Россия в 2017 году в Астане

Россия предприняла первую попытку достичь дипломатического урегулирования конфликта сразу после освобождения  города Алеппо. Москва в очередной раз  заявила о частичном выводе войск из Сирии в конце декабря 2016 года.  Позже в Москве прошла встреча с Турцией и Ираном с целью формирования  нового дипломатического механизма по Сирии, который был бы  отделен от ООН. Тройка по итогам  опубликовала совместное заявление, из которого следовало, что они будут сотрудничать, чтобы «облегчить и стать гарантом» соглашения между сирийским режимом и оппозицией. Кремль нацелился на использование Астаны для  вовлечения ООН в процесс, управляемый Россией, который   позволил бы  реализовать выполнение  резолюции СБ ООН 2254.  При этом Астанинские переговоры в январе 2017 года провалились, несмотря на то, что ООН, сирийский режим и оппозиция приняли участие в конференции. Россия распространила свой собственный односторонний проект новой сирийской конституции, позиционируя его как  начало осуществления резолюции  СБ ООН 2254. Турция и делегация оппозиции отклонила этот проект; сирийский режим не занимал никакой публичной позиции по этому вопросу, но, вероятно, также выступал против него, учитывая  акцент в нем на на децентрализацию, которую Асад публично отрицает. Тем не менее Астанинские переговоры оказались успешными для более широкой цели Москвы в рамках получения нового  дипломатического статуса с учетом своей нынешней роли  в Сирии. Россия использовала этот формат для того, чтобы начать успешные долгосрочные усилия по дистанцированию Турции от НАТО в рамках выравнивания отношений  с Россией и получить  влияние в рамках международных усилий по осуществлению резолюции 2254. Наконец, Россия воспользовалась Астаной как ценным доказательством правильности своей концепции  по вовлечению  государств в свой независимый от Женевы дипломатический процесс по Сирии. Россия скорректировала свою военно-политическую стратегию на последующих этапах, основанных на результатах успешного штурма Алеппо и переговорах в Астане. Россия продолжила переговоры в Астане, но она скорректировал свой общий подход в 2017 году, чтобы сосредоточиться на  новой концепции. Она предполагала адресные военные операции с новыми дипломатическими усилиями  по созыву внутрисирийского диалога с целью осуществления резолюции  СБ ООН 2254.

