Турецкие военные расселили около 1,5 тыс. членов семей боевиков так называемой Сирийской свободной армии (ССА), сотрудничающей с Турцией, в районах на северо-востоке Сирии. Об этом в понедельник 22 января сообщило сирийское агентство САНА. По его данным, турецкие силы переселили членов семей сторонников ССА «в дома местных жителей в районах Аль-Харабат и Эль-Хаварина в городе Рас-эль-Айн, расположенном в приграничной с Турцией регионе северо-восточной сирийской провинции Хасеке». 9 октября Анкара объявила о проведении на севере Сирии военной операции «Источник мира» с целью создания там буферной зоны. Она должна стать защитным поясом для турецкой границы. В этот район, по утверждению Анкары, смогут вернуться из Турции сирийские беженцы. Дамаск назвал операцию агрессией, мировое сообщество осудило действия Анкары. В этой связи представляет интерес последний анализ на тему реальной поддержки турецкой активности на севере Сирии со стороны местных группировок с точки зрения перспектив их единения по турецким зонтиком фонда Netherlands Institute of International Relations ‘‘Clingendael’’. Он также позволяет сделать вывод о реальности перспектив планов Анкары создать эффективный «защитный пояс» по всему периметру сирийско-турецкой границы, а также его вероятных действиях в Идлибе.
В июне 2019 года в турецком городе Рейханлы состоялись похороны Абсуля Басета аль-Сарута, очень сложной оппозиционной фигуры в сирийской гражданской войне. Для многих он был популярной иконой «сирийской революции», хотя он и призывал к полному уничтожению сирийских алавитов. В 2012 году он клялся в верности «Исламскому государству» (ИГ, запрещено в России), и в конце концов погиб, сражаясь за националистическую исламистскую группировку, которая тем не менее сотрудничала с «Хайат Тахрир аш-Шам» (ХТШ) — сирийским филиалом «Аль-Каиды» (запрещена в России). Официальное информационное турецкое агентство и Генеральная ассамблея Сирийской национальной коалиции выразили в связи с его гибелью официальные соболезнования, а власти турецкой провинции Хатай даже разметили герб своей провинции на его гроб. Эта история жизни и похорон А.Б.аль-Сарута является отличным примером того, как в политике Анкары на сирийском направлении переплетаются светское/исламистское, национальное / транснациональное, а также поддержка Анкарой одновременно умеренных и радикальных вооруженных оппозиционных группировок в Сирии. Турки на сегодня поддерживают широкий круг таких групп, независимо от их идеологических ориентаций. В этой связи представляет интерес анализ стратегических отношений Турции с сирийскими вооруженными группами с акцентом на последние по времени события на севере Сирии, особенно в районах Идлиба, Африна и коридора Аззаз-Джарабулус. Ровно степень такой поддержки будет означать дальнейший ход войны и перспективы мира. В самом начале гражданской войны в Сирии Турция выступала за мирную инкорпорацию во власть сирийских «Братьев-мусульман» при режиме Башара Асада. Когда эта инициатива осталась без внимания в Дамаске, Анкара переключили свое внимание на силовые пути свержения президента Б.Асада, поддержав сирийскую вооруженную оппозицию. После 2015 года плохие боевые показатели ССА и подъем партии курдского Демократического союза (PYD), включая ее военные подразделения «Силы народной самозащиты» (YPG), которые Турция рассматривает как «франшизу» РПК, вызвали второй стратегический сдвиг во внешней политике Турции, которая заключалась в переориентации усилий на сдерживание и сокращение завоеваний сирийских курдов. Эта стратегия была реализована посредством гибридного подхода к ведению войны, который сочетает действия регулярных турецких вооруженных сил с нерегулярными возможности в виде сирийских вооруженных группировок, действующих в качестве турецких прокси. Этот подход был относительно эффективен в определении значительных областей турецкого влияния и/или контроля вдоль турецко-сирийской границы и в срыве планов курдов по созданию своего государственного образования Рожава.
