Позиция Турции по ракетному удару по Сирии не приведет к прекращению переговоров в Астане

США, Франция и Великобритания ударами по Сирии, в поддержку которых выступил президент Турции Р.Т.Эрдоган, сумели внести раскол в отношения стран-гарантов астанинского процесса. Такое мнение высказал в воскресенье в комментарии для ТАСС научный руководитель Института востоковедения (ИВ) РАН, эксперт дискуссионного клуба «Валдай» Виталий Наумкин. «Тройственной коалиции (США, Великобритания, Франция — прим. ТАСС), пусть и тоже частично, удалось добиться еще одной из поставленных ее руководителями задач — вбить клин в отношения между участниками «тройки»: Россия, Турция, Иран. Турецкое руководство предсказуемо поддержало ограниченные удары по сирийским объектам», — сказал он. Видимо эксперт опирается на заявление турецкого президента, в котором он заявил, что  «Турция считает правильными ракетные удары США, Великобритании и Франции по Сирии». Об этом заявил в субботу президент Турции Эрдоган во время выступления в Стамбуле, трансляцию которого вел телеканал «А хабер». «Немыслимо оставить без ответа химические атаки, совершенные режимом Асада. Мы считаем, оправданной и правильной военную операцию США, Великобритании и Франции против режима», — сказал он. В этой связи рискнем предположить, что Виталий Наумкин серьезно ошибается в отношении возникновения дополнительной напряженности отношений между членами «тройки» вследствие ракетного удара по Сирии, и уже тем более мы бы не стали хоронить астанинский формат.  По мнению В.Наумкина видение ситуации в Сирии и способов ее урегулирования у стран-гарантов переговоров в Астане с самого начала отличались, однако России удавалось сохранять этот формат. «Различия в позициях трех государств в отношении сирийской проблемы и до этого было невозможно скрыть. И уже тот факт, что формат их сотрудничества как государств-гарантов, несмотря на эти различия, не только сохранялся, но и продолжал развиваться, в основном объяснялся цементирующей ролью Москвы, умело выруливавшей из опасных поворотов с помощью дипломатии астанинского процесса и мощной динамики двусторонних отношений», — продолжил востоковед. А что сейчас, «цементирующая роль Москвы» куда-то сейчас исчезла? Согласимся с экспертом только в одном: в отношении различного видения перспектив развития ситуации в Сирии между Анкарой, Тегераном и Москвой. Этот факт был очевиден с самого начала входа российской группы ВКС в Сирию, что и обусловил в свое время серьезный кризис российско-турецких отношений. И Астана собственно возникла на горизонте в основном исключительно по причине того, что Р.Т.Эрдоган это противостояние проиграл. И если кто-то думает, что ракетный удар западной коалиции вбил клин между «тройкой», то ошибается. Общие разногласия между сторонами возникают периодически и без всяких ударов. Достаточно вспомнить  долгие споры между сторонами по вопросу сдачи Африна в обмен на вывод боевиков из Восточной Гуты. То же самое еще предстоит в связи с ликвидацией оплотов боевиков в Хомсе и на юге Сирии, но самый главный вопрос в данном случае — это Идлиб и разделение там зон ответственности между «тройкой» в рамках принуждения Турции четко отделить подконтрольные ей группы от просаудовской «Джебхат ан-Нусры» (запрещена в России). И в этой связи астанинский формат, который собственно и создавался с целью решения этих тактических локальных схем взаимодействия, безусловно будет сторонами востребован. То, что Р.Т.Эрдоган  поддерживает все военные операции западной коалиции против Дамаска, то это  общее место в его риторике. Вне зависимости от состояния отношений в тот или иной момент с Москвой и Тегераном. В данном случае надо иметь ввиду два фактора.

  1. Р.Т.Эрдоган не любит своего бывшего приятеля Б.Асада по причине того, что тот не послушал его «мудрых советов» в самом начале сирийского кризиса, то есть усомнился в его политической гениальности. Этот фактор очень важный с точки зрения роли личности в истории. А для менталитета турецкого президента этот вопрос личных симпатий и антипатий крайне важен.
  2. Анкара сейчас пытается из всех сил маневрировать между Москвой, Тегераном — с одной стороны, и и Вашингтоном и Брюсселем — с другой. Прежде всего в рамках позиционирования себя как посредника с получением несомненных преференций, как в рамках налаживания диалога с ЕС, так и с Вашингтоном. Сейчас Турция находится фактически в роли регионального лидера, с которым эти две силы общаются исключительно по необходимости (прежде всего в рамках купирования рисков возобновления потоков незаконной миграции в Европу, и сдерживания Анкары от дальнейшего наступления в сторону Манбиджа) и «через губу». Р.Т.Эрдоган никак не может поверить, что на Западе в принципе его уже списали со счетов как какого-то внятного внешнеполитического партнера, и периодически пытается эту ситуацию развернуть путем вбрасывания по случаю подобных «поддерживающих» заявлений.

Но повторим, что говорить обоснованно о каком-то кардинальном расхождении сторон можно только при резкой трансформации позиции США по отношению к Турции. А это подразумевает отказ американцев от ставки на курдов как своей основной силы в Сирии и передача права главного партнера в этой стране туркам с обеспечением их своим воздушным прикрытием. То есть отдать Манбидж и все курдские районы на сирийско- турецкой границе под контроль Анкары. Недавняя переброска французских советников и американских подкреплений в район Манбиджа вкупе с резкими предупреждениями со стороны Вашингтона говорит нам, что такой сценарий маловероятен. Все в отношениях Вашингтона с Анкарой портит курдский вопрос и позиция американских военных по этому вопросу.  Реальна ли такая трансформация  американской позиции по ситуации в Сирии сейчас? Уверенно скажем, что нет, а значит и никакого «клина» в российско-турецких отношениях не предвидится.  По крайней мере в принципиальной степени, поскольку местные локальные стычки будут иметь место постоянно по мере наступления сирийских правительственных сил на оплоты боевиков. Но Россия в Сирии уже свои возможности продемонстрировала, и хочет ли Р.Т.Эрдоган или нет, но с этим фактором придется считаться. Так же в положительной динамике будут развиваться и все основные экономические проекты между Москвой и Анкарой, включая вопросы ВТС. В этой связи важны варианты взаимодействия не только в Астане, альтернативы которой нет, но и в Женеве. В данном случае уместны несколько вопросов В.Наумкину как заместителю спецпредставителя генсека ООН по Сирии С.де Мистуры. А именно: почему до сих пор нет никаких внятных действий спецпосланника с точки зрения формирования конституционной комиссии, решение о которой было принято на  заседании   Конгресса сирийского национального диалога? И какова роль в стимулировании этого процесса со стороны самого В.Наумкина? Какова деятельность заместителя спецпредставителя в разъяснении позиции Москвы по вопросу якобы «химатаки»  в его аппарате с требованием соответствующего реагирования?  Вот, пожалуй, его позиция по этим вопросам гораздо более важна, нежели чем оценки перспектив крушения астанинского формата переговоров.

62.85MB | MySQL:105 | 1,560sec