(Исторические хроники 2011 — 2012 гг.)

После провального для процесса урегулирования иранской ядерной программы 2011 года, 2012 год стал годом надежды, если не окончательного решения проблемы, то, во всяком случае, позитивных прорывов в попытках выйти из тупика.

Иран, прервавший в январе 2011 года диалог, вновь сел за стол переговоров. Причины этому – не в последнюю очередь, серьезное давление финансово-экономических санкций на экономику страны, которая и так находится в сложнейшем, если не сказать, кризисном состоянии. Особое беспокойство иранских экспертов и политиков вызвали три пакета санкционных мер: первый — «отрешение» Ирана от мировой банковской системы, в частности, отключение иранских банков от системы валютного обмена СВИФТ. Последнее фактически отрезало иранскую банковскую систему от внешнего мира, заставив иранские финансовые структуры обратиться к менее эффективным, затратным и не всегда легальным схемам проведения международных торговых и валютных операций, прежде всего, в сфере нефтебизнеса. Второй пакет – запрет на страхование нефтеналивных судов, перевозящих иранские углеводороды. И третий — объявленное в январе этого года Европейским союзом эмбарго на закупки странами ЕС иранской нефти. 1 июля 2012 года это решение Евросоюза вступило в силу. К евросанкциям присоединилась Южная Корея, которая стала первым из крупнейших азиатских импортеров, отказавшихся от поставок иранской нефти. Существенно уменьшили её потребление Малайзия, Шри-Ланка и Тайвань. Под давлением США сокращают нефтяные закупки в Иране Индия, Япония, ЮАР. В январе – мае 2012 года Китай – основной покупатель иранской нефти — сократил поставки на 25%. [i]

Эти санкционные меры направлены на сокращение средств, которые Иран мог бы получать благодаря экспорту сырья. Европейские страны надеются, что подобным образом они заставят Иран уменьшить инвестиции в развитие ядерной программы, что минимизирует возможности ИРИ по созданию ядерного оружия. По всей вероятности, санкции будут действовать до тех пор пока МАГАТЭ и соответственно международное сообщество окончательно не убедится и не получит стопроцентные гарантии того, что иранская ядерная программа имеет исключительно мирный характер и нацелена только на развитие энергетики.

Конечно, санкции, как введенные в соответствии с резолюциями, принятыми Советом Безопасности ООН, так и односторонние меры США, Евросоюза и некоторых других стран, не катастрофичны для Ирана. Но всё же косвенно, при этом вполне реально, они тормозят развитие страны и негативно воздействуют на уровень жизни иранцев, поскольку затрагивают главное богатство Ирана – нефть и влияют на экспорт и соответственно производство «черного золота», что ведет к тяжелым экономическим последствиям. Ведь от 60% до 80% (по различным методикам подсчета) национального бюджета формируется за счет доходов от продажи нефти.

Еще не действовали нефтяные санкции Евросоюза, а Иран в конце прошлого года столкнулся с проблемой продажи своей нефти. Так, в минувшем октябре в танкерах находилось около 35 млн баррелей иранской нефти, которая не находила покупателей. Цена этой нефти — порядка 3,7 млрд долларов. (В августе количество иранской нефти в танкерах составляло около 19,3 млн баррелей, по состоянию на май 2012 г. – около 30 млн).[ii]

Снижение спроса (в преддверии санкций) привело к тому, что в феврале нефтедобыча Ираном оказались минимальной за 10 лет, упав до 3,38 млн баррелей в день. (Год – полтора назад ИРИ производила порядка 4,2 – 4,5 млн баррелей в день, а экспортировала – около 2 – 2,5 млн). 27 июня официальный представитель Иранской национальной нефтяной компании (ИННК) Мохаммад Али Эмади впервые подтвердил, что в последние недели экспорт нефти упал на 20-30% от обычного объема в 2,2 млн баррелей в день.[iii] По прогнозам экспертов по энергоресурсам, в ближайшее время производство нефти в Иране сократится до 2 млн баррелей в день, а нефтяной экспорт до 1 млн.