 Россия 2018 год, Сочи

Перед  следующей попыткой Москвы  достичь политического урегулирования конфликта в январе 2018 года она впервые начала реализовывать план основания  зон деэскалации на западе Сирии через переговоры в Астане. Это позволило провести военную кампанию для того, чтобы  установить  контроль Асада над нефтяными месторождениями  и природным газом, удерживаемые «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России) на востоке Сирии.  В феврале 2017 года Россия пыталась привлечь к работе Астанинского формата  сирийских курдов в лице  Партии демократического союза (PYD), но эта позиция была отклонена оппозицией, Асадом и Турцией.  Россия провела раунд переговоров в Астане 15-16 февраля 2017 года, за неделю до начала этих переговоров  спецпосланник ООН в Сирии Стаффан де Мистура встретился отдельно с представителями режима и оппозиционных делегации, но никакого  значимого дипломатического прогресса достигнуть не удалось. Россия, Иран и Турция позже договорились о создании четырех зон деэскалации в отдельных районах, которые  удерживались оппозицией.  В Астане в мае 2017 года в состав этих зон включены (1) провинция большой Идлиб; (2) северная провинция Хомс; (3) восточный пригород Дамаска Гута; и (4) Южная Сирия. Соглашение предусматривало бессрочное прекращение огня в этих зонах.  Однако делегация оппозиции отказалась присутствовать на  переговорах в Астане. Она осудила договор с точки зрения его  неспособности охватить все части Сирии и отсутствие ограничений на действия режима. Асад не взял на себя обязательства вести  переговоры или заключать сделку с оппозиций, несмотря на его публичные заявления о поддержке результатов Астаны. Поддержка Турцией создания зон деэскалации представляет собой  переломный момент в конфликте.  Эта сделка сократила военные расходы Москвы с учетом минимизации военного давления на районы на северо-западе Сирии, где Турция поддерживала антирежимные группировки.  Турция использовала  это сокращение масштабов насилия в целях развития и укрепления своего влияния серди лояльных  ей  оппозиционных группировок на севере Сирии. Анкара также использовала переговоры в Астане для достижения договоренности  с Москвой о свободе действий в борьбе с курдами.  В январе 2018 года, Москва закрыла глаза на проведение Турцией военной операции в курдском кантоне Африн. Россия также использовала переговоры по созданию зон деэскалации для возобновления переговоров с США, на этот раз с администрацией Д.Трампа. Кремль вновь стремился к сотрудничеству с США, которое  было бы  ориентировано на противодействие терроризму. Россия, Иордания и США договорились о реализации отдельного соглашения о  прекращении огня на юге Сирии в июле 2017 года,  чтобы расширить первоначальную сделку о зонах между  Россией, Ираном и Турцией в Астане. Москва также согласилась дистанцировать иранские и ливанские силы  от Голанских высот. Эта  сделка также помогла укрепить роль России в качестве медиатора в Сирии, несмотря на ее участие в конфликте как  воюющей стороны в поддержку режима Асада. Сирийские лидеры оппозиции осудили новый курс, который исключал их из переговоров и проводился вне каналов ООН. Россия, Иран и Асад воспользовались созданием зон деэскалации для передислокации своих основных сил из Западной Сирии на восток, чтобы захватить  инфраструктуру добычи  нефти и природного газа и блокировать дальнейшее  продвижение сил американской коалиции против ИГ в Восточной Сирии в мае 2017 года.  Россия и Иран таким образом получили доступ к ключевой нефте- и газо-инфраструктуре в Заевфратье, что также укрепило притязания Асада на власть в Сирии. Россия скорее всего надеялась на то, что эти завоевания вынудят оппозицию  к новым уступкам с ее стороны. Однако эти действия встретили строгую и жесткую реакцию в Вашингтоне. Американцы по большому счету сорвали все попытки правительственных сил развить свой успех после снятия блокады Дейр-эз-Зора  и переправится на восточный берег Евфрата.   При этом Белый дом обозначил свой подход к сирийской проблеме. Он заключался в том, что Вашингтон  не будет предпринимать серьезных действий, чтобы изменить ход войны или форсировать уход Асада. Там также присутствовала тема ослабления Ирана  в Сирии, возвращение  беженцев и внутренне перемещенных лиц и ликвидация оружия массового поражения у сирийского режима. При этом не было обозначено  никаких новых шагов для достижения этих целей.

Кремль сделал попытку своего нового дипломатического успеха   в январе 2018 года, когда президент России В.В.Путин  во время поездки на авиабазу в Хмеймиме объявил о начале эвакуации значительной части российского контингента. На этом фоне Москва тогда попыталась созвать «Сирийский народный конгресс» в Сочи. Его заявленной целью было формирование комитета по пересмотру конституции Сирии в соответствии с резолюцией 2254 СБ ООН. То есть была предпринята попытка установить дополнительный   контроль над реализацией выполнения этой резолюции для формирования подхода, который бы сохранял сирийский режим. Символика конференции была откровенно провластной, в том числе присутствовали флаги режима. Однако Россия не смогла обеспечить значимого участия в этом форуме представителей ни  от режима, ни от оппозиции.  Большинство из 1500 депутатов  были маргинальными или провластными фигурами с отсутствием при этом существенного влияния. Лидеры оппозиции в значительной степени отказались участвовать на условиях  открытой лояльности  режиму Асада, несмотря на давление со стороны Турции. При этом Дамаск обозначил перед своими делегатами четкую задачу принимать только модификации к существующей конституции, но ни в коей степени не стимулировать идеи о ее полной ревизии. В принципе конференция продемонстрировала провал попыток Москвы: а) добиться большого результата в короткие сроки; и б) неготовности оппозиции  принять Россию в качестве посредника в мирном процессе.  Сочинская конференция тем не менее ознаменовала собой вторую попытку России добиться бОльшего контроля за осуществлением резолюции 2254 СБ ООН и укрепить свое международное положение независимо от исхода событий в Сирии. Россия обнародовала список двенадцати принципов, достигнутых на конференции, которые включали в том числе «необходимость создания комитета по «реформированию» сирийской Конституции». Россия, Иран, Турция и ООН приняли на себя обязанность организовать Конституционный комитет, который должен был  состоять из пятидесяти членов,  представляющих  режим, оппозицию и гражданское общество. ООН приняла ответственность за составление списка гражданского общества. При этом сам Дамаск и оппозиция эту идею не восприняли. Сирийский режим последовательно провалил все усилия по формированию Конституционного комитета на протяжении всего 2018 года.

