По оценкам многих экспертов война в Сирии закончится не скоро. Поэтому каждая из конфликтующих сторон стремится выстроить свою долговременную стратегию в отношении этой арабской страны.
Сегодня Сирия оказалась разделенной на четыре части, каждая из которых контролируется той или иной стороной конфликта, владеющей немалой частью сирийской территории.
Основными конфликтующими сторонами, борющимися за власть в Сирии, являются сегодня режим Асада и его сторонники, «Исламское государство» (ИГ) и «Джабхат ан-нусра», а также Сирийская свободная армия (ССА) и поддерживающие ее силы.
Укрепление позиций «Исламского государства» (ИГ) в Ираке и Сирии и начало военной операции сил международной коалиции против него существенно изменили баланс сил на Ближнем Востоке и бросили определенный вызов политике Ирана по сохранению и укреплению своего влияния в ближневосточном регионе.
В Иране не могли не обратить внимания на ряд важных аспектов политики и идеологии ИГ, которые оно использует для укрепления своих позиций в регионе. Тегеран не мог также пройти мимо того факта, что ИГ пытается распространить свое влияние за переделы Ирака и Сирии, в частности в Ливане (г.Триполи), Палестине (сектор Газа), а также ряде стран Арабского Магриба.
Определенную озабоченность Тегерана вызывают идеологические политические планы ИГ, которые, в частности, декларируют идею восстановления «Халифата», что находит определенную поддержку не только среди немалого количества населения арабских государств, а также среди части правящей элиты Турции.
Характерно, что немалая часть правящей исламской партии и ее националистической оппозиции обнаруживают немало общего в расчетах возможной конвертации этой идеологической «химеры» в совершенно конкретные политические шаги на основе набирающей в определенных политических кругах Турции идей «нового османизма».
Естественно, подобная ситуация, не может не представлять сопредельную угрозу амбициозным политическим планам Тегерана в регионе Ближнего и Среднего Востока.
ИГ бросает вызов сложившейся на протяжении последних десятилетий системе государственности в регионе, ломая структуру национального суверенитета и размывая национальную идентичность ближневосточных государств возникших в результате англо-французского передела Османского наследства на Ближнем Востоке.
В случае успешной реализации хотя бы части планов ИГ на захваченных территориях, это может представлять реальную угрозу сохранению внутренней стабильности и национального суверенитета ИРИ, в составе которого представлены различные национальности и религиозные общины.
За последний год ИГ сумело активно внедриться в ткань арабских революционных движений, которые в свое время поддержал Иран, чтобы укрепить свои позиции в регионе. С другой стороны, в Сирии, например, ИГ сражается не столько против режима Асада, сколько против Запада и поддерживаемых им сил сирийской вооруженной оппозиции.
В тоже время ИГ стремится к свержению существующих арабских режимов в других странах, рассматривая политику их правителей в рамках своих такфиристских установок как неправедную и несоответствующую нормам истинного ислама. С этой точки зрения ИГ может представлять потенциальную угрозу стабильности Саудовской Аравии и ряда других арабских монархий Персидского залива.
На данном этапе развития военно-политической ситуации на Ближнем Востоке и вокруг него, ИГ рассматривается в иранском руководстве как потенциальная угроза или соперник планам Тегерана по укреплению своего идеологического и политического влияния в регионе. Поэтому в последние месяцы ИРИ, используя, в том числе, свои возможности в ливанской «Хизбалле», предприняло ряд активных военно-политических шагов, которые могли бы обеспечить сохранение позиций Ирана в Леванте при любом развитии ситуации в регионе.
Характерно, что «Хизбалла» выстраивает свою стратегию в Сирии на основе пятилетнего плана. Согласно этому плану «Хизбалла» постепенно создает на территории САР арсеналы оружия и формирует отдельные вооруженные отряды. При этом «Хизбалла» не хочет, чтобы длительная война в Сирии могла сказаться на ее позициях в Ливане, и не имеет никакого желания нести в будущем людские и материальные потери в Сирии.
С учетом этого руководство «Хизбаллы» приняло недавно план, согласно которому в Сирии должна быть создана внешне независимая структура, которая на деле находилась бы под управлением Совета шуры организации и замыкалась непосредственно на генерального секретаря «Хизбаллы» Х.Насраллу.
Наряду с этим «Хизбалла» стремится выйти за рамки Ливана и укрепить свои позиции в Ираке и Йемене. Однако, несмотря на присутствие «Хизбаллы» в Сирии, Ираке, Йемене, где ее отряды могут проводить независимые военные акции, они в той или иной мере остаются, связаны со своим центром в Ливане, который обеспечивает взаимосвязь с «театрами военных действий» в Сирии, Ираке и Йемене.
