Саммит лидеров России, Белоруссии и Казахстана, подписавших в 29 мая с. г. столице Республики Казахстан г. Астана, договор о создании Евразийского экономического союза, который вступит в силу 1 января 2015 года, принес немало сюрпризов. Одним из них было заявление президент Российской Федерации Владимира Путина, который, описывая различные модели возможного расширения этой организации – от планируемого присоединения Армении и Киргизстана в качестве полноправных членов до создания зон преференциальной и свободной торговли с рядом стран, среди которых упомянул и Израиль.
Это заявление вызвало немалый ажиотаж в самом Израиле и спровоцировало новый виток давней дискуссии о перспективах стратегического партнерства двух стран. Известно, что в последние 5 лет российско-израильские отношения развиваются интенсивно. В этот период имели место многочисленные деловые поездки в Россию членов израильского кабинета, включая премьер-министра Биньямина Нетаньяху, который за те же годы посетил Россию трижды, в мае 2010 года государственный визит в Россию, который многими обозревателями был оценен как «прорыв в двухсторонних отношениях», совершил и президент страны Шимон Перес. Все это открыло дорогу к достижению договоренностей и реализации многочисленных проектов в сфере инвестиций, инфраструктуры и транспорта, высоких (особенно военных, космических и нано-, и био-) технологий, фармацевтической промышленности, и иных областях.
По мнению обозревателей, размах этой деятельности уже явно перерос скромные рамки «точечных» договоренностей, и речь уже должна идти и переводе израильско-российских отношений на уровень стратегического партнерства. Именно достижение этой цели, впервые вступив в марте 2009 года в должность главы израильского МИДа, Авигдор Либерман назвал одним из своих главных приоритетов на этом посту.
Как известно, в Израиле то или иное отношение к российскому треку внешней политики в намного большей степени, чем в России, зависит от внутриполитического расклада. Например, решение о ведении безвизового режима с РФ (как и год спустя с Украиной) было принято израильским правительством в первую очередь по настоянию «израильской с русским акцентом» партии НДИ Авигдора Либермана, как одно из условий ее участия в тогдашней правящей коалиции. (Притом, что позитивные политико-дипломатические и экономические перспективы этого шага для большинства израильского руководства были тогда совсем не очевидны).
Установившийся в последние полтора-два годы неустойчивый баланс сил в Израиле между «кремле-оптимистами», то есть сторонниками решительного сближения с Россией и странами СНГ, и «кремле-пессимистами», полагающими, что Россия и Израиль по большому счету, еще долго будут находиться по разные стороны геополитических баррикад, находится сегодня перед нелегким вызовом. Нетрудно спрогнозировать, что сдвиг в ту или иную сторону, будет, среди многих иных обстоятельств, по-прежнему зависеть от общественного мнения в стране, которое будут вынуждены учитывать ее лидеры.
Насколько можно судить, в политической структуре страны сегодня имеются три потенциальные силы, которые заинтересованы в стратегическом партнерстве с Россией, в том числе и в плане внесения израильским правительством России предложений, от которых ее руководство «не сможет отказаться». Первая представлена той частью израильского политического истеблишмента, который видит необходимым не ставить все израильские интересы «на кон» исключительных отношений с США, а расширять возможности еврейского государства на мировой и региональной арене посредством поиска новых стратегических партнеров. Вторая сила – это израильские деловые круги, проявляющие все больший интерес к внедрению на нестабильный, но столь перспективный российский рынок, и потому заинтересованные в наличии мощного политико-дипломатического и правового «зонтика» для этой активности. Третьей силой традиционно считается почти миллионная община выходцев из СССР/СНГ, составляющих 16-17% местного электората и определяющих успехи и неудачи соискателей поста премьер-министра страны, равно как и большинства израильских партий на общенациональных выборах.
По устоявшемуся мнению большинства израильских политиков, «хорошие отношения с Россией» (или видимость таковых) есть в первую очередь залог «хороших отношений» с русскоязычными избирателями. Более скрупулезный анализ показывает, однако, что проблема намного глубже. Опрос института «Мутагим», проведенный в конце 2009 года по просьбе автора этих строк среди русскоязычных граждан Израиля, посвященный перспективам израильско-российского стратегического партнерства, показал, что данная тема действительно выглядит вполне актуальной для «русской» общины. Лишь десятая часть респондентов (11,5%) не выразили по этому вопросу никакого суждения. При этом лишь 4% опрошенных были настолько раздражены нынешней позицией США по отношению к Израилю, либо вообще никогда не испытывали к ним доверия, что согласились с мнением о том, что «Израилю имеет смысл отказаться от односторонней ориентации на США и заняться поиском и других стратегических партнеров, включая Россию».
