структурно, к нему примкнули ведущие бизнесмены страны, считающие, как глава семейного холдинга Иссад Ребраб (25 компаний с оборотом 2,5 млрд долларов), что пришло время экономической либерализации. Оппозиция провозгласила лозунг: «Алжирский народ хочет изменения режима, а не изменений внутри режима».

Суть изменений зависит от правильного ответа на вопрос, кто обладает сегодня властью в Алжире, указывает Р. Уаисса. Идея о том, чтобы потребовать срочной отставки президента Абдельазиза Бутефлика, в массах не пользуется большим спросом. Это не изменит суть режима, покоящегося на власти коалиции, в которую входят вооруженные силы и спецслужбы. Они определяют векторы развития политической системы практически с момента получения независимости страны, то есть с 1962 г. Почти пятьдесят лет страна живет, управляемая кланом, о представителях которого догадываются, но лиц которых никто толком не знает, отмечает Р. Уаисса.

Или, напротив, знает очень хорошо, парирует Вернер Руф, ведущий в ФРГ специалист по проблемам Алжира, профессор Университета Касселя. Анализируя вероятность демократических преобразований в Алжире на фоне широкого протестного движения в соседних странах Северной Африки, он отмечает причины беспорядков и тяжелой экономической ситуации в стране. Бурные демонстрации первых недель года вызваны, как известно, всплеском цен на продовольствие и топливо. С другой стороны, это в известной степени отклик на события в Тунисе. Ряд экспертов воспринимают гневные протесты в Алжире как банальные события — как что-то вроде очередного футбольного матча или дорожно-транспортного происшествия. То есть как локальное и без видимых последствий событие, но не нечто глобальное, потому что протесты наблюдались и прежде, как наблюдались, к примеру, факты избиения молодежи в полиции, пыток или даже убийств руками блюстителей порядка.

Все зависит от угла зрения на событие, считает В. Руф. Повышение цен на продукты питания стало последней каплей терпения. Негодование же молодежи объясняется явным несоответствием их ожиданиям. Большая часть молодежи образованна, но продолжает жить в нищете, как неквалифицированное алжирское большинство, но главное — не имеет работы и перспектив. Она находится на полпути к достойной жизни. Но пройти вторую часть пути ей должно помочь государство, которое не желает заниматься проблемами молодежи.

Это усугубляется «наращиванием жира» у алжирской правящей элиты, которая кормится за счет высоких доходов от реализации нефти и газового бизнеса: известно, что Алжир переживает в последние годы беспрецедентный экономический бум. Причем никаких обновлений на рынке труда не произошло, речь идет исключительно о буме доходов. При этом безработица и стоимость жизни растут, но положение масс, прежде всего его образованной части, не меняется. Алжирцы понимают, что приток нефтедолларов — а по данным экспертов, к 31 декабря 2009 г., благодаря доходам нефтегазового сектора, в международном валютном активе на счету Алжира было около 150 млрд долларов — в их жизни и положении в обществе ничего не изменил. Нефтедоллары не несут структурных изменений и потому, с точки зрения экономики, непродуктивны, поскольку в развитие экономики не вкладываются. Создана парадоксальная ситуация: стабильный приток нефтедолларов — и государственная казна, не пополняемая налоговыми поступлениями. Ведь если нет экономической активности в стране, откуда взяться налогам?..

Отчего же не инвестировать средства в инфраструктуру, в других секторы, чтобы уменьшить зависимости от экспорта? На этот вопрос Вернер Руф отвечает: Алжир — насквозь коррумпированная страна. Это касается и Sonatrach, входящей в десятку ведущих нефтяных фирм мира, и более мелких, также углеводородных фирм. С этим связано и скандальное увольнение алжирского министра, коронованного нефтяного короля Хакиба Хелиля. Однако положение не меняется. Элита распихивает по всем карманам огромный доход от продажи углеводородов. Если траты и происходят, то, как правило, в неокупаемых сферах, к примеру, на покупку оружия. В качестве примера Вернер Руф приводит заключенное два года назад соглашение с Россией на поставку вооружений на сумму в миллиарды долларов.

