В начале марта Совет Безопасности ООН проголосовал за новые санкции против Ирана в отношении его ядерной программы. Такое решение не поддержала лишь Индонезия – непостоянный член СБ. Представитель этой страны Марти Наталегава высказался в том плане, что Джакарта убеждена в том, что дополнительные санкции в отношении Ирана не являются наилучшим решением вопроса. Он сообщил, что Иран уже вступил в сотрудничество с Международным агентством по атомной энергии (МАГАТЭ), на основании чего Индонезия и приняла такое решение [1].
Следует отметить, что этому решению Джакарты предшествовала обширная политическая работа. Министр иностранных дел Индонезии Хасан Вираюда незадолго перед этим заявил о том, что новые санкции могут быть контрпродуктивны. Он также заявил, что его правительство придерживается такого мнения исходя из принципиальных соображений, основанных на информации, полученной от МАГАТЭ, и никакое лоббирование или же давление со стороны других стран к этому непричастно. По неподтвержденным источникам, Вираюда все же имел предварительные контакты с послом Ирана в Индонезии, а также телефонный звонок государственного секретаря США Кондолизы Райс [2].
Против новых санкций в отношении Ирана резко выступили индонезийские парламентарии. Джоко Сусило, член комитета палаты представителей по иностранным делам, заявил, что правительство не должно поддерживать новые санкции, а обязано способствовать развитию мониторинга между Ираном и МАГАТЭ. С такой же позиции выступил и парламентарий от Партии национального мандата Тео Самбуага, представляющий наиболее многочисленную партию палаты представителей Голкар, также имевший предварительные переговоры с иранским послом. Он сказал, что Индонезия должна проголосовать против санкций, поскольку нет никаких данных, основанных на мнении о военном предназначении иранских атомных разработок. Высказывались мнения относительно того, что одобрение новой резолюции приведет к хаосу в стране и новому обострению отношений между палатой представителей и президентом [3].
Для таких опасений были определенные основания. В стране весьма памятны события, произошедшие в конце апреля 2007 г., когда Индонезия, вопреки всем ожиданиям внутри страны и за ее пределами, одобрила в СБ ООН резолюцию № 1747, предусматривающую санкции против Ирана в отношении его ядерной программы. В Индонезии это было расценено как предательство интересов исламского мира. Парламентарии обвинили президента в том, что он, идя в фарватере интересов США, предал забвению интересы собственного народа и исламского мира. Страсти накалились настолько, что в воздухе, хотя и без особого призыва к его реализации, витало слово “импичмент”. Тогда, в мае 2007 г., президент приложил всяческие усилия к тому, чтобы сгладить ситуацию, и инцидент вроде бы был исчерпан. Но голосование в СБ ООН произошло в преддверии очередных президентских выборов 2009 г. При этом попытки руководства страны привлечь на свою сторону общественное мнение, как показывают события последнего времени, не всегда заканчиваются успехом. Становится все более очевидным, что предстоящие в 2009 г. президентские выборы создают в стране атмосферу, при которой деятельность президента и его окружения попадают под пристальное внимание. Юдхойоно вновь припомнили его участие в санкциях. В этой связи в Индонезии все настойчивее стали раздаваться голоса в пользу того, что внешняя политика должна быть в значительно большей степени увязана с положением дел в стране и ситуацией в обществе. Критика в адрес Юдхойоно настолько обострилась, что центральная индонезийская газета “Jakarta Post”, ранее всемерно поддерживающая политику президента, опубликовала на своих страницах следующие заявления: “Во внешней политике Индонезии всячески поддерживается идея, оправдывающая претензии страны на более значимое место на международной арене, повышение имиджа президента и акцентирование успехов страны в деле развития демократических основ. Но вопрос состоит в том, что внешние амбиции и внутренние возможности должны быть адекватны… Став первым в истории страны президентом посредством прямого голосования и добившись определенной политической стабильности, Юдхойоно обнажил трудно скрываемое желание распространить свое влияние за пределы страны и занять равное место среди наиболее выдающихся мировых политических лидеров… Индонезийская внешняя политика за последние два года (имеется в виду период правления Юдхойоно. – М.Г.) подобна поведению подростка, который очень хочет попробовать все, не имея достаточных возможностей, и даже не способного свои возможности оценить” [4].
Нужны были конкретные меры по ликвидации “иранской проблемы”. Судя по всему, Юдхойоно не оставалось ничего другого, как приложить усилия к демонстрированию своей приверженности интересам исламского мира, доверие к которой было подорвано при голосовании в СБ ООН за санкции в отношении Ирана в 2007 г. До последнего времени в развитии отношений между Индонезией и Ираном значительно больше был заинтересован Иран. Ему было крайне необходимо сбросить с себя репутацию страны-изгоя и заручиться поддержкой самой крупной страны мусульманского мира, постоянно наращивающей в нем свой авторитет. Но положение меняется, и надо было предпринимать конкретные шаги. Одним из них должен был стать визит Юдхойоно в Иран. Цель визита была очевидна: снять внутриполитическую напряженность, связанную с позицией Индонезии при голосовании в Совбезе по вопросу о ядерной программе Ирана. Но изменившаяся обстановка и исходящая из этого иная ситуация, связанная с положением Ирана в арабском мире и на Ближнем Востоке, явно нарушила планы и расчеты Джакарты. Как раз в это время появились признаки того, что Иран имеет вполне определенные шансы на восстановление дипломатических отношений с Египтом, что в значительной степени снижало его заинтересованность в Индонезии, тем более проголосовавшей в свое время за санкции.
