В апреле сего года известный и авторитетный исследовательский американо-британский центр The Center for Strategic and International Studies (CSIS) выпустил доклад, в котором рассматривается военная и дипломатическая деятельность России в Сирии в качестве самой  крупной и значимой российской военной операции за пределами страны  с конца 1990-х годов.  Доклад был направлен на систематизацию и анализ политических целей, дипломатических инициатив и военных усилий Москвы в Сирии.   В целом в этом докладе делается вывод о том, что Россия достигла успеха  в достижении своей главной ближайшей политической и военной цели: предотвращение краха режима Асада (важный региональный партнер) и срыва возможной попытки США его свергнуть. Россия напрямую вмешалась в Сирию, начиная с осени 2015 года, по двум главным причинам. Во-первых, Москва хотела стабилизировать Сирию — стратегически важный центр для РФ на Ближнем Востоке. Во-вторых, Россия решила помешать  Соединенным Штатам и их  партнерам  свергнуть режим Асада и заменить его  дружественным режимом. Но этих двух причин недостаточно, чтобы объяснить российскую интервенцию. На решение Москвы также значительно повлияло стремление апробировать новую жизнеспособную военную стратегию в рамках локальных конфликтов  при приемлемых затратах. Эта стратегия, которая объединила воздушную мощь и наземный маневр, смогла сокрушить разделенного противника. Вместо развертывания большого количества сил российской армии для участия в сухопутных боях в Сирии, как Советский Союз сделал это в Афганистане в 1980-х годах, Москва сделала ставку  на силы сирийской армии, ливанской «Хизбаллы» и других ополченцев,  частных военных подрядчиков в качестве основных элементов наземного маневра. Российские ВКС  и ВМС поддерживали эти силы, проводя периодические удары с самолетов, вертолетов, кораблей и подводных лодок. Военная кампания России в Сирии завершилась успешно, исходя из  достижения поставленных стратегических целей Москвы на управляемом уровне при очень приемлемом уровне финансовых  затрат и людских потерь. Российская тактика была также хорошо согласована с  стратегическими целями при сосредоточении внимания на ВКС и Силах специальных операций для обеспечения наступательных операций  правительственных сил на местах. На протяжении всей войны, Россия постепенно улучшала свою воздушно-наземную интеграцию с прорежимными силами. Военное вмешательство России в Сирию может быть разделено на три фазы кампании, сосредоточенные вокруг различных, но переплетающихся целях: стабилизация режима Асада в основных районах Западной Сирии (сентябрь 2015 г.- весна 2016 г.); проведение наступательных операций в г. Алеппо (весна 2016 г. — весна 2017 г.); и противодействие «Исламскому государству» (ИГ, запрещено в России) в Центральной и Восточной Сирии (весна 2017 г. — весна 2018 г.). Россия затем переключила свое внимание на установление контроля над провинцией Идлиб на северо-западе Сирии и расширение своего присутствия в северо-восточной Сирии на волне сокращения численности войск США и турецкого вторжения в этот район. В то время как главным средством воздействия Москвы на ситуацию  на всех этапах кампании оставалась авиация, поле боя было необходимо обеспечивать неуклонным ростом присутствия  специализированных сухопутных войск, в том числе артиллерийских подразделений, авианаводчиков, сил специальных операций, военной полиции и частных военных подрядчиков. Россией также проводилась пропагандистская кампания с использованием  методов дипломатии и дезинформации, которая была  нацелена на гражданское население Сирии. В ходе пропагандистской кампании была предпринята попытка отвести вину за российские и сирийские атаки на  гражданскую инфраструктуру, подрыв международных усилий по привлечению режима Асада к ответственности за злоупотребления.   Со временем эти кампании стали синергетическими, и их эффекты дополняли друг друга для достижения иных целей режима, таких как установления контроля над  территориями, удерживаемых оппозицией. Таким образом, эффективная дипломатическая кампанию дополняла военные усилия России, которая разумно координировала свои политические и военные усилия для облегчения успехов на земле и в рамках создания максимально возможных  рычагов влияния за международным столом переговоров. Пока Министерство иностранных дел РФ проводило переговоры о прекращении огня и деэскалации в Женеве, в Астане  Министерство обороны России решало прикладные вопросы о