Широкий обзор вооруженных групп сирийской оппозиции
Несмотря на связи и регулярные изменения лояльности между многими группами в сирийской гражданской войне, вооруженную оппозицию можно условно разделить на три основных категории: (1) светские революционные группы, начиная со Сирийской свободной армии (ССА), которая была основана в 2011 году в Турции суннитско-арабскими перебежчиками из Сирийской Арабской Армии. Эта категория включает группы, которые не имеют открытой религиозной повестки дня (что совсем не означает того, что их члены не являются религиозными) и которые были сформированы на ранней стадии во время протестов и «революции» против режима. Эта категория также включает в себя туркменские прокси-группы, представленные Сирийской туркменской ассамблеей (СТА) на ее базе в Аль-Раи (Северо-Западная Сирия, ранее в Стамбуле). СТА была зонтичным центром для сети в основном децентрализованных и нерегулярных вооруженных групп, но в 2017 году Турция постепенно превратила ее в централизованную организацию с более четким командованием и контрольными структурами. Эти группы ССА, которые участвовали в военных действиях Турции в рамках операции «Щит Евфрата» была эффективно ребрендирована как Сирийская национальная Армия (СНА). (2). Националистические исламистские группировки. Какой-то внятный формат они приобрели с 2013 года, когда семь вооруженных группировок ССА объединились и создали (сирийский) «Исламский фронт» (ИФ). В то время он официально стремился образовать сирийское «Исламское государство», в котором управление контролировалось религиозными учеными на законах шариата, при этом он дистанцировался от салафитско-джихадистской доктрины. Эта повестка дня была ориентирована на религиозных, но не радикальных экстремистов. Это различие привело к тому, что некоторые группы были квалифицированы как «умеренные исламисты». В 2014 году 19 умеренных исламистских групп объединились в «Файлак аш-Шам» («Легион Шам»). В значительной степени заменив ИФ, «Файлак аш-Шам» состояла из исламистских группировок всех оттенков (от консервативных и салафитски ориентированных до «Братьев-мусульман»), которые рассматривали как режим Асада, так и экстремистские оппозиционные группировки как своих врагов. Усложняя ситуацию еще больше, в 2018 году несколько влиятельных националистических исламистских и связанных с ССА вооруженных группировок в Идлибе сформировали «Фронт национального освобождения» (ФНО). Эту группировку можно охарактеризовать как националистическое и исламистское формирование в Идлибе, действующее под эгидой Турции. В октябре 2019 года она слилась с Сирийской национальной армией, которая технически действует под прямым командование сирийского Временного правительства, но на самом деле получает приказы из Турции. (3) Салафитские джихадистские группировки — эта категория ограничивается «Исламским государством» (ИГ) и «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в России). Первоначально сформированная как сирийская ветвь ИГ, последняя постепенно отошла о нее, присягнула на верность «Аль-Каиде» в 2013 году, а в середине 2016 года группировка ребрендировала себя как «Джебхат Фатх аш-Шам» и окончательно дистанцировалась от «Аль-Каиды», ограничив сферу своей деятельности исключительно Сирией в надежде избежать американских и российских атак и санкций. Ее присутствие постепенно сократилось до Идлиба, группировка переименовала себя в «Хайат Тахрир аш-Шам (ХТШ) в начале 2017 года. Создание ХТШ привело к расколу между теми, кто отдавал приоритет джихадистскому видению Сирии («черная» фракция) и те, кто проповедует приоритетное видение сирийской революции с консервативной исламской точки зрения (националистические исламисты, фракция «Зеленых»). Когда ХТШ начал проводить политику, которая не соответствовали доктрине руководства «Аль-Каиды», джихадистские элементы ХТШ сформировали «Танзтм Хуррасс аль-Дин» («Хранители религии»).