Египет и Иран во многом определяют расклад сил на Ближнем Востоке. Такой шаг, как восстановление дипломатических отношений между ними, способен привести к глобальным подвижкам в геополитических процессах этого региона. Египет остается единственной арабской страной, не имеющей дипломатических отношений с Ираном. Они были разорваны как реакция Тегерана на подписание мирного договора между Египтом и Израилем. Но в Тегеране все более осознавали необходимость прямого политического диалога с крупнейшей страной арабского мира. К этому подталкивала и растущая изоляция Ирана в Ближневосточном регионе. Ни с одной из стран Арабского Востока, кроме, пожалуй, Сирии, Иран не имеет конструктивных отношений, потребность в которых он, несомненно, испытывает, учитывая постоянно декларируемые клерикальным руководством страны планы на лидерство в исламском мире и стремление стать реальной региональной сверхдержавой. На протяжении последних недель, предшествовавших саммиту в Анаполисе, Египет прилагал максимум политических усилий для получения заверений израильской стороны в том, что в ходе предстоящих палестино-израильских переговоров будут затронуты все важнейшие вопросы, включая проблемы Иерусалима, беженцев, границ и поселений. Приблизительно за то же самое ратовала и Индонезия, но ее голос явно звучит менее убедительно.
Очередная попытка решения кризиса в ирано-египетских отношениях представляется реальной. Такой шаг, несомненно, укрепит позиции Ирана в арабском мире и в регионе в целом. Это в свою очередь означает то, что в условиях ослабления международной изоляции и укрепления своего положения в исламском мире Иран уже не столь заинтересован в сближении с Индонезией, до этого вселявшей в него надежды на решение проблем, которое открывается при нормализации отношений с Египтом. В то же время поддержка Индонезии как политического оппонента в противоборстве за более высокое место в иерархии мусульманских государств и при решении ее внутриполитических проблем явно не входит в интересы Тегерана. Уже одно это делает возможные предстоящие переговоры между Ираном и Индонезией для нее малоперспективными и, в принципе, даже предопределяющими негативный результат.
С другой стороны, деятельность Египта, расположенного непосредственно в регионе и зарекомендовавшего себя в качестве важного регионального посредника по урегулированию ближневосточного конфликта, явно затушевывает подобные действия далекой и еще не столь признанной в регионе Индонезии. Активизация Индонезии в качестве посредника при решении ближневосточных проблем вряд ли отвечает и интересам Египта в тот момент, когда Иран явно заинтересован в установлении с ним дипломатических отношений. Ситуация складывалась не в пользу Индонезии. В условиях скрытого соперничества Индонезии и Ирана уязвимость позиций Индонезии могла бы способствовать жесткому курсу Ирана на предполагаемых переговорах с Индонезией и утратой ею каких-либо шансов на достижение поставленной визитом задачи решения внутренних проблем посредством сглаживания напряженности в отношениях с Ираном. “Ахиллесова пята” внешней политики администрации Юдхойоно, связанная с явным конфузом при известном голосовании в Совбезе ООН, осталась неразрешенной. Индонезия остро нуждалась в эффектном поступке. И шанс представился.
Возможность продемонстрировать свою приверженность интересам исламского мира и для внутреннего и для внешнего потребления посредством отказа от санкций против Ирана при голосовании в Совбезе ООН пришлась как нельзя кстати. Тут уже не до оглядок на США, как, по всей вероятности, было при голосовании резолюции № 1747. Надо было спасать собственный престиж и облегчить вхождение в предвыборную кампанию.
Чистая дипломатическая победа со стороны Ирана. Это был один из шагов по преодолению его репутации страны-изгоя. Иран выразил исключительную благодарность народу и правительству Индонезии за непринятие резолюции [5]. В этой ситуации визит Юдхойоно в Тегеран становится для него значительно перспективнее. По имеющейся информации, он должен состояться 10 марта [6]. Джакарта вновь втягивается в гущу международных событий на Ближнем Востоке. Среди прочего она вступает в активную фазу взаимоотношений с двумя непримиримыми противниками — Ираном и Израилем. Иран явно расширяет свое влияние на Ближнем Востоке. По ряду оценок, Тегеран и Каир находятся близко от восстановления полных дипломатических отношений, и даже перспектива восстановления двусторонних отношений между Египтом и Ираном будет иметь огромное влияние на регион в целом. Отмечается, что это позволит обеим странам усилить свои позиции перед США и Израилем. Установив дипломатические отношения с ведущей арабской страной, Иран постарается нарушить хрупкий баланс сил на Ближнем Востоке и использовать это в своих интересах. Никто не сомневается в том, что восстановление дипломатических отношений с Египтом нужно Ирану для укрепления своих позиций на Ближнем Востоке, в первую очередь для усиления своего противостояния с Израилем [7]. С точки зрения укрепления своих позиций, весьма успешен был и визит Ахмадинежада в Ирак, состоявшийся после 30-летнего отсутствия контактов между лидерами двух государств. С другой стороны, Израиль всячески пытается наладить отношения с Индонезией и втянуть ее в переговорный процесс, используя ее международный потенциал и статус крупнейшей страны мусульманского мира.
1. ANTARA News, 04.03.2008.
2. Jakarta Post , 03.03.2008.
3. Jakarta Post, 01.03.2008.
4. Jakarta Post, 28.12.2007.
5. ANTARA News,04.03.2008.
6. Jakarta Post, 03.03.2008.
7. www.iimes.ru.