На протяжении последних недель информационный фон вокруг гуманитарной ситуации в сирийской провинции Идлиб зашкаливает. Гуманитарные агентства и неправительственные организации усиливают алармистский тон заявлений, в которых рефреном заучит мысль о том, что с февраля сирийский гуманитарный кризис вступил в новую фазу, близкую к катастрофе. В таком же ключе ситуацию комментируют на политическом уровне в Секретариате ООН. Заместитель генерального секретаря по гуманитарным вопросам М.Лоукок в ходе последнего брифинга в начале февраля делал акцент именно на растущие цифры беженцев. В частности, он отмечал, что на первую неделю февраля общее число внутренне перемещённых лиц в Идлибе только в 2020 году достигло отметки 830 тысяч человек, при том что только в течение последних трёх дней места проживания покинуло 250 тысяч человек (82% — дети и женщины). Еще 1.2 млн стали беженцами в 2019 году. Таким образом, констатируют в ООН, общее количество внутренних беженцев в ООН достигает 2 млн человек из 3-миллионного населения этой провинции.
Обращает на себя внимание явный перекос в информационном поле в сторону статистки и мониторинга массовых переселений. Бесспорно, судьба беженцев в обострившемся военном противостоянии в Идлибе является высшим приоритетом. Пока сирийская правительственная армия при поддержке союзников решает свои стратегические задачи в Идлибе, гуманитарные проблемы оставлены на второй план по различным причинам, включая ограниченный доступ. Многие агентства ООН были вынуждены временно приостановить поставку помощи, в том числе по коридору, обеспечивающему поставки из Турции в рамках пограничной гуманитарной операции.
К сожалению, чрезмерная погоня за цифрами и статисткой заслоняет собой реальные проблемы на гуманитарном фронте, что затрудняет поиск решений. Отсутствует качественный анализ самого гуманитарного контекста, что не позволяет спрогнозировать дальнейший сценарий развития кризиса и принять превентивные меры. В частности, по мере освобождения от террористов крупных населённых пунктов Идлиба, а также участка стратегической трассы Дамаск-Алеппо (впервые с 2012 года) манёвр для гражданского населения существенно сокращается. Под контроль Дамаска переходят ключевые объекты экономической и социальной инфраструктуры. В случае захвата столицы Идлиба (сейчас сирийская армия подошла вплотную и находятся в 15 километрах от него), по сути все крупные населенные пункты провинции окажутся в руках правительства.
Одновременно, стремительно сужается и гуманитарное пространство для беженцев: если статистика ООН достоверна, то в ближайшие недели две трети гражданского населения Идлиба, то есть порядка 2 млн человек, окажутся фактически загнаны в небольшую буферную зону с высокой плотностью на сирийско-турецкой границе.
Уже сегодня в непосредственной близости от границы с Сирией размещен 1 млн беженцев. Устойчивых условий для длительного пребывания этой расширяющейся группы беженцев немного: имеющиеся лагеря давно переполнены, городская инфраструктура отсутствует. Соответственно, в этой зоне Идлиба отсутствует либо ограничена и социальная инфраструктура для новой волны беженцев — больницы, школы и места для временного размещения. Накладывается и фактор сложных зимних условий — сейчас в регионе заморозки и снег. На середину февраля точно известно, что 10% всех новых беженцев — а это почти 80 000 человек — не имеют палаток и размещены на открытом воздухе. 36% разместились в домах родственников или арендованных квартирах, и ещё 17% удалось получить места в лагерях. Наконец, оставшиеся 27% размещены во временных палатках либо приспособленных зданиях (школы, недостроенные дома и пр). Ясно, что инфраструктура Идлиба не справляется с потоком беженцев.
Также очевидно, что при сохранении нынешней динамики, в самые ближайшие недели Турция будет поставлена в сложное положение перед угрозой нового массового наплыва беженцев на свою территорию, и ей придётся принимать политическое решение. Думается, эта ситуация может возникнуть со началом штурма сирийским войсками столицы провинции. В последних гуманитарных докладах отмечается, что массовый отток беженцев из пригородов Идлиба уже начался, и основной поток устремляется в крупные лагеря в приграничной зоне.
В то же время наблюдается и новый тренд — с каждой неделей растёт поток беженцев в направлении северной части провинции Алеппо, контролируемой протурецкими боевиками. Они размещаются в крупных населенных пунктах Африн, Аззаз и Эль-Баб, где пока имеется необходимая инфраструктура. Если в январе общая численность этого потока не превышала двух-трёх десятков тысяч человек, то на настоящий момент это уже 250 тысяч новых беженцев (31% всего потока новых беженцев с декабря).
Ясно, что с приближением сирийской армии к городу Идлиб гуманитарная ситуация будет развиваться все более динамично. Однако попытки качественного анализа сценариев и прогнозирования действий гуманитарных операций отсутствуют. Но ведь очевидно, что эта ситуация может возникнуть уже очень скоро — Дамаск твёрдо намерен решить проблему Идлиба в 2020 году и пока успешно приближается к своей цели.
Предпочтения и намерения беженцев Идлиба вернуться обратно в отвоёванные Дамаском регионы также глубоко не изучены. На первый взгляд, проживающие здесь жители являются наиболее одиозными противниками президента Б.Асада — именно здесь была сконцентрирована главная сила оппозиции в 2012-2013 гг, и сюда же были передислоцированы боевики из других провинций в результате достижения соглашений об обмене и т.д. и том числе представители террористической группировки «Джебхат ан-Нусра» (запрещена в России). За последнее время, в том числе и в свете оказанного давления со стороны Дамаска, грани между умеренными оппозиционерами и террористами в Идлибе стираются.
В то же время, как ситуация изменилась сегодня и какие реально настроения царят среди идлибского населения, доподлинно неизвестно. Масштабные социологические исследование агентствами ООН на этот счет не проводилось, или по крайней мере они не тиражируются.
Сирийские власти разумеется хотели бы рассчитывать на такой сценарий, при котором часть гражданского населения будет возвращаться в освобождённые Дамаском регионы провинции Идлиб. В том числе с прицелом на положительный внешний эффект. Но пока вероятность такого сценария достаточно низкая. Тем более, что сирийские власти будут тщательно выявлять связи беженцев с террористами и оппозицией, поскольку мужское население большинства семей Идлиба в той или иной форме воевало и продолжает воевать против Дамаска.
Резюмируя, следует признать, что к весне текущего года идлибский гуманитарный сюжет, действительно, вступает в следующую фазу. Но суть не столько в прогрессирующей волне массовых перемещений, а в качественно новом балансе, при котором выбор вариантов для гражданского населения Идлиба будет максимально сужен, а социально-экономическая инфраструктура и гуманитарное пространство сильно ограничены. В этих условиях политические решения вовлечённых региональных игроков станут ключевыми для будущего развития Идлиба.