Сирийская оппозиция: от Сирийской свободной армии до Сирийской национальной армии
На протяжении всей сирийской гражданской войны ССА была вооруженной оппозиционной группой, которая в большей степени зависела от Турции. Турция принимала у себя военный штаб ССА, содействовала сотрудничеству между полевыми подразделениями ССА и запустила «программу обучения и оснащения» в 2014 году для подготовки военного решения свержения режима Асада совместно с США. После 2015 года, когда Турция перешла к своей стратегии приоритета сдерживания возглавляемых PYD сирийских курдов, последовательно создавая буферные зоны на севере Сирии, она использовала группы ССА в качестве иррегулярных сил в рамках гибридных военных операций: операция «Щит Евфрата» в 2016 году; операция «Оливковая ветвь» в 2018 году; и операция «Источник мира» в 2019 году. Эти группы были переименованы в Сирийскую национальную армию (СНА). Турция обеспечивает СНА обучением, зарплатой и вооружением в обмен на ее участие в турецких военных операциях в пределах и за пределами ее буферной зоны. В целом, справедливо сказать, что Турция пришла к контролю над СНА после периода централизации и перестройки сил. Тесная степень сотрудничества между Турцией и СНА в Северной Сирии, а также консолидация СНА, которую поддерживает Турция, может быть частично объяснена присутствием в ней значительного количества этнических (туркоман) и/или религиозных (арабо-суннитских) элементов. Эти элементы совместимы в своих социокультурных воззрениях и имеют общий характера восприятия того, кто является для них врагом (силы режима и, в последнее время, сирийские курды в лице PYD и YPG). С самого начала гражданской войны, ССА была раздроблена и подвергалась геополитической политизации в рамках борьбы за влияние между Турцией с рядом государств Персидского залива. Операция «Щит Евфрата» (2016) существенно усилила степень партнерства по оси ССА — турецкие войска, когда группы ССА действовали скоординировано в рамках турецкого руководства операцией. Централизация в 2017 году нескольких групп ССА в три корпуса (3-й корпус, 4-й корпус и силы специального назначения) и новая иерархическая структура СНА дала Турции еще более жесткий контроль над составными группами этой организации, хотя технически они продолжают отчитываться перед Министерством обороны Сирийского национального совета и его начальником штаба генерал Салимом Идрисом. Эта новая структура СНА недавно стала ядром турецкой прокси-архитектуры в Сирии путем ее интеграции во Фронт национального освобождения в Идлибе. Кроме того, отдельные вооруженные группы сирийских туркоманов выполняют специальные операции и секретные задания MIT Турции в рамках отдельного соглашения между этими группами и Анкарой.
Турки и вооруженная сирийская оппозиция
В отношении националистических исламистских группировок Анкара попыталась применить аналогичный подход «контроль-через-централизацию» на северо-западе Сирии (в частности, в Идлибе), хотя и с меньшей долей успеха. В период с 2013 по 2016 год Турция выступала в качестве молчаливого партнера-наряду с Саудовской Аравией и Катаром — в рамках оказания прямой и косвенной финансовой помощи таким группам. Несмотря на ограниченные доказательства прямого государственного участия Саудовской Аравии и Катара в поддержке националистов, имеются четкие данные о такой поддержке опосредованно через сети поддержки салафитов в Кувейте, систему «хавалы» и посредников в Турции. Политическая и военная поддержка Турции, Катара и Саудовской Аравии «Ахрар аш-Шам», ведущей группы коалиции националистических исламистов и салафитских джихадистов в Исламском фронте, превратила ее в свое время в «самую мощную вооруженную оппозиционную группировку», начиная с 2015 года. Помимо «Ахрар аш-Шам» Турция также поддерживала «Файлак аш-Шам» с ее идеологией сирийских «Братьев-мусульман». После 2016 года, эти группы только однажды принимали участие в турецкой военной операции «Щит Евфрата», после чего Турция увеличила свою финансовую и военную поддержку для этих групп. Благодаря этой поддержке, Турция стремилась к объединению и консолидации этих исламистских группировок в рамках их присоединения к своей монопольной орбите валяния. С учетом того, что идеологические и лидерские различия сделали проблематичной их интеграцию в СНА, Турция построила новый организационный зонт в мае 2018 года: Фронт национального освобождения (ФНО). Хотя первоначально эта организация состояла из 15 вооруженных групп, из которых шесть были «умеренными» националистическими исламистмкими группами, а девять — связанными с ССА. Стратегический, долгосрочный план, стоящий за спонсируемой Турцией консолидацией нескольких «умеренных» националистических исламистских и связанных с ССА вооруженных групп в ФНО был призван обеспечить расширение влияния Турции в Идлибе, создать противовес более экстремистским исламистским группировкам (читай: просаудовским), а также для привлечения новых боевиков. Идея была в том, что такое образование впоследствии «заставит» вооруженные группировки, действующие в Идлибе, согласовать свои взгляды с целями Сирийской национальной коалиции и принимать турецкое спонсорство. Со временем это, возможно, проложило бы путь к сделке с режимом Асада, и позволило бы ФНОГвзять на себя вспомогательную роль в области безопасности и управления в этом районе с констатацией того, что «Турция способна управлять концентрацией «умеренных» и экстремистских исламистских вооруженных группировок» в провинции Идлиб. В краткосрочной перспективе создание ФНО должно было ослабить позиции салафитского джихада в Идлибе (ХТШ), что позволило бы Турции выполнить свои обязательства в рамках Сочинских соглашений и сентябрьских (2018 года) Астанинских соглашений. Параллельно ФНО должен был подорвать влияние салафитских джихадистских группировок внутри Идлиба, что синхронно с организацией там 12 турецких военных постов, фактически оцепило таким образом Идлиб.