Учитывая, что доля сторонников этой точки зрения была равна возможной статистической погрешности выборки, можно заключить, что столь радикальный подход вообще не имеет «рынка» на израильской «русской улице». Всемеро большей (27,9%,) оказалась доля тех, кто придерживался прямо противоположной, точки зрения. Если верить этим данным, то от четверти до трети русскоязычных израильтян тогда были готовы согласиться с утверждением «кремле-пессимистов» о том, что «интересы России всегда будут лежать преимущественно в арабском мире, потому она никогда не будет надежным партнером Израиля».
Участники опроса при этом вполне понимали, что Израиль, будучи технологической сверхдержавой и важнейшим фактором региональной и, отчасти, мировой политики, тем не менее, в существующем глобальном политическом контекст не может себе позволить принципа «постоянного нейтралитета». («Изоляционистов», считающих что «Израилю стоит придерживаться политики равной удалённости от различных глобальных центров силы» среди респондентов оказалось сравнительно немного — 13.2%). Большинство выходцев из СССР/СНГ, тем не менее, и тогда не считали, что безусловное партнерство с США, как бы их лидеры себя ни вели, и чего бы не требовали от Израиля, является единственной реальной альтернативой израильской внешней политики. Напротив, наиболее популярным среди опрошенных (43,4%, то есть почти половина) оказалось суждение, что «Израилю имеет смысл укреплять и расширять отношения с РФ, хотя и не за счет сложившихся особых отношений с США». Таким образом, число русскоязычных израильтян, готовых взвесить идеи «кремле-оптимистов» оказалась в более чем в полтора раза больше чем тех, которые считали, что от России, при любом варианте развития событий, «следует держаться подальше».
Новый масштабный опрос 1003 русскоязычных граждан страны, проведенный агентством ПОРИ в марте 2014 года, показал, что доля разочарованных позицией США на Ближнем Востоке сторонников переориентации стратегических интересов Израиля на Россию, за это время выросла в 2.5 раза. В основном, за счет сокращения доли тех, кто полагал, что от этой страны «в любом случае следует держаться подальше» а также тех, кто затруднялся ответить на этот вопрос или не волнует эта тема. Но абсолютное число сторонников «русско-центристского подхода» осталось по-прежнему невелико – 10%. Существенных различий между сторонниками разных партий или представителями разных волн алии из бывшего СССР по этому вопросу также не было. Исключением была несколько более высокая доля «кремле-оптимистов» среди репатриантов эпохи «пост-дефолта» в России, многих из которых эмигрировать в Израиль заставили исключительно экономические соображения. И среди которых, как показал наш анализ израильской эмиграции в Россию, было непропорционально высока доля вернувшихся в эту страну, как только кризис там завершился. Таким образом, радикального изменения этих представлений за прошедшие четыре с половиной года не произошло.
Из сказанного следует, что общине выходцев из бывшего СССР отнюдь не свойственен т. н. «экс-патриотизм политического сознания», т.е., ориентация на «страну исхода» и идентификация с ее политическими интересами (феномен, зафиксированный, например, в среде многих групп мусульманских иммигрантов в Европе). За 25 лет прошедших с начала массовой алии (еврейской эмиграции) из бывшего СССР, русскоязычные репатрианты вполне интегрировались в местное общество и господствующую в них систему представлений и политических (в том числе внешнеполитических) ценностей. В этом смысле «русские израильтяне» являются таковыми с ударением на второе слово, и вряд ли подпадают под популярную среди некоторых израильских социологов (и столь востребованную частью «старых» израильских элит) характеристику «хомо пост-советикус». Иными словами, они ни в коей мере не являются лоббистами израильско-российского сотрудничества «без всяких условий», но вполне готовы стать одним из основных мостов рационально выстроенного и взаимовыгодного сотрудничества. А это, по-прежнему, требует уже не просто лозунгов, но взвешенных политических шагов с обеих сторон.