Россия, 2018 год. Эксперимент по примирению

После Сочи Россия перенаправила свои попытки в рамках посредничества по благоприятному дипломатического урегулирования путем достижения локальных сделок по примирению, направленных на нейтрализацию отдельных сегментов оппозиции. Этот подход был успешен с точки зрения снижения числа нескольких оппозиционных группировок. Один из российских военных  в Сирии прямо заявил, что опыт, достигнутый в Алеппо, позволил добиться последующего прогресса в усилиях  по примирению. Однако Москве не хватало рычагов давления на Асада и Иран, чтобы гарантировать, что они будут соблюдать условия сделок, заключенных  при посредничестве России. Москва использовала свой  Центр примирения для того, чтобы выполнить новый этап локального согласования с оппозицией в зонах деэскалации на западе Сирии. Кремль использовал эти сделки как трамплин на пути к значимому прогрессу по урегулированию путем переговоров с оппозицией,  что принесло России среди ряда оппозиционных групп репутацию силы,  которая «всерьез заинтересована в политическом процессе». Каждое успешное предложение примирения сокращало военные расходы Москвы и убеждало лидеров оппозиции принять возвращение режима под  гарантии из России. Стратегия России позволила провластным силам захватить три из четырех зон деэскалации  с февраля  по июль 2018 года. Россия и Иран в первую очередь отдали приоритет возвращению Восточной Гуты в пригороде Дамаска.  Затем была ликвидирована зона деэскалации в северной провинции Хомс в рамках обеспечения  контроля над стратегическим шоссе М5 Дамаск — город Хама. Наконец, был ликвидирована зона деэскалации на юге страны, которая имела символическое значение, как место рождения «сирийской революции» и экономическое значение из-за близости к сирийско-иорданской границе.

Однако Москва потерпела неудачу в попытке повторить этот успех в финальной зоне деэскалации в провинции  Идлиб в августе 2018 года, где сирийский филиал «Аль-Каиды» «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ, запрещена в России) и поддерживаемый Турцией Фронт национального освобождения (ФНО) успешно блокировали эти попытки.  Россия также стремилась кооптировать лидеров примирившейся оппозиции в процесс в будущем внутрисирийском диалоге по условиям резолюции СБ ООН. Попытка Москвы построить новую тактику на   треке внутрисирийского политического процесса в рамках сделок по примирению включала в себя и дислокацию в этих районах российской военной полиции для обеспечения надлежащей безопасности. Военная полиция состоит в основном из мусульман-суннитов из Дагестана, Ингушетии и Чечни. Их присутствие обеспечивало буфер между бывшими бойцами оппозиции и сторонниками режима. Военная полиция играла ключевую роль на  местном дипломатическом уровне в рамках обеспечения безопасности  совещаний и встреч непосредственно между конфликтующими сторонами. При этом именно российские  гарантии были решающим фактором в рамках заключения о перемирии с оппозиционными группами. Сообщается, что условия, предложенные местным бойцам оппозиции, включали в себя:

— немедленное прекращение огня;

—  постепенная передача тяжелых и средних вооружений;

—  гарантия безопасного возвращения для внутренне перемещенных лиц;