Однако, до тех пор, пока, Сирия продолжает оставаться основным полем сражения, «Хизбалла» приняла решение создать на ее территории вооруженные формирования численностью около 50 тысяч бойцов, которых она планирует рекрутировать из представителей различных общественных и религиозных слоев сирийского населения. При этом акцент делается, прежде всего, на тех сирийцев, которые под воздействием мощной и агрессивной иранской пропаганды приняли шиизм, а также на представителей христианской и друзской общин Сирии. Таким образом, «Хизбалла» пытается выстроить в Сирии модель «Исламского сопротивления» (ИС) на подобии той, которую она создала в Ливане. Одновременно, высокопоставленные офицеры «Хизбаллы» находятся в постоянном контакте с представителями правительственных войск в Сирии и Ираке, управляя их действиями.
Совершенно очевидно, что эти амбициозные планы «Хизбаллы» в Сирии могут быть реализованы только при поддержке и с одобрения Ирана, который рассматривает Левант как один из приоритетов своей национальной безопасности и в качестве ключевого элемента в борьбе с суннитами за доминирование в регионе.
Так, согласно источникам в рядах внутренней и зарубежной сирийской оппозиции, Иран недавно «запустил» программу в Сирии, в рамках которой он намеревается создать «параллельную» сирийским правительственным войскам, военизированную структуру, состоящую из новых специализированных вооруженных формирований под названием «Отряды национальной безопасности» (ОНБ).
Для иранских военных очевидно, что правительственная армия практических разрушена, а потери ее личного состава превысили все разумные пределы. Более того, расчеты сирийского режима выправить сложившуюся ситуацию за счет новой кампании рекрутского набора и призыва на службу резервистов потерпели провал даже, а таких лояльных режиму районах как Тартус и Латакия.
Вновь создающиеся Ираном силы ОНБ будут, как предполагается, управляться непосредственно опытными офицерами из КСИР и «Хизбаллы». Эти отряды должны будут дислоцироваться в различных районах Сирии.
Данный факт показывает глубокую заинтересованность Ирана в Сирии и свидетельствует о том, что Иран стремится взять под свой контроль все основные стратегические направления обеспечения безопасности Сирии и ключевые сектора управления сирийским государством.
Эта новая политика ИРИ в Сирии является своеобразным ответом Ирана на быстрый и мощный рост ИГ в САР и Ираке. Для сирийского же режима подобная иранская политика создает двусмысленную ситуацию, особенно для сирийской армии, которая фактические лишается самостоятельности и оказывается в подчинении ОНБ. Тот факт, что в командном составе ОНБ будут присутствовать бывшие офицеры-баасисты ( в основном из Ирака) призван служить ширмой для придания светского, национального характера новой вооруженной структуре, которая на деле оказывается идеологически заточенной под исламскую идею в ее шиитской интерпретации.
В этом случае уже достаточно сложно говорить о национальном суверенитете Сирии и национальном характере ее армии. К тому же Иран берет на свое содержание личный состав ОНБ, бойцы которого должны получать от 30 до 50 тысяч сирийских фунтов ежемесячно, а также пользоваться иными льготами, предоставленными правительством ИРИ. Помимо этого планируется, что в ОНБ будут служить иранские резервисты, которых Тегеран попытается стимулировать большой зарплатой и дополнительными льготами за счет средств из собственного военного бюджета.
Необходимо отметить, что Иран уже протестировал такую модель, создав на территории Сирии в сентябре-октябре 2014 года в районе Голанских высот так называемый «Щит Сувейды». Однако в тот раз этот иранский эксперимент не имел ожидаемого успеха, так как не получил должной поддержки местного населения.
С другой стороны, указанная выше угроза, представляемая ИГ для арабских монархий Персидского залива, и его антизападные настроения импонируют Тегерану. Иран рассчитывает их использовать в диалоге с Западом по ядерному вопросу, а также вынудить США признать Тегеран частью вновь создающейся системы региональной безопасности на Ближнем Востоке.
В этой связи нельзя исключать того, что при определенных изменениях политической конъюнктуры в регионе, ИГ может начать рассматриваться в Тегеране не только в качестве соперника, но как временного «попутчика» для использования в реализации своих стратегических планов на Ближнем Востоке.
Достаточно вспомнить, что еще совсем недавно Иран, обладающий серьезными военными и политическими позициями в Ираке, сравнительно легко пошел на «сдачу» своего верного союзника Нури аль-Малики. А также практически не оказал какого-либо серьезного противодействия ИГ на первых этапах его военных операций в Ираке, приведших к захвату ряда стратегических важных объектов и крупных городских центров (Мосул).