Первоначально подход Турции сработал. ФНО собрал около 55000 до 70000 боевиков. Провозглашенная цель — стремление противостоять экспансии сирийского режима в Идлибе и защищать этот район от курдов. ФНО также проявил готовность к сотрудничеству с поддерживаемой Турцией СНА во время турецких военных операций на северо-западе Сирии, а также и с Сирийской национальной коалицией. Несмотря на сильное присутствие националистов-исламистов в своих рядах, руководство ФНО придерживалось светско-революционного, а не исламского, дискурса, описывающий организацию как «формирование элементов ССА под единой крышей в Идлибе». Принятие такого ребрендинга позволило исламистским фракциям ФНО выиграть от более тесного сотрудничества с Турцией, а также обеспечить турецкую защиту против поддерживаемых Россией атак сирийских правительственных сил. В обмен на это группы обязались решать задачи, согласованные с общими приоритетами Турции и ФНО в Северо-Западной Сирии. «Ахрар аш-Шам» в этой связи работала в основном в рамках поддержки дерадикализации в Идлибе путем уравновешивания ХТШ и других филиалов «Аль-Каиды», в то время как «Файлак аш-Шам» и многие другие группы ФНО участвовали в операции Турции против YPG в Африне в 2018 году. Но в то время как Турция смогла временно «купить» лояльность ФНО, выплачивая зарплаты и обеспечивая поставок значительных объемов военной техники, часть вооруженных групп, объединившиеся под зонтиком ФНО, демонстрировали не полную поддержку линии Анкары и не могли расцениваться как полноценные турецкие доверенные лица (это относится и к СНА). В целом, такое сотрудничество, пожалуй, лучше всего описать как взаимно-выгодный, прагматичный альянс, подкрепленный совместимыми политическими и идеологическими принципами. При этом в этом альянс входили и «Братья-мусульмане» («Файлак аш-Шам»), кувейтские группы политических салафитов, связанные с Турцией и катаром группы («Ахрар аш-Шам»), а также националисты («Джейш ан-Наср»). ФНО разделяет антипатию Турции к джихадистам и сирийским курдам. Многие группы ФНО также имеют историческое родство с ССА и рассматривают нынешний сирийский режим как своего главного врага. Все эти элементы стимулировали прагматические формы сотрудничества Турции и ФНО. В целом, сотрудничество Турции и ФНО усилило влияние Турции в Идлибе за счет проецирования силы через иррегулярные силы ФНО и дали Турции дополнительного союзника в борьбе с сирийскими курдами. В свою очередь, ФНО имеет за счет Турции гарантии безопасности и значительный пакет материальной поддержки. Это сотрудничество было, например, очевидно, когда турецкий конвой для усиления своих военных постов в районе Хан Шейхуна сопровождали вооруженные пикапы боевиков «Файлак аш-Шам» в августе 2019 года. После того, как структура ФНО была восстановлена в Идлибе после продолжительных столкновений с ХТШ в 2018 году и в начале 2019 года. Турция убедила ФНО объединиться с СНА. В течение 2019 года этот альянс технически функционирует под непосредственным руководством Сирийского временного правительства (SIG) и его Министерства обороны, но в действительности контролируется Турцией. При этом, несмотря на идеологические и лидерские различия между ФНО и СНА, стратегический приоритет этого альянса — «оборона освобожденных территорий и восстановление утраченных позиций в Северной Хаме и Идлибе». Это обстоятельство делает фактически нереальным сценарий чисто турецкого умиротворения Идлиба в рамках взятых на себя обязательств и предопределенными продолжения практики вооруженных вылазок боевиков против сирийских правительственных сил и российских военных. Такое объединение породило более централизованную силу, которая включает семь корпусов и около 80 000 бойцов. Во время церемонии объявления этого альянса в Шанлыурфе (Турция), министр обороны сирийского SIG Салим Идрис заявил о намерении расправиться с террористическими группировками, такими, как ХТШ и сирийскими курдами. В общем, стратегия Турции «контроль-через-централизацию» в конечном итоге привела к консолидации основных прокси-элементов — СНА и ФНО в рамках своей гибридной стратегии ведения боевых действий в Африне, Эль-Бабе/Джараблусе и в некоторых районах Идлиба.