Доля Европы в иранском нефтяном экспорте, по разным источникам, составляла приблизительно и усреднено 500 тыс. баррелей в сутки, то есть – 20-25% всей экспортируемой до эмбарго Ираном нефти. В свою очередь, на нефтяной импорт ЕС иранских углеводородов приходится всего 5-6%, и отказ в пользу других поставщиков не сильно ударит по союзной казне, даже в условиях кризиса. К тому же Саудовская Аравия, производящая порядка 10 млн баррелей в день, способна при необходимости быстро увеличить производство на весь иранский объем и компенсировать дефицит.

Существует мнение, что нефтяное эмбарго против Ирана повлияет на мировой нефтяной рынок. Однако эксперты по разному оценивают ситуацию. Одни говорят, что снижение спроса на иранскую нефть вынудит Тегеран снижать на нее цены, что приведет к снижению мировых цен.

Другие полагают, что этого не произойдет. Так, вице-президент компании «ЛУКОЙЛ» Леонид Федун заявил, что наоборот – цены на нефть будут расти. Он отметил, что повышению цен на этот ресурс будет способствовать уход с рынка 0,5 миллиона баррелей в день иранской нефти.[iv]

В свою очередь, генеральный директор Института энергетической стратегии Виталий Бушуев вообще считает, что роль иранского фактора в формировании мировых цен на нефть преувеличена. Он уверен: никаких значимых колебаний на нефтяном рынке в ближайшие полтора года не предвидится. Цены на нефть будут находиться в диапазоне от 85 до 110 долларов. Факторы, которые воздействуют на цену – не только иранские. Иранский фактор, по мнению  Бушуева, далеко не самый главный. Он, если и окажет влияние, то на какие-то разовые ежеминутные колебания цен в пределах 3-5 долларов максимум. [v]

На 2011 год Иран планировал впервые получить от экспорта нефти около 100 млрд долларов. По самым грубым подсчетам Иран может потерять от нефтяного эмбарго от 15 до 20 млрд долларов в год при ценах около 90 долларов за баррель. А быть может, и больше, поскольку основные восточноазиатские потребители иранской нефти, как уже было отмечено, сокращают нефтяные закупки в Иране.

Несомненно, Иран ждут трудные времена. Ситуация чревата серьезными социальными последствиями, которые вряд ли обрадуют иранские власти. А власти постоянно твердили (и твердят) о нулевом для Ирана воздействии санкций. Так, вице-президент Ирана Мохаммед Реза Рахими 1 июля обратился к соотечественникам по ТВ и заявил, что у страны «есть много вариантов противостояния отвратительным козням Запада. Эмбарго, конечно, вещь крайне неприятная, и все же оно способно оказать лишь временное влияние на иранскую экономику ». Тем не менее, Рахими попросил сограждан «оказать руководству страны содействие в борьбе с коварными замыслами врагов». По словам Рахими, у Ирана достаточно запасов иностранной валюты, чтобы преодолеть любые санкции. [vi]

Хватит ли этих запасов валюты и терпения иранцев? Санкции, несомненно, затронут подавляющее большинство отраслей иранской экономики, поскольку она в значительной степени зависит от углеводородов. Уж сейчас начался процесс закрытия предприятий и соответственно увеличения числа безработных. По данным Генерального секретаря иранского Дома Рабочих Али Махджуба, за последний год в Иране закрылось порядка 1200 промышленных предприятий, что пополнило армию безработных примерно на 100 тысяч прежде занятых рабочих. [vii]

Растут цены. Центральный банк Ирана выпустил доклад, в котором утверждается, что цены на 33 основных потребительских товара выросли с 15 апреля 2011 г. по 13 апреля 2012 г. на 18 — 146%. В некоторых городах стоимость хлеба подскочила сразу на 70%. Темпы инфляции к июлю 2012 г. достигли 21 – 21,5%, а по неофициальным оценкам – 60%. При этом, за несколько месяцев покупательная способность иранского риала сократилась практически на 100%. (В ноябре 2011 г. один доллар США стоил около 11000 иранских риалов, то к апрелю 2012 г. – уже порядка 22000). В иранском парламенте уже говорят о том, что сегодня 85% населения страны живут ниже черты бедности. [viii]

