В последнее время, когда обозреватели рассуждают об отношениях между Европейским союзом и Турецкой Республикой, в фокусе их внимания, в первую очередь, оказываются вопросы незаконной иммиграции и исполнения условий Брюссельского соглашения. Ввиду практически нулевых шансах по вступлению Турции в «братскую семью европейских народов», интерес сместился в сторону того, получат или не получат турецкие граждане режим безвизового въезда в страны Шенгенской зоны. За скобки выносим разного рода споры, которые возникают между европейскими лидерами и откровенно недолюбливаемым ими президентом Турции Реджепом Тайипом Эрдоганом. Однако, есть вопрос, который нередко выпадает из поля зрения обозревателей – это перспективы трансформации таможенного союза ЕС-Турция, который, напомним, существует с 1995 года.

Представители Министерства экономики Турции отмечают ограниченность рамок Соглашения о таможенном союзе лишь только промышленной продукцией и посему его очевидной недостаточностью. Ожидания турецкой стороны включают взаимное открытие с Европой трех секторов экономики: государственные закупки, сельское хозяйство и услуги. Важности процессу придают продолжающиеся контакты между США и ЕС по поводу трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства, из которого Турция не хочет выпадать и на выгоды от присоединения к которому Анкара рассчитывает. Пока, разумеется, об этом говорить более чем преждевременно, поскольку Турцию к подобным переговорам ещё не пригласили.

Итак, на какие уступки, согласно заявлениям Министерства экономики, прозвучавшим для турецких СМИ, рассчитывает от Европы турецкая сторона?

1. Открытие сектора сельхозпродукции, начиная с овощей и фруктов, оливок, винограда, а также различной бакалеи (мука, макароны, булгур). При этом продолжающаяся либерализация сельскохозяйственного сектора Турции должна привести к росту его конкурентоспособности и упросить переговоры с ЕС.
2. В секторе услуг Турция ожидает формирование с ЕС единого рынка, что, очевидно, потребует гармонизации законодательства страны под европейские требования. Как справедливо указывают турки, ЕС является крупнейшим в мире импортером услуг. Из 18 триллионов долларов национального дохода, на долю услуг приходится 74%. Здесь, помимо всего прочего Турция рассчитывает на отмену квотирования в Европу для своего грузового автотранспорта, которое создает сложности и дополнительную стоимость для турецкой продукции.
3. Турция рассчитывает на снятие всех ограничений для допуска своих компаний к участию в закупочных процедурах государственного сектора ЕС. Ежегодный объем этого рынка оценивается в 422,8 млрд евро.

С процедурной точки зрения, турки указывают на то, что они недостаточно представлены в институтах принятия решений в ЕС. Это создает сложности для отслеживания экономической политики ЕС. Более того, Турция рассчитывает иметь в упомянутых механизмах и право голоса, что потребует создания эффективных платформ взаимодействия Турция – ЕС и совместных органов для принятия решений.

Более того, вновь заключаемые ЕС соглашения о свободной торговле с третьими странами выводят отношения с ними вперед, по сравнению с торговым партнерством с Турцией. Это сопровождается задержками в диалоге Турции с этим странами или вовсе отсутствием между ними договоренностей. В этом смысле, по мнению турецкой стороны, при переговорах с ЕС с третьими странами параллельно должен включаться и механизм, обеспечивающий защиту турецких интересов.

Подводя черту под приведенным выше обзором, следует отметить следующее. Какова бы ни была критика, раздающаяся в адрес подписанного в 1995 году Соглашения о таможенном союзе между Турцией и ЕС, очевидно, что турки получили от него свою порцию выгод. Это, прежде всего, касалось вопроса переноса европейских стандартов и правил на турецкую почву. Что позволило достичь не только роста количественных, но и качественных показателей экспорта турецкой продукции. Понятно, при этом, что турки до конца не преодолели всех проблем, связанных со своей зависимостью от поставок материалов и компонентов из-за рубежа. Что является, по большому счету, основной составляющей турецкого импорта из ЕС, в то время, как турецкая промышленность нередко оказывается местом для «отверточной сборки» европейской продукции и реэкспорта её в страны региона.

Интерес же турок к допуску на сельскохозяйственный рынок, рынок услуг и госзакупок Европы – полностью понятен и оправдан. Это – как раз, те сектора, где в самой Турции наблюдается весьма высокая конкуренция, а посему ей не грозит засилье европейских производителей. С другой же стороны, за европейские рынки турки вполне могут побороться. Это касается и имеющего хороший запас по мощности турецкого сельхозсектора и сферы услуг, где в Турции также наблюдается значительное превышение предложения над спросом. Что же касается сектора государственных услуг, то в Турции он для иностранцев является непроходимым лесом. Мало какая иностранная компания подпишется на тот объем ответственности, который предусматривает действующий Закон о государственных закупках. И, вряд ли, если либерализация все же наступит, поток желающих европейцев валом хлынет в Турцию.

Думается, что европейцы приведенные выше моменты знают и учитывают в своих контактах с турецкой стороной. А оттого и не спешат подписывать дополнение к Соглашению о таможенном союзе и привлекать турок к своим переговорам с американцами.