Салафитские джихадистские группировки
Тем не менее, ФНО представляет лишь около половины различных исламистских группировок Идлиба. Другая половина объединилась в ХТШ, которая возникла из «Джабхат ан-Нусры» и была вдохновлена доктриной глобального джихада «Аль-Каиды», отклонила турецкое предложение о слиянии в 2018 году с ФНО. В то время как основанная на альянсе с ФНО стратегия консолидации всех групп сопротивления Турции была изначально эффективной, вскоре ХТШ успешно разгромила протурецкие группы в межфракционной борьбе путем сочетания методов кооптации, запугивания и принуждения. Когда все закончилось, ХТШ контролировала около 90% территории Идлиба. Она также создала «правительство спасения» в качестве конкурента Сирийского временного правительства. При этом руководство ХТШ не придерживается единого взгляда на войну в Сирии. С одной стороны, в нем есть более прагматичные фракции. Их возглавляет Абу Мухаммед аль-Джулани, который выступает за лимитированное сотрудничество с Турцией, включая поддержку турецких операций против курдов к востоку от реки Евфрат в обмен на поддержку Турции по «укреплению обороны» Северо-Западной Сирии. Сотрудничество между прагматическими элементами ХТШ и Турцией стали очевидны, когда турецкие армейские подразделения пользовались поддержкой ХТШ (а не групп ФНО) на начальном этапе турецкого развертывания в рамках деэскалации в Идлибе в октябре 2017 г. Эта «гибридная операция» предотвратила прямое турецкое столкновение с группой, но не втянуло ХТШ в полной мере в поддержанный турками альянс с ФНО. С другой стороны, руководство ХТШ также имеет больше догматических элементов, такие как «Танзим Хуррас ад-Дин», которая категорически отвергает сотрудничество с Турцией. После кровавой межфракционной борьбы внутри ХТШ между мартом 2018 и февралем 2019 года, обе фракции пришли к соглашению о сотрудничестве в рамках борьбы с сирийским режимом. Несмотря на это перемирие, ветераны «Аль-Каиды» в составе «Танзим Хуррас аль-Дин» продолжают критиковать отделение ХТШ от «Аль-Каиды» и ее выравнивание со стратегией Турции в Идлибе. Кроме того, отказавшись от турецко-российских соглашений, «Танзим Хуррас ад-Дин» поставил под угрозу статус-кво в Идлибе, когда осуществил несколько терактов, удары по сирийскому режиму и российским позициям. Это стало большой проблемой для Турции, потому что это подрывает уверенность России в способности Турции установить неофициальный контроль над Идлибом и минимизировать угрозы салафитско-джихадистского сегмента сопротивления в соответствии с условиями соглашения в Сочи и Астане. Несмотря на то, что ХТШ утверждает, что его атакам предшествовали враждебные действия со стороны сирийского режима, его деятельность дали России и сирийскому режиму прекрасный предлог для того, чтобы захватить Хан-Шейхун. Если это наступление сирийских войск продолжится, это поставит под угрозу стратегию Турции в Идлибе, потому что это вызовет поток большого количества беженцев в Турцию и усиливает давление на Анкару в рамках выдавливания ее из тех частей Сирии, которые она сейчас контролирует. В ответ на такие действия ХТШ Турция перешла к подрывной кампании против нее. Точнее, Турция инициировала политику «разделяй и властвуй», которая стремилась отделить догматические группы ХТШ (филиалы «Аль-Каиды») от прагматических (т. е. сотрудничающих с Турцией на основе «идей революции» против сирийского режима). В августе 2018 года министр иностранных дел Турции Мевлют Чавушоглу резюмировал эту политику как «отделение умеренной оппозиции от террористов». Возможно так оно и было, поскольку из-за турецкой поддержки и давления со стороны вооруженных группировок, связанных с Турцией в Идлибе, прагматическое крыло ХТШ восстановило свое господство в организации после того, как ее догматическое крыло, «Танзим Хуррас ад-Дин», было