Несмотря на сложную финансово-экономическую ситуацию, усиление и ужесточения процесса международной изоляции ИРИ в плане ограничения иностранных инвестиций, поставок высокотехнологичных товаров, в том числе двойного назначения, и так далее, Тегеран продолжал упорно и активно развивать свою ядерную программу. Глава национальной разведки США Джеймс Клаппер отметил, что объемы производства обогащенного урана в Иране теперь в три раза превосходят объемы, зафиксированные до атаки вируса Stuxnet, который в 2010 году поразил иранские ядерные объекты и другие предприятия. «Основываясь на данных МАГАТЭ, очевидно, что Иран может создать ядерное оружие в очень короткие сроки, если того захочет», — заявил представитель Центра двухпартийной политики Стивен Рейдмейкер. [ix]

Президент американского Института науки и международной безопасности (ISIS) Дэвид Олбрайт сказал, что Ирану потребуется, по меньшей мере, четыре месяца, чтобы получить достаточно обогащенного до 90% урана для создания ядерной бомбы. [x]

Но даже обогащенный до 90% уран – это еще не взрывное устройство. Израиль устами своего вице-премьера, главы МИД страны Авигдора Либермана заявил: «Если суммировать мнения всех независимых экспертов, институтов, реальная оценка — Ирану потребуется 10-14 месяцев для того, чтобы иметь в своих руках все компоненты». [xi]

Однако и «все компоненты» — это также еще не бомба. А тем более не боеголовка для ракеты-носителя. В Иране нет самолетов – носителей ядерного оружия. Поэтому там развивается ракетная программа с целью «скрещения» ее с ядерной программой. А это сложнейшая техническая и технологическая проблема, успешное решение которой сопряжено с множеством привходящих моментов, притом во многом независящим от воли создателей ракетно-ядерного оружия в Иране. Исходя из этих соображений, можно было бы отметить, что, называемые сроки в 84 недели (Марк Фитцпатрик)[xii] или в один год (А.Либерман) представляют собой результаты чисто математического подхода без учета всего многообразия внешних и внутренних факторов. Поэтому ближе к реальности сроки в 5-7 лет, предполагаемые многими специалистами. Но в любом случае иранская ядерная программа вызывает справедливое беспокойство, прежде всего своей закрытостью и неадекватной политикой руководства ИРИ в том числе и в ядерной сфере.

На каком уровне сегодня находится иранская ядерная программа? По данным на апрель на двух предприятиях по обогащению урана – в Натанзе и Фордо – смонтировано около 9 тысяч центрифуг, из которых функционирует около 6 тысяч. Наработано почти 6,5 тонн низкообогащенного урана (НОУ) — до 5% и 145 кг урана, обогащенного до 20%. Более того, в докладе МАГАТЭ, подготовленном к июньскому заседанию Совета управляющих Агентства в Вене, говорится, что на ядерном объекте в Фордо уран обогащается не до 20%, как говорили иранские руководители, а до 27%. Конечно, это еще не 93%, необходимые для создания атомной бомбы. Однако сам факт свидетельствует о том, что Иран совершенствует свои технологические  возможности в сфере обогащения. Иранская сторона утверждает, что уровень урана повысился в результате «технической ошибки». Вполне вероятно. Но на фоне общей обеспокоенности иранской ядерной программой такие «технические ошибки» могут дорого стоить.