В результате алжирцы стоят перед комплексом проблем. Страна с населением 34,6 млн человек имеет уровень безработицы 9,9%, причем среди молодежи он составляет 46%. Этим объясняется мощный социальный протест молодежи против государственной политики Бутефлики, объективно нацеленной на повышение градуса социального обнищания в стране.

Есть люди, которые спекулируют сейчас на событиях октября 1988 г., когда страна оказалась на грани экономического коллапса. В то время не было общенационального восстания, хотя демонстрации с жертвами перекатывались, как волны, из одного города в другой. Ряд немецких экспертов считают, что подобное восстание может повториться, только еще в больших масштабах, потому что сейчас протестное движение наблюдается во всех уголках страны, а не только в средних городах и деревнях. Так, восстание распространилось даже на Оран, второй по величине город страны. Центром противостояния стал также Баб-эль-Уэд, легендарный квартал трущоб в столице Алжира. Однако, как подчеркивает Луи Мартинес, «столица уже давно считается городом бунтовщиков, восставших и манифестантов, с которыми не всегда солидарна остальная страна».

С ним не согласны его оппоненты. По их утверждениям, учитывая социальный состав протеста и его размеры, можно уверенно сказать: режиму грозит реальная опасность. Она, конечно, подпитывается событиями в Тунисе, началом демократических преобразований в Египте. Если уже нечто подобное происходит в «храбром полицейском государстве», как некоторые немецкие аналитики называют Тунис, то с такой же степенью уверенности можно говорить об алжирцах, которые действительно длительное время сталкиваются с насилием. Кроме того, ситуация в Алжире в условиях отчаянной бедности и безудержного богатства видится даже более экстремальной, чем в Тунисе или Египте.

Однако приведет ли эта экстремальность к социальным потрясениям, подобным тем, которые уже произошли в Тунисе, Египте и накануне которых стоит Ливия, так же, как и в свое время Алжир, получающая печальный опыт гражданской войны?

Насколько Алжир готов к демократическим преобразованиям, показывает, к примеру, анализ ситуации со свободой слова и в семейной сфере.

Алжирский политолог Хамил Скиф, живший и работавший в Гамбурге (скончался 18 марта с.г.), характеризовал свободу прессы в своей стране понятием «между цензурой и тюрьмой». Поясняя его, он отмечал: журналисты, которые сообщают о действиях государственной власти, армии и коррупции в странах Магриба, неизменно подвергаются преследованиям. В Алжире провел два года в тюрьме шеф ныне несуществующей газеты Le Matin Мохамед Бенчикоу, отбыв подряд два срока наказания, и был освобожден лишь после усилий адвоката, доказавшего, что его подопечный существенно подорвал здоровье за решеткой. Редактор получил условно-досрочное освобождение, но перед этим все же отбыл три месяца в тюрьме без права досрочного освобождения, так как министр подал жалобу против него. Еще четыре бывших журналиста газеты Le Matin были приговорены к такому же наказанию на основании обвинений в нападении на государственные учреждения (при том что точного определения того, что понимается под этим термином, не существует) и в оскорблении главы государства. Поводом для подобных обвинений послужила позиция издания, требовавшего развернуть кампанию против переизбрания президента Абдельазиза Бутефлики.

Их коллега, журналист Али Лмбарет получил приговор поистине в духе Кафки — десять лет запрета на журналистские публикации. Так решил суд первой инстанции. Это стало следствием его публикаций в еженедельнике Al-Mustaqil о жизни в лагере ПОЛИСАРИО на юго-западе страны. Лмбарет доказывал, что люди Сахары незаконно томятся в изоляции и по официальным понятиям должны считаться беженцами. Помимо того, что против Лмбарета была организована травля в прессе, его назвали предателем. Еще в 2003 г. его, тогда главного редактора Demain Magazine, обвинили в государственной измене, попытке нарушить территориальную целостность, уничтожить существующую власть и приговорили к четырем годам тюрьмы. Затем срок был сокращен до трех лет. В январе 2004 г. он был — в числе других журналистов — помилован.