вытеснено с первых ролей репрессиями. Все же, несмотря на победу прагматиков, лидер ХТШ Абу Мухаммед аль-Джулани продолжает сохранять лидерство в группе. Но он также согласился создать [совместную] операционную команду (Фетхул Мубин) для координации принятия решений с фракциями ФНО, СНА и «Танзим Хуррас ад-Дин», чтобы лучше противостоять наступлению сил сирийского режима в Идлибе. Кроме того, Турция получила от аль-Джулани обещание помочь в борьбе сирийскими курдами в обмен на принятие Турцией территориального контроля ХТШ в Идлибе. ХТШ продолжает работать независимо от ФНО и сотрудничает с Турцией в рамках очень прагматичного подхода на равноправной основе.
В результате политика Турции «контроль-через-централизацию» в Идлибе, которая стремится объединить три группы в рамках единой организационной структуры остается предельно уязвимой. Реальность такова, что ХТШ и националистические исламисты не сходятся во взглядах, в то время как Турция не имеет никакого контроля над «Танзим Хуррас ад-Дин», который с турецкой точки зрения действует как спойлер через свое постоянное стремление к эскалации насилия, что может спровоцировать ответное наступление сил сирийского режима. Последняя проблема для прокси-стратегии Турции заключается в том, что российско-сирийская операция по захвату Хан-Шейхуна поставила Турцию в роль посредника-оператора в Идлибе среди множества вооруженных сирийских оппозиционных группировок, а не как гаранта сохранения демилитаризованной зоны вокруг Идлиба. С другой стороны, недавние события на поле боя предоставили Турции хорошую возможность для того, чтобы вернуть в Идлиб группы ФНО, которые ранее были изгнаны ХТШ. Вполне возможно, что будущая стратегия Турции будет состоять в наращивании ее военной мощи через усиление своих наблюдательных постов, укрепление недавно реорганизованных сил ФНО (объединены с СНА), с максимальной изоляцией ХТШ и предпринимая совместные действия с США и Россией против «Танзим Хуррас аль-Дин».
С 2016 года Турция ввела в действие хорошо адаптированные и эффективные механизмы взаимодействия с различными категориями сирийских вооруженных оппозиционных группировок. СНА играет важную роль в реализации стратегии создания «буферной зоны» Турции в качестве основной иррегулярной силы под почти полным турецким контролем через предоставление обучения, оборудования, выплаты зарплат боевикам и создания новых организационных структур. Фрагментированная и децентрализованная СНА становится интегрированным, хотя и нерегулярным, элементом турецкой армии. Что касается политических целей, то силы СНА значительно облегчили реализацию создания двух полуавтономных турецких протекторатов в Африне и коридоре Аззаз-Джарабулус (к западу от Евфрата) и новой буферной зоне между Телль Абьяд — Рас эль-Айн (к востоку от Евфрата). В отношении ФНО Турция разработала более легкую версию того же метода сквозного контроля в рамках централизации. Его первая фаза (2018) была направлена на объединение групп ФНО и ССА в Идлибе, но это было лишь частично успешным из-за различий между этими группами, и она потерпела неудачу из-за столкновений между ХТШ и ФНО. Вторая фаза такой тактики (2019) закончилось объединением сил СНА и ФНО под турецким командованием. Хотя Турция не смогла установить уровни контроля типа СНА на первом этапе, она тем не менее установила влиятельные отношения по алгоритму «клиент-посредник» с ФНО, предложив этой группе тыловые базы на своей территории, компенсируя ее участие в турецких операциях в Африне и в коридоре Аззаз-Джарабулус обеспечением вооружением, обучением и выплатой зарплат боевикам. С момента их объединения с СНА, бывшие группы ФНО «Файлак аш-Шам» и «Ахрар аш-Ахрар» были вовлечены в недавнее вторжение Турции к востоку от Евфрата. С точки зрения политических целей ФНО способствовал расширению