разграничении и выводе сил оппозиции и создании «зон безопасности».  В то время как российские дипломатические и военные усилия не всегда были безупречно синхронизированны, они были на порядок лучше организованы, чем аналогичные шаги Соединенных Штатов и другие западных стран, которые позволили Москве связать военные успехи с дипломатическими рычагами влияния.

Понадобятся годы, чтобы полностью понять уроки, извлеченные из этого опыта.

Некоторые из  общих наблюдений американских экспертов о российской тактике  и стратегии в Сирии

• Россия приняла на вооружение подход «легкого участия» в Сирии, который представлял собой эволюцию российского военного мышления. Вместо того, чтобы применять весь комплекс классического военного вмешательства, Москва задействовала только авиационные средства, беспилотные летательные аппараты, гражданско-военные подразделения (такие как военная полиция и центры примирения), силы специальных операций и информационные активы. Для наземных операций Москва полагалась на суррогатные местные силы, такие как сирийская  армия, ливанская «Хизбалла», ЧВК и ополченцев из Ирака, Афганистана, Пакистана и других стран. Этот подход надо признать серьезным позитивным шагом вперед для российской военной доктрины.
• Россия, скорее всего, будет опираться на свой сирийский опыт при оценке всех своих будущих внешних военных операций в Африке, Азии, Ближнем Востоке и Латинской Америки. Там Россия, скорее всего,  будет полагаться на собственные силы спецопераций, государственные и негосударственные опосредованные силы, а также ЧВК.
• Наказание гражданских лиц по-прежнему остается важной составляющей российских военных операций. Это выражается прежде всего в блокаде поставок продовольствия, топлива и медицинской помощи мятежным районам, что одновременно подрывает стремление мирных жителей воевать или оказывать поддержку оппозиционным группам. Российские военные пришли к выводу, что такая тактика  было эффективным средством для нивелирования уровня  поддержки местным населением повстанческих группировок.
• Российская интервенция в Сирию стала беспрецедентной возможностью модернизировать российские военные возможности и использовать сирийской театр боевых действий для постоянного совершенствования средств и способов  силового и огневого воздействия. Пожалуй, самый важный урок Сирии в этом контексте чисто технологической военной сферы — это развитие средств поражения  в целом, совершенствование структур  командования, управления, систем связи, полевых систем разведки  на поле боя; увеличение пропускной способности  авиаударов. Эти системы были интегрированы в общероссийские системы управления боем в формате «разведывательно-ударные комплексы».
• Постоянно происходит ротация среднего и старшего офицерского звена на сирийском театре военных действий. Подавляющая часть российского офицерского корпуса получила ценный опыт работы на поле боя, в рамках советнических и штабных  функций на местах.

Уроки для Соединенных Штатов и стран НАТО из российской военной операции в Сирии

• Россия в целом соблюдала согласованные пункты о деконфликтных линиях, когда эти директивы были подкреплены демонстрациями силы со стороны США. Однако, когда Соединенные Штаты были не в состоянии подкреплять эти пункты, Россия часто пользовалась этим, нарушая их.
• Соединенные Штаты не смогли помешать России и ее союзникам допускать действия по нарушению прав человека. Если Соединенные Штаты хотят сдержать Россию от проведения гуманитарных злоупотреблений через дипломатические, экономические или военные меры в регионе в будущем, они должны ясно артикулировать «красные линии» и быть готовы выполнить все свои угрозы на практике.
• В то время как российские политико-дипломатические усилия были довольно хорошо интегрированы со своими военными операциями, политика и действия США в Сирии были полны противоречий. Маневрируя между дипломатическими и военными мерами, Россия воспользовалась разногласиями между европейскими странами и Соединенными Штатами, а также спорами между различными ведомствами внутри США. Кампания России в Сирии дает возможность понять российскую стратегию и тактику в конкретный момент времени. Долгосрочная задача будет заключаться в том, чтобы оценить эволюцию российского политического и военного мышления и действий с течением времени и в разных географических областях.

