Как говорится в известном изречении, «О мёртвых либо хорошо, либо ничего». В этом смысле Стратегия национальной безопасности США, опубликованная 18 декабря этого года, вызвала, прямо скажем, неоднозначную реакцию с турецкой стороны. Причиной послужило полное отсутствие упоминания Турецкой Республики в американском программном документе в любом контексте.
Иными словами, Турция не рассматривается в Стратегии в качестве противника или угрозы национальной безопасности США, как те же КНР и Россия.
Но также Турция и не называется «стратегическим партнёром» и страной, серьёзно пострадавшей от попытки военного переворота в июле 2016 года и от целой вереницы масштабных террористических атак (что абсолютно справедливо – В.К.), а также всецело приверженной борьбе с терроризмом в регионе (во всяком случае, так себя позиционирует действующее турецкое руководство – В.К.).
Надо отметить, что в определенном смысле взгляд на отношения с Анкары с Вашингтоном демонстрирует серьёзные офтальмологические проблемы, когда от американского руководства, причем от одних и тех же ведомств, буквально с разрывом в несколько дней могут поступать взаимоисключающие сигналы.
К примеру, советник по национальной безопасности президента США Дональда Трампа, генерал Макмастер, выступая 12 декабря на одном из мероприятий мозговых центров, по-армейски прямолинейно указал на Турцию и на Катар как на страны, ставшие «главными спонсорами экстремистских исламских идеологий, выбравших своей мишенью Запад».
На следующий же день офис советника Макмастера выпустил официальное заявление, указывающее на то, что «США привержены своему стратегическому партнёрству с Турцией, преследуя своей целью принести стабильность в регион и сокрушить терроризм на всех фронтах».
Можно было бы говорить о том, что такие взаимоисключающие заявления демонстрируют противоречивость нынешних американо-турецких отношений. Это если бы в них конфликты и противоречия в политической сфере уравновешивались бы, к примеру, успехами в торгово-экономической сфере и крупными якорными проектами, удерживающими отношения от «сваливания в штопор». Чего по факту не наблюдается.
Поучительным примером могут послужить нынешние российско-турецкие отношения, которые никому не придет в голову называть беспроблемными или союзническими, если рассматривать их в контексте серьёзных разногласий по послевоенному устройству Сирии или же с точки зрения соперничества за влияние на Кавказе и в Центральной Азии.
Однако, наличие между Россией и Турцией крупных стратегических и что самое главное, растянутых по времени, экономических проектов, как то атомная электростанция «Аккую» или газопровод «Турецкий поток» «обрекают», если можно так выразиться, Россию и Турцию на то, чтобы их отношения в ближайшей и среднесрочной перспективах (которые ограничены, как минимум, каденциями президентов В.Путина и Р.Т.Эрдогана, которые практически гарантированно получат «продление» в 2018 и в 2019 годах соответственно – В.К.) развивались в определенном коридоре. Хотя бы умеренного позитива, как это происходит в настоящее время, но, разумеется, без каких-либо, даже теоретических, возможностей к тому, чтобы достичь явно популистской цели по троекратному увеличению товарооборота до 100 млрд долл.
Что уж говорить о публичном обсуждении высшим руководством двух стран возможностей поставки Россией Турции системы ПВО С-400? Само по себе оно вызвало на редкость истеричную реакцию со стороны американских военных и политических ведомств. Не говоря уже о том, что когда и если поставка всё же состоится (чему, впрочем, нет и не будет окончательной уверенности вплоть до того момента, пока системы не окажутся поставленными в Турцию и не поступят на боевое дежурство – В.К.). Это создаст такой прецедент, что многолетняя монополия США на крупные оружейные контракты в стране, нет конечно же не рухнет, но даст серьёзную трещину. Хотя заметим, что до сих пор США удавалось отбивать подобные попытки, по сути сорвав уже присужденный турками Китаю контракт на поставки противоракетных систем.
О непропорциональности торгово-экономических связей между США и Турцией официально декларируемому уровню «образцового стратегического партнёрства» на внешнеполитической арене многократно заявляла предыдущая американская администрация и лично президент Барак Обама. Однако, за время его президентства (2009 – 2017 год) торгово-экономическое сотрудничество в показателях торгового оборота не претерпело сколь-нибудь качественных изменений. Экспорт из США в Турцию как был, так и остаётся на уровне около 10 млрд долл., а поставки из Турции в США – приблизительно около 6 млрд долл. Тот же Китай опережает США по экспорту в 2,5 раза (25,4 млрд долл. в 2016 году), а Россия – в полтора (15,2 млрд долл. в том же году; хотя, разумеется, есть вопросы по наполнению экспортной корзины, в первую очередь, энергоносителями и ресурсами – В.К.).
Американские инвесторы не спешат в Турцию с прямыми иностранными инвестициями – есть целый ряд отраслей, прочно закреплённых за Китаем, ЕС и даже за Россией. За последние 10 лет в страну, в общей сложности, было инвестировано около 180 млрд долл., из которых лишь 10 млрд приходятся на американские корпорации.
Достаточно отметить, что лишь один проект «Аккую» — инвестиция в турецкую экономику объемом свыше 20 млрд долл. И, самое главное: американцы не горят желанием предоставлять Турции то, что ей в настоящее время надо больше всего – технологии. А это, в свою очередь сводит нынешние турецко-американские торгово-экономические связи, пусть даже и неплохие на внешний вид, но всё же к уровню «купи-продай», когда обе стороны не являются стратегическими партнёрами и, в принципе, без особого ущерба могут быть замещены.
И, разумеется, такой уровень торгово-экономических отношений не может нивелировать ни американскую поддержку сирийским курдам, ни укрывательства беглого проповедника Фетхуллаха Гюлена, ни дела турецко-иранского бизнесмена Резы Зарраба, ни одностороннего признания со стороны США Иерусалима столицей Израиля (не надо спрашивать, какое дело Турции до Иерусалима. Есть дело. – В.К.).
А это значит, что на нынешнем этапе американско-турецкие отношения застыли на дне в «мёртвой» точке, без перспектив по кардинальному изменению ситуации при нынешних американских и турецких администрациях. Что наглядно и подтверждается отсутствием имени «Турция» в Стратегии национальной безопасности США.