Вот на таком фоне и возобновился после пятнадцати месяцев  простоя переговорный процесс в формате Иран – «шестерка» посредников (пять постоянных членов Совета Безопасности ООН плюс Германия) и Иран – МАГАТЭ. Этому предшествовали бурные международные политические события конца 2011 года, в центре которых был Иран. 8 ноября был обнародован Доклад генерального директора МАГАТЭ по ядерной программе Ирана, который содержал приложение, раскрывающее ее военную составляющую. В развитие этого шага 18 ноября Совет управляющих МАГАТЭ подавляющим большинством голосов принял резолюцию по Ирану. В документе выражается «растущая озабоченность» в связи с ядерной программой этой страны. 19 ноября Генеральная Ассамблея ООН большинством голосов приняла резолюцию с осуждением террористических атак на лиц, пользующихся дипломатической защитой. Резолюция носит по сути антииранский характер. 21 ноября Комитет по правам человека Генеральной Ассамблеи ООН принял резолюцию, осуждающую систематическое нарушение прав человека в Иране. 29 ноября — единодушная антииранская реакция в мире на захват британского посольства в Тегеране. Ситуация вокруг Ирана, в первую очередь вокруг его ядерной программы, стала почти критической.

В декабре Европейский союз впервые высказался за введение нефтяного эмбарго против ИРИ. В ответ Тегеран пообещал перекрыть Ормузский пролив, что до предела накалило обстановку и поставило регион на грань войны.[xiii] Однако иранцы не решились продолжать играть в Персидском заливе в «русскую рулетку» и сбавили обороты воинственной риторики. Появилась надежда. Сначала она зародилась на переговорном поле Иран – МАГАТЭ, где решались чисто технические вопросы.

В начале 2012 года начались консультации иранцев и представителей Агентства. В январе-феврале Тегеран посетили две делегации МАГАТЭ во главе с заместителем генерального директора МАГАТЭ генералом Германом Накертцем. Отметим, Герман Накертц был одним из разработчиков известного доклада МАГАТЭ от ноября 2011, в котором были собраны материалы по поводу возможной военной направленности иранской ядерной программы. Притом именно Накертц провел 11 ноября в штаб-квартире МАГАТЭ в Вене закрытую презентацию этого доклада. Так что г-н Накертц прекрасно информирован о «темных пятнах» иранской ядерной программы, и поколебать его явно не проиранскую позицию могло бы только чудо полной открытости Тегерана.

Открытости, как и чуда, не получилось. Членов делегации не выпустили за пределы иранской столицы и не допустили до ядерных объектов, а также не разрешили посетить военную базу Парчин, на которой следует остановиться. Напомним, что на этой базе, по данным МАГАТЭ, с 2000 года действует специальный испытательный полигон, где смонтирована гигантская цилиндрическая камера. Эксперты Агентства отмечали, что предположительно в марте с ее помощью в Парчине был испытан нейтронный детонатор для ядерной бомбы.

9 мая ISIS опубликовал спутниковые фотографии, которые свидетельствуют о подозрительной активности на объекте в Парчине. 13 мая 2012 г. агентство АР сообщило, что получило чертеж секретной базы, предположительно, подтверждающий подозрения МАГАТЭ. 4 июня, инспекторы МАГАТЭ сообщили: фотографии, сделанные с помощью спутника, свидетельствуют о том, что некий объект в Парчине был разрушен, а место, где он находился, засыпано землей.

Эксперты ISIS полагают, что Иран уничтожает свидетельства своих действий в здании, где, согласно подозрениям, проводились опытные (неядерные) взрывы для испытания оборудования, предназначенного именно для ядерного заряда. Западные дипломаты, а также глава МАГАТЭ Юкия Амано также считают, что иранские власти пытаются скрыть следы ядерной деятельности перед тем, как военный объект в Парчине посетят инспекторы агентства. Иран на официальном уровне категорически отрицает, что проводит какие-либо военные ядерные тесты. Уже упоминавшийся Дэвид Олбрайт призвал иранцев допустить на объект инспекторов МАГАТЭ и объяснить, что означают последние действия.[xiv] Но все же беседы специалистов МАГАТЭ в Тегеране в той или иной степени способствовали реанимации переговорного процесса в формате «Иран + «шестерка», первым этапом которого стали апрельские переговоры в Стамбуле.