По мнению немецких аналитиков, наиболее вероятная и предпочтительная (поскольку менее рискованная) для властных структур сфера реформации — семейная. В этой связи немецкие эксперты прогнозируют вероятные подвижки именно в этой области. Две трети алжирских мужчин считают, что носить одежды, скрывающие женскую плоть, — обязанность их соплеменниц, и только 5% полагают, что это необязательно. Эта ситуация говорит об уровне бытового насилия в Алжире. Таковы данные и вывод из исследования, который провел женский центр CIDDEF. Комментируя эти данные, руководитель центра Надия Аит Зай говорит: «Если женщина носит чадру, потому что ее принуждают к этому, то воля человека подчинена правилам социальной среды. Однако эти правила регламентирует государство, которое может вмешаться в ситуацию и установить новые правила, не ущемляющие права женщин».

Свое мнение на этот счет высказывает Далила Джербаль, руководитель женской сети Ouassila, которая осуществляет мониторинг и поддержку жертв насилия в семье. Подобных жертв становится больше оттого, что «терроризм, ярко проявивший себя в алжирском обществе в 90-е годы, видоизменился: он переместился из пещер и пустынь в семью, от которой стали отрекаться все больше женщин. Они бегут не от обязанностей по дому, а от ежедневного насилия. В известном смысле они бегут от государства, которое не желает защищать их». Жертвы домашних террористов, в роли которых выступают мужчины, живут в специальных женских центрах, которых в Алжире не много. Центры могут предложить кров над головой, скудную еду, а также работу, не требующую особой подготовки. Ведь типичная жертва насилия — женщина без образования и профессиональной подготовки. По мнению Д. Джербаль, государство не исполняет роль гаранта прав и свобод граждан. «Какая польза от законов, если не соблюдается элементарная справедливость. Об этом думают тысячи женщин, которые опасаются обращаться в суд потому, что он обязательно встанет на сторону домашнего преступника. Напротив, после таких решительных попыток противодействовать насилию в семье женщина, как показывают наши исследования, подвергается еще большему давлению и репрессиям».

 

Выводы

Первый. Население, уставшее от десяти лет гражданской войны, вынуждено вести себя более осторожно и осмотрительно, чем народные массы в Египте и Тунисе, не испытавшие алжирского размаха насилия со стороны властей. По этой причине оно более склонно принимать президентские подачки, в том числе и кредиты, не ведущие ни к экономической, ни к политической свободе, чем последовательно и единым всенародным фронтом (при весьма разновекторном состоянии представителей оппозиции) выступать против авторитарного режима.

Второй. Полиция, армия и политики Алжира, не желая нового всплеска конфронтации, которая может затянуться на долгие недели (а, судя по национальному опыту, это может перерасти в новую гражданскую войну), будут применять политические инструменты сдерживания протеста и экономические меры противостояния, считая их доступными и актуальными, в том числе денежные впрыскивания в программы, касающиеся наиболее проблемных групп населения.

Третий. Любой журналист в Алжире, которые даже не комментирует какие-то события, а просто сообщает в издании факты, уже ставит на карту свою собственную свободу и жизнь. Поэтому свободу СМИ в этой стране можно назвать формальностью. Положение журналистов весьма шаткое, полное неопределенности. Они находятся между выполнением журналистского долга информировать общественность и нежеланием попасть за решетку за одно неосторожное слово, что вполне способны сделать кланы, стремящиеся подчеркнуть свою преданность авторитарному режиму.

Четвертый. Градус свободы женщины в алжирском обществе весьма ограничен. Продвижение к обладанию прав связано с выполнением обязательных ритуалов. Чтобы считаться свободной, ей необходимы традиционные мусульманские покрытия, и только в этом случае она может рассчитывать на поддержку общества. Женщине дают четкое понимание: в патриархальном алжирском обществе ее место не в публичной сфере, и единственное, на что она твердо может рассчитывать, — как и прежде, воспроизводство и воспитание детей.

Пятый. Ввиду того, что Алжир — зона крупных экономических интересов Старого Света, Запад никогда жестко не критиковал и не собирается критиковать лидеров режимов на Ближнем Востоке и в Северной Африке. По этой причине официальный Алжир может рассчитывать на то, что и в нынешнем антинародном обличье его авторитарные методы не слишком часто будут обличаться на международных площадках.

 

Использованы данные Berliner Zeitung, Neues Deutschland, Wiener Zeitung, Le Monde, Quantara.

62.88MB | MySQL:102 | 0,525sec