Турецкая Республика на протяжении своей современной истории, по крайней мере, дважды принимала поворотные решения, касающиеся методов и средств проекции своих интересов на международной арене.
В первый раз, это произошло после окончания Второй мировой войны, которую Турция успешно провела на «галёрке», балансируя между противоборствующими сторонами и выражая готовность «вот-вот поддержать всех». В результате, Турции, чья экономика здоровьем не блистала, удалось избежать втягивания в кровопролитную войну и, при этом, сохранить, до последнего момента, свободу внешнеполитического маневра.
Естественный ход событий на фронтах той Войны, привел Турцию к объявлению войны нацистской Германии 23 февраля 1945 года. При этом, повторимся, экономика Турции была слаба и, к тому же, страна лишилась своего главного финансового спонсора – Великобритании, которая и сама начала испытывать острую потребность в денежных средствах для восстановления страны. Дело осложнялось территориальными претензиями Советского Союза, выдвинутыми И.В.Сталиным в 1946 году – требованиями вернуться к границам 1914 года, а также разместить советские военные базы на Черноморских проливах. И таким образом, «чуть подправить» Конвенцию Монтрё.
Свои экономические проблемы Турция попыталась решить за счет США – нового спонсора, который начал предоставлять стране помощь в рамках доктрины Трумена (военную) и плана Маршала (экономическую). На предмет того, насколько это стратегически оказалось для экономики Турции выигрышным, необходимо разбираться отдельно. Потому что американцы в свойственной себе манере не только извлекли для себя политическую пользу (оказавшись в состоянии влиять на Турцию), но и загнали Турцию в экономическую кабалу на долгие годы.
Допустим, за поставками Турции вооружений и боеприпасов, кстати, не самых современных, последовала необходимость регулярного сервисного обслуживания и покупки запасных частей, разумеется, — у США. Более того, страна не могла их использовать по своему разумению – в том, что касалось зарубежных военных действий. Что напрямую сыграло роль в ходе Кипрского кризиса, за которым последовало американское военное эмбарго, наложенное на Турцию.
Прямыми денежными вливаниями США тоже турок не баловали, скорее, речь шла о долгосрочных, но отнюдь о «невозвратных», кредитах.
Бытуют разные оценки объема американской «помощи» Турции, но, чаще всего, можно увидеть цифру приблизительно в 400 млн «старых» долларов. В пересчете на современные деньги, сумма может получиться приблизительно в 10 раз больше. На самом деле, хоть по старым, хоть по новым деньгам – это не так дорого, если учесть, что на долгие годы США, целиком и полностью, подмяли под себя целую страну.
Снять остроту территориальных претензий СССР к Турции также удалось через военно-политический союз с США: в 1952 году, страна, изначально, с момента своего провозглашения в 1923, пытавшаяся проводить политику нейтралитета на международной арене («мир – на родине, мир – на земле» — сформулировано основателем и первым президентом Турецкой Республики М.К.Ататюрком- В.К), присоединилась ко вновь созданному Североатлантическому альянсу НАТО. Кстати, на пару с Грецией, которую у нас, причем, совершенно безосновательно, нередко пытаются представить чуть ли не российским «духовным братом» и «надежным партнёром».
Таким образом, Турция попала в фарватер движения НАТО, а точнее США, заняв в ходе Холодной войны положение на стратегическом южном фланге НАТО и став чуть ли не главным военно-политическим союзником США в регионе (впрочем, можно ли называть союзом то, в основе чего лежит подчиненность одной страны другой? – В.К.). Турция, отрабатывая свой союз с США, принимала участие в военных действиях США за рубежом, в частности, в Корее.
Сегодня Турция продолжает декларировать свою приверженность членству в НАТО, невзирая на все желание отдельных обозревателей, в т.ч. в России, представить текущую ситуацию, как исчерпавшую себя. В частности, с окончанием Холодной войны. Подчеркнем, Турция видит для себя преимущества от нахождения в Североатлантическом альянсе, которые пытается использовать по максимуму. НАТО – это та институциональная связь, которые в Турции пустила глубокие корни и разрыв которых, в обозримой перспективе, не представляется возможным (впрочем, тут тоже есть нюансы и окна возможностей для России и для российско-турецких отношений – В.К.).
Это не значит, что Турция на 100% является ведомой в отношениях с НАТО / США – в частности, всем памятен отказ Великого национального собрания (Меджлиса) Турции представить свою наземную территорию и воздушное пространство для атаки на Ирак. Впрочем, если попристальней посмотреть на эту ситуацию, то она выглядит не совсем тем, чем её в наши дни пытаются представить.
В наши дни о том голосовании 1 марта 2003 года говорят как о проявлении и яркой демонстрации Турцией своего национального суверенитета и независимой политики на Ближнем Востоке, построения отношений и сближения со своими арабскими соседями, в противовес крену в сторону Запада, который наблюдался в Турции на протяжении десятилетий – с момента провозглашения Турецкой Республики. Однако, на самом деле, история была несколько иной.