—  ускоренное возвращение структур гражданского общества;

— шестимесячный льготный период для регистрации в рамках военного учета;

— возможность записаться добровольцем в иррегулярные подразделения, таких как 5-ый корпус;

— вывод провластных сил из нескольких городов на сирийско-иорданской границе;

— соглашение о том, что провластные силы не входят в Бусра-аш-Шам и его окрестности;

— восстановление государственных учреждений, в том числе полиции, здравоохранения, и «безопасности»  в восточной части провинции  Дераа;

— развертывание российской военной полиции в восточной провинции Дераа;

— гарантия безопасной эвакуации для бойцов и гражданских лиц, которые отказались принять эти условия, в  провинцию Идлиб на севере Сирии.

Асад и Иран при этом не полностью присоединились к усилиям России в  Южной Сирии. Они поддержали подход России к примирению, справедливо рассчитывая, что это ускорило бы отвоевание удерживаемых оппозицией областей и может привести к улучшению экономических усилий в рамках активизации трансграничной торговли с Иорданией. Асад и Иран тем не менее оспаривали договоренности  России с Израилем. И Асад, и Иран выступили против  контроля Израиля над Голанскими высотами. Как полагают американцы, поэтому они  работали вместе, чтобы, чтобы подорвать способность России строить стабилизационные механизмы, включавшие бывших   членов оппозиционных групп, которые раньше получали гуманитарную и военную помощь от Израиля. Асад сразу же начал агрессивную попытку по восстановлению структуры своих  разведывательных служб на юге Сирии. Разведка сирийских ВВС быстро взяла инициативу в свои руки на юге страны. Она установила фиксированные и мобильные «расчетные центры» и установила сроки от десяти до пятнадцати дней для местных жителей, чтобы представить свои документы для прохождения фильтрации. Этот процесс происходил по частям в течение следующих двух месяцев с конца июля  по сентябрь 2018 года.  Россия выступила посредником в новых раундах  переговоров между местными лидерами и чиновниками режима для урегулирования статуса бывших боевиков оппозиции. При этом разведка ВВС требовала от участников этого процесса  ответить на многочисленные  вопросы, касающиеся их участия  в антирежимной деятельности и информировать власти о других боевиках и источниках финансирования.  Она также требовала от участников подписать обещание  «не осуществлять никакой деятельности,  которые наносят ущерб внутренней или внешней безопасности страны». Разведка ВВС также выпустила списки лиц, разыскиваемых за «дезертирство»  с  начала гражданской войны  и потребовала, чтобы они немедленно прошли регистрацию. При этом российские представители тесно взаимодействовали с сирийцами в рамках осуществления этих мероприятий. Они же выдавали «расчетные карты» физическим лицам, которые завершили процесс фильтрации с удалением  их имен из списков разыскиваемых режимом. Эти карты дают свободу передвижения внутри страны. Россия, Асад и Иран интенсивно конкурировали за покровительство над боевиками  из примиренных общин на юге Сирии. Россия завербовала многих бывших бойцов оппозиции в 5-ый корпус, который она создала в 2015 году.  5-ый корпус открыл вербовочные центры на юге Сирии с поддержкой членов местных переговорных комитетов и некоторых видных оппозиционных командиров. Россия выдала удостоверения личности всем членам 5-го корпуса для защиты их от призыва в армию и ареста.  Иран также вербовал в примиренных районах на юге Сирии бывших оппозиционеров через ливанскую «Хизбаллу», которые потом отправлялись на службу  в 4-й бронетанковую дивизию правительственной армии  и разведку ВВС Сирии. Эти новобранцы получали финансирование от Корпуса стражей исламской революции Ирана (КСИР). При этом часть 4-й дивизии остается  под командованием офицеров из Ирана или «Хизбаллы». Иран также дает  расширенные гарантии защиты бойцам, которые конкурируют с аналогичными предложениями из России. Асад и Иран имеют больше рычагов влияния на юге Сирии, чем Россия. Асад и Иран сосредоточили свои усилия на призыве и вербовке новых рекрутов в рамках расширения их военного потенциала на юге Сирии. Россия тем временем концентрировала лояльные себе силы в других частях Сирии вместо того, чтобы развивать свой институциональный потенциал на юге страны. Бойцы, которые присоединились к 5-му корпусу, воюют сейчас в провинциях Идлиб и Сувейда.