турецкого влияния в Идлибе в рамках уравновешивания салафитских джихадистских группировок в этом районе и укреплению турецких прокси-сил, воюющих против сирийский курдов. Хотя такой подход Турции столкнулся с сильным сопротивлением со стороны ХТШ, которая изначально пыталась разгромить турецко-ориентированных сил ФНО. Турции удалось преодолеть этот подход, перейдя к тактике «разделяй и властвуй», которая преследовала усиление более прагматичных фракций ХТШ в рамках внутренней борьбы внутри группы за власть. С другой стороны, сотрудничество Турции с ХТШ (скрытое сотрудничество с прагматичными элементами), ФНО (идеологическое партнерство) и СНА (централизованный контроль) укрепил турецкие военные позиции в Идлибе, улучшил ее переговорные позиции относительно будущего провинции и создали боевую коалицию против курдов. Оборотная сторона этих различных форм сотрудничества между Турцией и оппозиционными группами заключались в том, что они снижали стратегический авторитет Турции в рамках своей поддержки официально аффилированных с «Аль-Каидой» групп сирийских исламистских вооруженных группировок, что может поставить перед Турцией проблему внутренней безопасности в среднесрочной перспективе. Ключевые переменные, которые повлияли на эффективность взаимодействия Турции с различными вооруженными группами сирийской оппозиции включают: а) возможность усиления влияния путем предоставления значительной материальной поддержки, такой как обучение, заработная плата; б) степень, в которой она могла бы сотрудничать с такими группами с помощью своих собственных вооруженных сил (например, общая культура, воспринимаемый враг и идеология); в) уровень централизованного контроля, который он смог достичь; г) географической близости; и д) умной тактики «разделяй и властвуй», что, наряду с относительным пренебрежением к идеологическим различиям, оказалось полезным для Турции.
Вывод
С момента провала своей стратегии по военному свержению Б.Асада в период с 2011 по 2016 год Турция стала значимым игроком в сирийской гражданской войне. Во-первых, приведение фрагментированной ССА под свое командование, реорганизация этих сил в централизованную СНА и партнерство с помощью ФНО дала Турции возможность осуществлять больший контроль над двумя ключевыми сирийскими группами в Идлибе, Африне и коридоре Аззаз-Джараблус. Это позволило Турции создать два полуавтономных протектората к западу от Евфрата и расширить его границы, а также усилить свое влияние в провинции Идлиб. Во-вторых, эти договоренности обеспечили выполнение обязательств рядом сирийских вооруженных групп, действующих в качестве иррегулярных сил в Турции в последней военной операции против сирийских курдов к востоку от Евфрата. В-третьих, поддерживаемый Турцией «альянс удобства» ХТШ-ФНО-СНА в Идлибе потерял позиции после недавнего наступления правительственных сил, захвативших Хан-Шейхун, и он остается восприимчивым к внутренним («Танзим Хуррас ад-Дин») и внешним (наступательные действия Дамаска) вызовам. В общем, стратегия Турции о возрождении «революционного» дела в сирийской гражданской войне для достижения собственных национальных интересов была эффективно реализована посредством растущего институционализированного контроля над широким спектром групп СНА и ФНО и в партнерстве с ними. Турецкое влияние в Идлибе остается ограниченным с лимитированной кооперацией с ХТШ. Тем не менее, это обстоятельство предполагает, что в рамках стратегии прокси-войны Турции были эффективно объединены и централизованы многие сирийские оппозиционные группировки, которые тем не менее продолжают придерживаться собственного видения перспектив установления националистического исламистского правления. Этот аспект обеспечит долгосрочное турецкое влияние на севере Сирии, которое в настоящее время будет расширяться к востоку от реки Евфрат.