Но, несмотря, мягко сказать, на скромные успехи зимних визитов заместителя генерального директора МАГАТЭ Германа Накертца и его коллег в Тегеран, а также переговоров в том же составе в Вене 14-15 мая, уже после стамбульской встречи представителей «шестерки» и ИРИ иранскую столицу посетил 21 мая сам гендиректор Агентства Юкия Амано. Там была достигнута договоренность о подписании в самом ближайшем будущем соглашения о сотрудничестве между МАГАТЭ и Ираном, несмотря на остающиеся разногласия. Г-н Амано неоднократно заявлял, что надеется на прорыв в спорных вопросах. Речь идет о вопросах, которые не снимаются с повестки дня переговоров уже несколько лет. Это, в частности, свободный доступ инспекторов МАГАТЭ ко всем объектам, документам и компьютерным данным, которые могут их заинтересовать. Также им должна быть предоставлена возможность общаться с сотрудниками отобранных ими объектов и собирать необходимую информацию. Один из вопросов, который занимает в последнее время видное место в ходе переговоров между МАГАТЭ и Ираном – это требование агентства предоставить доступ к уже упомянутой военной базе Парчин.

Глава МАГАТЭ прибыл в иранскую столицу, чтобы договориться о том, где и когда скрепить печатью соглашение, которое позволит экспертам возобновить работу в Иране. Причем работу, которая завершилась бы конкретными результатами, обеспечивающими прояснение всех спорных вопросов иранской ядерной программы. Однако прошло уже больше месяца со дня посещения г-ном Амано Тегерана и на 1 июля соглашение еще не подписано. По имеющимся данным, иранская сторона отказалась выполнить требование МАГАТЭ о предоставлении доступа ко всем ядерным объектам и возможности напрямую общаться с их сотрудниками. Хотя, безусловно, Юкия Амано имел основания по окончании двухчасовой встречи в Тегеране сказать, что диалог прошел в доброжелательной обстановке и был полезным.

Таким образом, визиты делегаций МАГАТЭ в Тегеран, а также переговоры в Вене не принесли ощутимых результатов даже на «техническом уровне». Иранцы упорно отказывались выполнять требования МАГАТЭ. Однако дискуссии по линии МАГАТЭ — Иран всё же были первыми шагами к новому этапу переговорного пути после долгого отчуждения сторон. Иранцы согласились провести переговоры в формате «Иран + «шестерка» в апреле 2012  г. в Стамбуле, а затем в мае в Багдаде. А посланники МАГАТЭ в Тегеране готовили материал для следующего доклада своего директора и пытались уяснить для себя (а заодно – и для «шестерки»), в каком направлении и в какой тональности иранцы готовы вести предстоящие переговоры и дискуссии. По — сути, миссия делегации МАГАТЭ представляла собой своеобразную «разведку боем» перед готовящимися переговорами в формате «шестерка плюс Иран».

14 апреля в Стамбуле прошли первые за пятнадцать месяцев переговоры представителей Ирана и «шестерки» международных посредников (Россия, США, Великобритания, Франция, Китай и Германия) по решению иранской ядерной проблемы. Как и всегда в последнее время делегацию «шестерки» на переговорах возглавляла Верховный представитель Евросоюза по иностранным делам и политике безопасности Кэтрин Эштон. С иранской стороны ей оппонировал секретарь Высшего совета национальной безопасности Ирана (ВСНБ) Саид  Джалили.

Мнения от встречи были разные – от оптимистических (еще немного и иранская ядерная проблема будет решена) до пессимистических (это уступка Ирану, которая в итоге приведет к войне).

Наверное, истина, как всегда — посередине. Важным моментом можно считать тот факт, что вопреки многочисленным прогнозам, переговоры «шестерки» с Ираном не закончились провалом. По всей видимости, обеим сторонам уже так надоело это состояние «ни мира, ни войны», что они готовы наступить на горло собственным амбициям и  пойти на кое-какие компромиссы. Правда, пока не совсем ясно, кто к чему готов.

На переговорах, которые прошли в Стамбуле, иранская сторона выдвинула инициативу, которая заключается в том, что Тегеран готов сократить объемы дообогащения урана до 20%. Так, министр иностранных дел Ирана Али Акбар Салехи дал понять: Тегеран готов пойти на некоторые уступки в отношении обогащения урана свыше 3 — 5%, что является основной причиной беспокойства оппонентов ИРИ. При этом министр подчеркнул: «Мы готовы разрешить все вопросы очень быстро и легко уже на переговорах в Багдаде».[xv]  Это – новость со знаком плюс.