Для начала просто озвучим результаты того голосования: на голосовании, которое было проведено в Великом национальном собрании (Меджлисе) Турции в закрытом режиме было получено 264 голосов по поддержке операции вторжения в Ирак, 250 голосов – против, и ещё 19 человек воздержалось. Так что, проголосовали-то депутаты турецкого Меджлиса, в общем-то, «за». Вот только для принятия положительного решения по Конституции страны необходимо было получить 267 голосов в поддержку решения – то есть, обеспечить простое большинство в ходе голосования, чего сделать не удалось. А сегодня говорят чуть ли не о подвиге турецких парламентариев, которые грудью встали против незаконного и ничем не оправданного военного вторжения США в Ирак. По факту, такого не было.
Более того, в 2013 году всплыла ещё одна пикантная подробность. Оказывается, уже 2 апреля 2003 года между министром иностранных дел Турции А.Гюлем и государственным секретарям США Колином Пауэллом было подписано секретное соглашение, состоящее из 3 пунктов. И вот там, как раз, говорится об оказании Турцией логистической поддержки военной операции США в Ираке. Понятно, что Турция отказалась разместить на своей территории 80 тыс. американских солдат и 250 военных самолетов, не разрешила использовать аэропорты и морские порты в ходе операции.
Однако, и безо всяких голосований в Меджлисе страны, воздушное пространство Турции было 20 марта 2003 года открыто для использования ВВС коалиции, а также был заключен ряд секретных соглашений.
В числе них, и упомянутое выше соглашение, подписанное министрами иностранных дел Турции и США. Оно, в частности, предусматривает возможность использования больницы военной базы Инжирлик и г. Диярбакыр, а также других турецких медицинских учреждений для лечения американских военнослужащих, раненных в ходе военных действий в Ираке, использование ВВС США воздушного пространства Турции для осуществления операций разведки и спасения, создание логистического центра на территории Турции и осуществления поставок «всего необходимого» со стороны Турции. К упомянутому соглашению прилагается набор принципов практической реализации трех статей, о которых договорились стороны. Они, разумеется, смягчают «пилюлю» для турок, однако, говорить о том, что турецкая сторона «дерзко» отвергла настойчивое предложение США присоединиться к военным действиям в Ираке также было бы неправильно. Просто участие Турции в военных действиях, пусть и опосредованное, не выпячивалось и все.
Первое десятилетие нахождения во власти Партии справедливости и развития ознаменовалось борьбой нового руководства страны с военным и судейским корпусом, которые, не желая применять жестких методов прошлого, искали юридические возможности отстранения действующего руководства страны от власти. В частности, по обвинениям в отходе от фундаментальных принципов существования Турецкой Республики и ползучей исламизации страны.
Результатом кампании и судебных процессов «Эргенекон», «Бальоз» и проч. стало то, что в 2011 году командующие всеми родами войск турецкой армии – сухопутных, военно-воздушных и военно-морских — подали в отставку из-за кампании, развязанной руководством страны против армии.
На самом деле, такой демарш турецких генералов не свидетельствовал ни о какой принципиальности и не вел ни к какому практическому результату. Это смахивает на возгласы тех в оппозиции, кто сегодня предлагает бойкотировать перевыборы мэра Стамбула, которые состоятся 23 июня с.г. – дескать, выборы украли и «мы, вообще, больше не придем».
Проще говоря, речь идет об отказе от борьбы, причем, даже в самом мягком – юридическом поле, которого турецкая оппозиция, как официальная, так и «кастовая» (военные и судейский корпус), строго придерживалась на протяжении всего ХХ века.
Подведем итоги: 2011 год стал годом, когда военный корпус Турции окончательно перестал быть тем, чем он являлся на протяжении всей республиканской истории страны – отдельной кастой, которая стоит над всеми ветвями власти и исполняет, вместе с судейскими, функцию верховного арбитра. На место ушедших в отставку генералов немедленно были назначены командующие, абсолютно лояльные действующей власти страны и разделяющие её принципы. И, разумеется, не рассматривающие себя в качестве 4-й ветви власти страны – хранителей устоев М.К.Ататюрка.
Это очень кстати получилось именно в 2011 году – как года, когда в регионе Ближнего Востока и Северной Африки «полыхнула» так называемая «арабская весна». После того, как военные были окончательно повержены, власть приступила к постепенному ослаблению гаек и реабилитации военнослужащих в глазах населения страны. Понятно, что никакие задачи – ни обеспечения простой обороноспособности, ни более глобальные, которые поставило перед собой руководство страны – нельзя было решить, если в глазах населения образ армии – это образ предателей и заговорщиков.
2011 год – это та самая вторая поворотная точка, упомянутая в начале статьи, тот момент истины, который четко высветил амбиции действующего руководства страны.