Таким образом, Москве по-прежнему не хватает независимых возможностей для того, чтобы навязать свою волю на юге Сирии, либо немедленно смягчить свою постоянную зависимость от Ирана в Сирии. Усилия России по примирению на юге Сирии дал сбой в конце 2018 года по причине возникновения там мятежа.  В октябре 2018 года новая повстанческая группа под названием «Народное сопротивление Дераа» объявило о своей поддержке непримиримой оппозиции, отметив, что она намеревался сдерживать злоупотребления Асада и Ирана на юге страны. Группа осудила деятелей оппозиции, которые сотрудничают с Россией и которые отказались «от ценностей сирийской революции». Оппозиционные СМИ утверждают, что эта организация уделяет приоритетное внимание нападениям на иранские цели  в Южной Сирии, но цели нападения также включали другие провластные силы и примиренную оппозицию. Мятеж продолжается по состоянию на ноябрь 2019 года с последовательными атаками низкого уровня, включая засады, самодельные взрывные устройства, и рейды на военных позиции. Народные протесты также возобновились в городе Дераа в декабре 2018 года.  Местные жители, включая племенных старейшин и бывшего оппозиционных боевиков  провели публичную демонстрацию в районе Дераа аль-Балад с призывами  к строгому соблюдению Дамаском условий перемирия и ухода Асада. Они также требовали мер по укреплению доверия, включая прекращение принудительной воинской повинности и освобождения задержанных. Протест  продемонстрировал хрупкость сделок по примирению на юге Сирии. Гражданское неповиновение распространилось по всей южной части страны на протяжении всего 2019 года.