Новость же со знаком минус – это условие, которое ставит Тегеран. Глава МИД Ирана заявил, что его страна готова уладить все разногласия по поводу своей ядерной программы, но при условии, что перед этим Запад должен начать снятие санкций. Но примут ли эту идею США и Европейский союз? Оказалось – нет. Госсекретарь США Хиллари Клинтон заявила, что предпринимать какие-либо действия целесообразно только в ответ на соответствующие шаги иранской стороны.[xvi] Это, в принципе, означает определенное смягчение позиции США. И совпадает с планом «step by step», планом поэтапного выхода из «иранского тупика», предложенного министром иностранных дел России Сергеем Лавровым.

По итогам стамбульских переговоров представитель от РФ замминистра иностранных дел России Сергей Рябков заявил по этому поводу: «Предметом разворачивающихся сейчас переговоров с Ираном должна стать обоюдоприемлемая схема встречного движения. Мы имеем на сегодня неплохой трамплин в виде договоренностей Стамбула для продолжения совместной работы»[xvii].

Самый важный итог Стамбула заключался в том, что вероятность начала антииранской войны резко снизилась (во всяком случае, до конца мая – начала следующего, багдадского раунда переговоров). Это дало противоборствующим сторонам время проанализировать ситуацию и наилучшим образом подготовиться к  встрече в Багдаде.

Она состоялась 23-24 мая. Насколько можно было судить по заявлениям участников, конкретных осязаемых результатов этот раунд также не дал. Если не считать, конечно, самого факта переговоров, исходя из аксиомы – лучше говорить, чем стрелять.

На первом заседании иранская сторона представила пакет с пятью предложениями, «соответствующими требованиям Договора о нераспространении ядерного оружия и охватывающими широкий спектр вопросов, включая глобальные проблемы, региональную ситуацию», включая и наркобизнес и терроризм, ну и между делом, — вопросы ядерной программы ИРИ. Таким путем, как считают некоторые эксперты, Тегеран попытался растворить главный вопрос – спорные аспекты иранской  ядерной программы – в океане  важных, но не отвечающих конкретной тематике данных переговоров проблем.

Что же касается ядерной конкретики, то иранские предложения были следующими:

1. Иран будет продолжать обогащение урана до низкого уровня в 3,5%, но не согласится на ограничение его количества.

2. Вывоз урана за пределы Ирана не подлежит обсуждению и не будет разрешен.

3. Иран готов идти на сделку, при которой «шестерка» держав поддержит право Ирана на обогащение урана до полноценных 20% в соответствии с трехчастной формулой:

а) рабочая группа представителей шести держав и Ирана определит количество ядерного топлива, необходимого для бесперебойной работы реакторов и производства изотопов для медицинских исследований;

б) Иран будет продавать избыток обогащенного урана на мировом рынке и станет экспортером №1 в мире 20-процентного урана;

в) избыточное количество урана сверх установленной квоты будет подвергнуто обратному процессу обработки — с 20 до 3,5%.

4. Иран отвергает требования о закрытии подземного завода по обогащению в Фордо, близ Кума.

5. Иран согласен на подписание Дополнительного протокола к Соглашению с МАГАТЭ, который позволит инспекторам Агентства в любое время проводить выборочные проверки на всех подозрительных ядерных объектах в Иране, в том числе в Фордо. Однако требование ИРИ: «шестерка» должна потребовать от Израиля подписать Договор о нераспространении и такой же Дополнительный протокол. Если Израиль не подпишет обе части этого документа, то и Иран не пойдет на подобную уступку.

Израильское ядерное досье – это пропагандистский ход иранской дипломатии, призванный также увести переговоры с главной и основной темы, ради обсуждения которой вот уже почти десять лет проводятся встречи и дискуссии в различных форматах.

