Мы уже сообщали, что Анкара, судя по всему, активно готовит почву для восстановления и улучшения отношений с Дамаском. Пока эта почва готовится через возвращение в сирийскую столицу ряда турецких частных банков и строительных компаний. В общем-то, от Турции не отстает и Катар. Доха, которая является, как и Анкара, одним из основных спонсоров не только «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), но и ряда оппозиционных протурецких групп, также не прерывает свои деловые контакты с Дамаском. В частности, эксперты обращают внимание на тот факт, что Национальный банк Катара (QNB) остается на сегодняшний день основным держателем ценных государственных бумаг и облигаций Сирии. Катарские филиалы активно действуют на сирийском фондовом рынке, начиная с 2009 года. Основным представителем QNB в Дамаске является бывший руководитель сирийского филиала крупного ливанского банка «Библос банк» гражданин Ливана Валид Абдо. При этом в совет директоров филиала QNB входят очень влиятельные фигуры в сирийском бизнесе. Это, прежде всего, руководитель компании «Назир Хидайя» Басиль Хидайя, являющийся эксклюзивным дистрибьютером и представителем японских автомобильных концернов «Судзуки» и «Исузу» в Сирии. Он же представляет интересы на сирийском рынке индийской компании «Машиндра» и американской «Ксерокс». Б.Хидайя принадлежит к очень мощной суннитской семье и является членом Торговой палаты в Дамаске. В Алеппо интересы QNB представляет сирийский бизнесмен армянского происхождения Леон Заки, который входит в группу «Лезако» и занимается импортом и экспортом европейской и азиатской продукции самого разного происхождения. Известно, что сирийский филиал QNB несколько раз переводил крупные суммы Леону Заки якобы с целью обеспечения торговых операций его группы. При этом Л.Заки официально входит в проасадовские круги торговой столицы Сирии, и в связи с этим имеет достоверные данные в отношении системы обороны алавитских и христианских кварталов Алеппо. Но, что касается Базиля Хидайи, то наши эксперты фактически уверены и в том, что помимо активной игры с сирийскими долговыми бумагами (что приносит, между прочим, сирийскому режиму приличный доход), он еще и является неофициальным посредником между Дамаском и Дохой в формате неформального диалога.

Насколько серьезны эти попытки катарско-турецкого альянса нормализовать отношения с нынешним режимом в Дамаске? Пока, по нашей оценке, они в большей степени носят характер «разведки боем». Хотя, безусловно, на повестке дня в Анкаре и Дохе не стоит сейчас полное признание легитимности режима Б.Асада, ряд точек для взаимодействия у них, конечно, есть. Это, в первую очередь, курдская проблема, которая одинаково серьезно волнует и Дамаск, и Анкару. При этом предложения от турецкой стороны организовать совместные операции против отрядов подконрольных Партии демократического союза (ПДС) поступали и в период самых серьезных осложнений отношений между Турцией и Сирией. Эти предложения включали в себя формат неформальных контактов и операций. Но тогда эта инициатива Анкары в принципе осталась без ответа. Но в Дамаске очень внимательно следят за нынешней операцией турецких войск на севере Сирии и не будут возражать против того, чтобы курдским отрядам был нанесен серьезный урон. Курдское руководство во многом само виновато в таком развитии событий: поверив в американскую всестороннюю поддержку, оно дало команду атаковать гарнизоны сирийской армии в Камышлы. Теперь с учетом трансформации в позиции Вашингтона и расширения масштабов турецкой военной операции сирийские курды активно апеллируют к Дамаску с просьбой о материально-технической помощи. И основная задача Дохи и Анкары сейчас — убедить Дамаск в том, что этого делать не стоит. Пока это, судя по всему, получается.

Говорить же о конечной цели катарско-турецкой пары в Сирии пока рано. Вернее, и в Дохе, и в Анкаре пока еще не знают, как реагировать на возникающие риски и угрозы. Пока они четко акцентируют внимание только на курдской проблеме, как самой основной угрозе, на данный момент как с точки зрения вызовам национальной безопасности Турции, так и с точки зрения сохранения логистического коридора материально-технической помощи лояльным им суннитских групп оппозиции. Остается очень важный вопрос, который в перспективе станет «камнем преткновения» между Анкарой и Дохой с одной стороны, и Эр-Риядом — с другой. Эти основные спонсоры вооруженной оппозиции кардинально расходятся в своем видении «послеасадовской» Сирии. Первые видят это как доминирование в ней местных «Братьев-мусульман», а в Саудовской Аравии считают это глобальное движение одной из главных угроз своей стабильности. Эр-Рияд делает ставку на откровенно радикально-джихадистские группы. И в этой ситуации пока еще существующий катарско-саудовско-турецкий альянс с точки зрения скоординированных усилий по поддержке оппозиции начинает трещать, несмотря на обещания Эр-Рияда согласиться на присутствие «братьев» в будущем государственном устройстве Сирии. Анкара и Доха не желают не только сохранения режима Б.Асада, но и еще в большей степени опасаются чрезмерного усиления именно просаудовского крыла оппозиции в лице прежде всего «Джебхат Фатх аш-Шам» (прежнее название  «Джебхат ан-нусра», запрещена в России). Потенциал ИГ себя исчерпал и скомпрометировал, многие вроде бы протурецкие группы, напрмер, «Ахрар аш-Шам» и «Джейш аль-ислам», плотно находятся в орбите влияния «Джебхат Фатх аш-Шам», что ставит на повестку дня сохранение какого-то противовеса саудовскому влиянию. И с учетом скорого исчезновения ИГ, как структурированной организации, остается на повестке дня режим Б.Асада при поддержке Москвы и Тегерана, как естественный противовес просаудовским группам радикального толка. При этом Анкара не оставляет надежд договориться с Дамаском в отношении представительства «умеренных» «Братьев-мусульман» во власти, что ее вполне устроит. Кстати, на первом этапе суннитского восстания турецкий президент Р.Т.Эрдоган предложил, тогда еще своему другу президенту Сирии Б.Асаду, именно этот вариант.