В этой связи отметим, что американские эксперты правы в своих выводах, но лишь частично и снова пытаются выдать желаемое за действительное. Процессы фильтрации бывших боевиков перед их инкорпорацией в силовые структуры или восстановления их гражданских документов проходят не только на юге Сирии, но и в Восточной Гуте и Хаме. И там нет больших возмущений или протестов. Причина недовольства именно в Дераа объясняются сочетанием ряда факторов, в котором действия властей играют лишь второстепенную роль. После примирения на юге Сирии обострилась внутривидовая борьба между  бывшими полевыми командирами. Если еще проще — между теми, кто опирается на поддержку Иордании (и США), и теми, кто опирается на Москву и Тегеран. Последние получают приоритетное финансирование и привилегии, что вызывает закономерную зависть их соплеменников  из других кланов. Так, например, практически все бедуины из числа оппозиции хотят служит в 5-ом корпусе, а не во вновь создаваемом 6-ом. И ровно по этой причине формирование последнего пока приостановлено. При все этом надо иметь ввиду, что большинство населения Дераа — это бедуины, которые традиционно проживают и в Сирии, и  в Иордании. В этой связи основная проблема заключается не в произволе властей, а в попытках (пока  с переменным успехом) властей найти баланс раздела власти между различными кланами. Американцы безусловно пытаются играть на этой теме, и возникновение новых партизанских групп однозначно надо связывать с деятельностью УОР ИХК и ЦРУ США. Но это в принципе технические детали, суть в том, что большинство полевых командиров в принципе такой процесс приветствуют. В этой связи отметим, что в данном контексте успех этой интеграции будет напрямую зависеть от прогресса в деле налаживания именно гуманитарных аспектов этого процесса и возвращение беженцев в места их традиционного проживания. Что касается арестов бывших боевиков сирийскими спецслужбами, то надо отметить следующее. Большинство арестов  было произведено  на западе, чем в восточном регионе Дераа. Такие аресты часто производились органами разведки ВВС и криминальной полицией на различных контрольно-пропускных пунктах, расположенных на дорогах и автотрассах между населенными пунктами в западном районе Дераа. Многие гражданские лица были арестованы, несмотря на их «статус примирившихся». Например, количество задокументированных арестов в сентябре 2018 года составило 40 случаев, включая 9 бывших лидеров повстанцев и 16 бывших повстанцев. В октябре 2018 это число выросло до 72, в том числе 8 бывших лидеров повстанцев и 33 бывших бойцов. В декабре 2018 года было арестовано  более 75 гражданских лиц и бывших повстанцев  в западном регионе Дераа за неявку на обязательную резервную военную службу. При этом бывшие повстанцы и гражданские лица  в восточном регионе Дераа, однако, похоже, пользуется относительно более высоким уровнем российской защиты от арестов. Россия утверждает, что ее обязательство не включает посредничество для арестованных, обвиняемых в преступных действиях и что их освобождение является прерогативой правительства, единственного субъекта, обладающего государственным суверенитетом и органами юстиции. При этом  более 3500 человек—в основном в западном регионе Дераа — вступили в правительственную армию между сентябрем и октябрем 2018 года. Вот этот момент и привел к демонстрации тех, кто оказался вне процесса инкорпорации в силовые структуры  21 декабря 2018 года.   На таком фоне происходит процесс перестройки политического порядка: территории, границ и социальных институтов. В гражданских войнах распределение территориального контроля может быть либо фрагментированным, либо сегментированным. Когда повстанцы заключают перемирие  и оспаривание контроля над территориями заканчивается, можно ожидать, что государство восстановит полный и абсолютный территориальный контроль, в том числе за процессом пересечения границы и ее охраны. На сегодня данные, поступающие из  Дераа, свидетельствуют о том, что государственный контроль над этими территориями варьируется во времени и пространстве. При этом  некоторые государственные учреждения в провинции продолжали действовать в районах, контролируемых повстанцами, а позиция Дамаска по отношению к населению варьировалась и не все они признавались «перебежчиками». При этом Дамаск продолжал все это время оказывать населению целый ряд государственных услуг. Прежде всего, в рамках обеспечения электроэнергией, водой и ежемесячной заработной платой государственных служащих, что достаточно эффективно подрывало усилия повстанцев по мобилизации гражданской поддержки, в которой они нуждались в начале переговоров. На основе соглашения, заключенного при поддержке России, вновь открылись и возобновили  свою деятельность институты гражданского управления по всей провинции Дераа. При этом было решено ограничить присутствие армии и органов государственной безопасности на блокпостах на окраинах и въездах в населенные пункты. Через мобильные и стационарные блокпосты на дорогах и автотрассах сирийские спецслужбы, скорее всего, будут продолжать контролировать большинство маршрутов между деревнями Дераа. По сути, понятие «территории под контролем государства» нуждается в пересмотре и больше подходит по определение  «вариации в территориальных конфигурациях». Все это совершенно не совпадает  с  выводами американских аналитиков о том, что алгоритм действий Москвы в Южной Сирии был неправильным и провалился. Рискнем утверждать, что он был единственно верным, исходя из нынешних реалий в Сирии. Он включал в себя локальные перемирия с широким комплексом гуманитарного и юридического порядка, в том числе и легализации бывших боевиков в результате амнистии.  Других алгоритмов решения таких проблем просто нет. Тем более, если мы имеем ввиду попытки запустить процесс мирного урегулирования в рамках каких-то глобальных конференций, съездов или комитетов. Делать это в условиях раздельной страны бессмысленно, и пусть ливанский опыт в данном случае никого не обнадеживает. Масштаб проблем не тот.