Можно было со стопроцентной уверенностью утверждать, что «шестерка» не пойдет на условия Тегерана по «израильскому досье». Так и случилось.

В свою очередь, «шестерка» выдвинула пакет предложений, содержащие меры укрепления доверия, дающие Ирану возможность продемонстрировать, что его ядерная программа направлена на исключительно мирные цели. А также — позволить Тегерану выполнить условия, предъявленные Советом Безопасности ООН. Пакет включает также поэтапный пересмотр санкций, примененных против Тегерана. В частности, «шестерка» пообещала ослабить предыдущие ограничения — смягчить санкции на перевозку иранских нефтепродуктов, на приобретение Ираном деталей самолетов, приостановить запрет Евросоюза на страхование нефтяных танкеров, а также не вводить в отношении Ирана новые санкции. Однако, реализация всего этого возможна лишь в том случае, если Тегеран сделает шаги навстречу. «Шестерка» требует от Ирана прекращения обогащения урана до уровня 20%, и вывоза уже обогащенного до этого уровня урана за пределы страны. В том числе — для создания из него топливных элементов для Тегеранского исследовательского реактора.

Иранцы, назвав эти предложения устаревшими и несбалансированными, отвергли их. В результате – ситуация осталась такой же, какой и была. Политически стороны преследуют прямо противоположные цели. «Шестерка» стремится сделать ядерную программу Тегерана прозрачной для мирового сообщества. Иран же требует положить конец нефтяным и банковским санкциям, которые губительно сказываются на его экономике. По-видимому, главным в Багдаде была дискуссия вокруг того, что первично: отмена санкций или начало выполнения требований СБ ООН и МАГАТЭ. Похоже, что этот спор ( что первично – курица или яйцо) вечен.

Но все-таки переговорный процесс не остановился. Были согласованы место и время следующей встречи: Москва, 18-19 июня.

Двухдневные московские переговоры были крайне трудными. Дискуссии велись по 8-10 часов и тянулись до позднего вечера – и ряду участников даже пришлось переносить заранее запланированные сроки вылета из Москвы. Но эти усилия оказались не напрасны. На московских переговорах был отмечен небольшой, но ощутимый сдвиг, который создает основу для  продвижения к компромиссу.

Переговоры шли за закрытыми дверями. Однако хорошо известно – и это по окончании московского раунда подтвердила Кэтрин Эштон – что «шестерка» продолжает настаивать на прекращении Ираном работ на объекте Фордо, а также на прекращении  обогащения урана до 20%. Взамен международное сообщество могло бы пойти на поэтапное смягчение санкций против Ирана. Позиция Тегерана также не претерпела особых изменений – иранцы настаивают на том, что у них есть безусловное право проводить ядерные исследования в мирных целях. Однако на некоторые уступки «шестерке» Иран вроде бы готов пойти – но только после отмены санкций.

То есть, как и на предыдущих встречах, весь спор шел о том, кто должен сделать первый шаг. Но такой шаг можно сделать, когда испытываешь доверие к партнерам по переговорам. Проблема в том, что Тегеран и его оппоненты друг другу не верят. И вся череда последних раундов переговоров, включая московский – это фактически  переговоры не по сути проблем, а встречи ради создания хотя бы минимального доверия. В этом смысле московский раунд можно считать успешным – решено, что дискуссии будут продолжены, и к ним подключатся профессионалы-ядерщики.

Команды экспертов по ядерным технологиям от «шестерки» и Ирана встречаются 3 июля в Стамбуле, чтобы обсудить технические и юридические моменты в предложениях двух сторон. Затем ожидается встреча замсекретаря ВСНБ Ирана Али Багири и заместителя верховного представителя ЕС по иностранным делам Хельги Шмидт. На этой встрече предполагается подвести итог работе специалистов и на основе подготовленных ими материалов составить план, программу и конкретны вопросы обсуждения для следующего раунда переговоров представителей Ирана и «шестерки» международных посредников.