Они, отнюдь не заключались в том, чтобы соблюдать нейтралитет в регионе, пытаясь балансировать между всеми ближневосточными игроками, сведя до разумного оптимума свое участие в НАТОвских инициативах. Политика «ноль проблем с соседями» провалилась отнюдь не в 2011 году, а несколько раньше – в 2009 году, когда сорвалась «историческое» примирение между Турцией и Арменией, под давлением Азербайджана.
И, вообще, идея Ахмета Давутоглу была признана идеалистичной. Как минимум, исходя из двух обстоятельств: а) Турция и так, в качестве члена НАТО, не является нейтральной страной, вообще, и если говорить о ситуации в регионе, в частности, б) замаячил исторический шанс проекции своих интересов в регионе, через экспорт турецкой модели демократии – точно в тот момент, когда страна оказалась на пике своих экономических возможностей.
Заметим, что история с экспортом турецкой модели так же провалилась – в регионе начались контрреволюционные процессы, а те страны, где этого не произошло, по сути, прекратили свое существование. В первую очередь, речь идет о Ливии, но сюда ещё можно добавить, к примеру, Йемен. И неизвестно чем кончится гражданская война в Сирии. Кроме того, у Турции, банально, не хватило экономической силы, чтобы извлечь пользу из ближневосточного поветрия (для сравнения, не лишне помнить, как заработала Германия на развале Югославии – В.К.).
«Арабская весна» высветила для турецкого руководства важное обстоятельство: турецкой экономики и мягкой силы не хватило для проекции своих интересов в регионе, когда он попал в турбулентную эпоху перемен. Мало того, что ни экономика, ни мягкая сила не потянули этого, не хватало ещё и военной компоненты.
То, как «дела делаются», Турция наглядно увидела осенью 2015 года – на примере России, успешно вмешавшейся в сирийскую гражданскую войну и ставшей, выражаясь англоязычным термином, game changer. Это совпало, кстати, и со внутриполитическим запросом в Турции на силовые методы решения внутренних и внешних проблем. Именно в 2015 году, Турция отказалась от попыток мирного урегулирования застарелого и болезненного курдского вопроса, с Рабочей партией Курдистана. И это, в 2015 году, обеспечило турецкой власти очередное переизбрание на всеобщих парламентских выборах.
С тех пор, турецким руководством был запущен очередной виток антитеррористической операции в южных и юго-восточных провинциях страны. В 2016 году, после неудачной военного переворота, в масштабах всей страны был введен режим чрезвычайного положения. А на внешних рубежах, Турция активизировала трансграничные операции в Ираке.
Турция провела две военных операции на турецко-сирийской границе: «Щит Евфрата» (август 2016 г. – март 2017 г.) и «Оливковую ветвь» (январь – март 2018 г.). Эти операции были оценены как успешные и в наши дни турецкое руководство продолжает свою милитаристскую риторику, обещая скорейшее начало операции к востоку от реки Евфрат. Однако, это не есть сегодня единственный театр противостояния для Турции.
Другой ареной противостояния является в наши дни Восточное Средиземноморье, где Турцией были проведены в начале этого года крупнейшие в истории страны военно-морские учения (не только на Средиземном море, но и на всех четырех морях страны). По сути, вторая очередь этих учений стартует в эти дни. Средиземное море становится ареной противостояния между Турцией и Северным Кипром – с одной стороны и Республикой Кипр, Грецией, Израилем и Египтом – с другой стороны. Турция начинает в регионе игру мускулами, причем, находясь в очевидном меньшинстве.
Помимо того, что Турция находится в активном поиске союзников в Средиземноморье, рассматривая для себя и российский вариант, она ещё и наращивает свой собственный военный и военно-промышленный потенциал. Именно в этом контексте следует читать открытие военных баз в Катаре и в Сомали, закупку у России систем ПВО С-400, развитие, собственного, оборонно-промышленного комплекса и реализацию национальных проектов в этой сфере, попытки создания даже своей научной станции в Антарктике и проч.
Разумеется, изменение военно-политического баланса в Черном море, после возвращения Крыма в состав России, было встречено турецким руководством с крайним неудовольствием. С другой стороны, это – та данность, с которой Турции, на этом этапе, остается только смириться, однако, всё же, рядом с Украиной Турция заняла место «старшего брата в регионе». Немного выправить паритет Турция стремится через открытие своих новых военно-морских баз на Черном море, в частности, в районе г. Трабзон.
Иными словами, можно говорить об очередном этапе развития Турецкой Республики с заметным повышением роли военной компоненты во внешнеполитическом курсе страны. Можно даже говорить про его милитаризацию. Это – относительно новая для Турецкой Республики тенденция, которая будет развиваться в стране в обозримой перспективе. Разумеется, она будет следовать в коридоре тех возможностей – экономических, политических, научно-технических, промышленных и проч. – которые у страны имеются. Возможности и перспективы нового, милитаризованного внешнеполитического курса Турецкой Республики будут постепенно становиться понятными, с учетом, как минимум, двух факторов: развития ситуации на турецко-сирийской границе и в провинции Идлиб, а также в Восточном Средиземноморье.