Первая российская попытка реконструкции Сирии

Россия также попыталась получить доступ к международным средствам на реконструкцию. В этой связи Москва  предложила помочь переселить сирийских беженцев из Европы в обмен на европейское  инвестирование в восстановление Сирии. Таким образом,  Москва стремилась использовать кризис беженцев и рост антимиграционных настроений в Европе, чтобы получить финансовые уступки для себя, Асада и Ирана. Помимо укрепления имиджа и легитимности сирийского  режима,  Россия могла бы также использовать эти средства для  своих усилий в рамках политики примирения оппозиционных групп во внутреннем  внутрисирийском урегулировании. Тем не менее, Асад в очередной раз отклонил предложение Москвы помочь переселить беженцев  в Сирию в обмен на средства на реконструкцию.  Администрация Трампа также оказала давление на Европу, чтобы блокировать эту инициативу. Одновременно Вашингтон активизировал свои усилия по предотвращению доступа Москвы и Дамаска к средствам на реконструкцию. В этой связи американцы четко дали понять, что они введут санкции в отношении государств или компаний, которые  будут инвестировать в Сирию. Администрация США надеялась, что Асад будет более сговорчивым  в рамках предстоящих переговоров, если  он останется экономически слабым.  США — и в конечном счете ЕС — утверждали, что реализация мероприятий в рамках реконструкции может состояться только при полном выполнении резолюции  2254 СБ ООН. Россия в этой связи выдвинула обвинение, что  «Запад связывает гуманитарную помощь с геополитикой (и правильно делает — авт.). Кремль попытался убедить Трампа поддержать процесс реконструкции в качестве условия расширения ранее существовавшего механизма предотвращения непреднамеренного военного конфликта в небе над Сирией. Начальник Генерального штаба ВС РФ генерал  Валерий Герасимов направил  своему американскому коллеге генералу Джозефу Данфорду в июле 2018 года письмо с  подробным предложением для США и Иордании  сформировать новый совместный комитет по восстановлению районов, удерживаемых режимом, и возвращению беженцев. Он также попросил США сформировать отдельную совместную группу с Россией по финансированию инфраструктурных объектов  в режимных зонах. Москва  ложно попыталась изобразить это предложение как реализацию договоренностей российско-американского саммита 16 июля в Хельсинки. Администрация Трампа отклонила это предложение и подтвердила, что США будет  оказывать помощь в восстановлении только после реализации резолюции 2254 СБ ООН. Асад также выступал против этой инициативы, несмотря на его потребность в средствах. Вероятно, он ожидал, что  Запад  выдвинет  условие его ухода в рамках своего участия в реконструкции.  Кроме того, Асад не хочет, чтобы его диссидентское суннитское население вернулось сейчас, когда он не восстановил достаточный уровень контроля и  безопасности в  контролируемых им районах. Близкий советник Асада  Джамиль Хасан на закрытой встрече в 2018 году сказал, что «режим предпочел бы управлять десятью миллионами лояльных  граждан, чем принять возвращение более шести миллионов откровенно враждебных режиму беженцев».  Сирийский парламент в апреле 2018 года  принял закон, который позволил государству обозначить зоны для реконструкции и захвата частной собственности в случае, если владелец не сможет  доказать свое право собственности в рамках перерегистрации. Таким образом, закон гарантировал, что миллионы беженцев и внутренне перемещенных лиц не смогут вернуть свою землю.  Позднее парламент принял решение о продлении срока действия соглашения на один год чтобы доказать право собственности на недвижимость под давлением России. Сирийский режим тем не менее продолжает захватывать имущество и даже переселять лоялистские семьи в отвоеванные районы с целью закрепить  демографические изменения. Сирийский режим разрешил возвращение ограниченного числа беженцев  из Ливана в   июле 2018 года для того, чтобы ослабить давление  на ливанскую «Хизбаллу» и продемонстрировать, как он будет относиться к беженцам из Европы. Сирийцы в Ливане столкнулись с еще более отчаянными условиями жизни, чем те, которые они имеют в Европе. и таким образом они были готовы пойти на больший риск, вернувшись в Сирию. К тому же ливанская «Хизбалла» также вынудила некоторых беженцев покинуть Ливан. Сирийский режим многих возвращенцев призвал в армию, заставлял других подписывать клятвы верности и предоставить подробную информацию о своей прежней политической деятельности. Такая  практика  закономерно эффективно заблокировала любые масштабные процессы возвращения сирийских беженцев, проживающих в Европе.