В нынешних условиях такой итог московского раунда можно считать успехом. Следует откровенно признать: никто не ждал кардинальных решений в Москве, но обеим сторонам необходимо было сохранить развитие переговорного процесса и договориться о новых встречах. Если бы, напротив, московский раунд переговоров закончился крахом, то в недалеком будущем и у Ирана и у его оппонентов возникли бы серьезные проблемы, хотя совершенно разного свойства.

В то же время переговорный процесс по иранской ядерной программе не может быть вечен – напряжение нарастает. Решение должно быть принято. Вопрос в другом – когда и какое решение. Остается всё меньше времени, когда возможны дипломатические пути ее решения. Пожалуй, уже можно определить временнЫе реперные точки – точки, от которых будут определяться окончательные решения иранской проблемы.

Первая точка – ноябрь 2012 года – выборы президента США. Вторая точка январь 2013 года – вступление избранного президента США в должность и формирование новой администрации. Третья точка – лето 2013 – выборы президента Ирана.

Пожалуй, до первой (или до второй?) точки еще возможно медленное течение переговорного процесса, в котором, в общем, сегодня заинтересованы все. Президенту США Бараку Обаме, борющемуся за второй срок президентства, не выгодно в ходе жесткой предвыборной кампании делать «резкие движения» на иранском фронте. Ему, по-сути, сейчас не нужны результаты, — ему нужен процесс, причем без срывов и провалов.

Евросоюз, находящийся в сложном финансово-экономическом положении и, несмотря на это, решившийся на нефтяное эмбарго против Ирана, уповает на санкции. При этом готов вести диалог с Ираном, скорее всего, до реперной точки один или два.

Россия, имея на руках иранскую ядерную программу в качестве «джокера» в игре с Западом, также согласна на долгий путь переговоров. При этом Москва делает всё, чтобы не допустить военного развития событий.

Китай, который мыслит категориями тысячелетий, в данном случае больше всего опасается не ядерного оружия у Ирана, а решения иранской проблемы силой оружия, что негативно скажется на обеспечении КНР не только иранской, но и всей ближневосточной нефтью.

Иранские руководители еще в бОльшей степени заинтересованы в продолжении процесса. Во-первых, развитие ядерной программы, несмотря на санкции, худо-бедно продолжается. Во-вторых, иранская правящая элита, раздираемая внутренними противоречиями, пока (представляется, что до выборов президента ИРИ) не готова идти на компромиссы, без которых нельзя достичь позитивного результата на переговорах.

А Израиль? Будет ли Израиль ждать результатов затянувшихся переговоров Иран – «шестерка»? По всей вероятности, будет. Без США решить иранскую проблему военной силой он не сможет. Израиль самостоятельно способен провести лишь кратковременную операцию с целью поражения относительно ограниченного перечня объектов. Иранская ядерная программа будет отброшена назад в лучшем случае на год-два.[xviii] А дальше? Не выйдет ли Иран из ДНЯО? Не интенсифицирует ли он свою ядерную программу под предлогом (теперь уже реальным) защиты страны? Весь мусульманский мир, включая суннитских врагов Ирана, выступят (хотя бы официально) против израильской атаки. Но стоит ли израильская игра свеч?

Конечно, в израильском руководстве могут уповать на то, что в любом случае Вашингтон поможет (особенно накануне президентских выборов). Но это сомнительно, во всяком случае, до января 2013 года. (См. выше).

К сожалению, десятилетняя история переговоров с Ираном по его ядерной программе не позволяет с большим оптимизмом смотреть в будущее переговорного процесса. В этой связи можно констатировать: в случае безрезультативности переговоров Иран — «шестерка» до конца текущего года, не исключено, что западные участники диалога, в первую очередь США, примут организационные, пропагандистские меры для подготовки силового решения иранской ядерной проблемы.

Наиболее вероятный период для осуществления этого военного сценария —  январь – июнь 2013 года. Правда, есть надежда, что оппоненты Ирана всё же подождут результатов президентских выборов в этой стране (третья реперная точка), которые могут прояснить внутриполитическую обстановку и с большей, чем сейчас точностью, определить степень готовности иранской элиты к требуемым всем международным сообществам компромиссам по ядерной проблеме.

 

 

---