К концу сентября 2015 года Россия приступила к своей военной кампании путем  нанесения авиаударов в поддержку сирийских и других наземных сил вокруг городов Хомс и Хама. При обсуждении стратегии в рамках достижения своих основных целей Москва остановилась на сочетании военно-воздушной мощи и маневрирования сухопутных войск, что позволило России вступить в войну на   приемлемом уровне материальных издержек. Она постепенно улучшала свои воздушно-наземные усилия в рамках интеграции с прорежимными силами в ходе всей кампании и довела их до уровня, достаточного для того, чтобы нанести военное поражение всем крупным силам сопротивления.  Таким образом,  тактика была сосредоточена на использовании тяжелых, постоянных и часто неизбирательных воздушных ударах в городских районах в рамках минимизации  воли и готовности боевиков-повстанцев и гражданского населения к сопротивлению, сохраняя точность фокусировки ударов по повстанческим формированиям во время боя и их ключевых автономных целях, таких как базы, штаб-квартиры, и логистические центры. Таким образом, центральное место в военной интервенции России в Сирию были российские Воздушно-космические силы (ВКС), которые провели обширную наступательную воздушную кампанию, в рамках поддержки сухопутных наземных операций. В рамках действия ВКС и достижения достаточного уровня их координации с сухопутными силами режима  был развернут компонент сухопутных войск, включая силы специальных операций, специалистов разведки, морской пехоты и военной полиции, артиллерийские и ракетные части, батареи ПВО, а также специалистов материально-технического и боевого обеспечения службы в рамках корпуса советников.  Россия также интегрировала больше частных военных подрядчиков (ЧВК), которые обладали аналогичными со спецназом количеством и качеством   набора навыков, что минимизировало количество потерь среди кадровых военных при общем достижении поставленных задач. В ходе сирийской кампании российские ВКС действовали в формате смешанной группы. Эта группа трансформировалась по силам и средствам в зависимости от уровня решаемых задач на всем протяжении кампании. Большинство российских авиаударов наносилось с использованием информации, собранную с земли, воздуха, и космических разведывательных средств, при абсолютном господстве в воздухе при отсутствии реальных и эффективных средств ПВО у противника.  В Сирии работало несколько поколений российских боевых самолетов, в том числе бомбардировщики Су-24, Су-25СМ/Штурмовик УБ (третье поколение), тяжелые  многоцелевые истребители Су-30СМ, истребители-бомбардировщики Су-34, самолеты Су-35. В основном это были самолеты четвертого поколения, но появлялись и машины  Су-57 (пятое поколение) в течение короткого периода времени. С сентября 2015 года по январь 2018 года российские ВКС совершили более 34 тысяч боевых вылетов, а Су-24 и Су-34, служащими в качестве основных фронтовых штурмовиков совершали в среднем 40-50 вылетов в день. Вертолеты также широко использовались для  штурмовой и огневой поддержки—включая Ми-8АМТШ, Ми-24П, Ми-28Н, Ка-52, а также Ми-35М для  разведки местности и транспортных функций. Российские беспилотники сыграли главную  роль в доразвдке   целей для авиаударов и артиллерии, а именно БПЛА «Орлан-10», «Форпост-9». В общей сложности численность российского корпуса в Сирии колебался  от 3000 до более чем 5000-6000  человек, а сам он представлял  собой смесь экспедиционных сил: легкая бронетехника, артиллерия, ракетные подразделения и  войска ПВО; а также специалисты, в том числе инженеры и военная полиция. Позже были  развернуты дополнительные наземные подразделения для выполнения специальных задач, в том числе  специалисты по борьбе с самодельными взрывными устройствами и сотни военных полицейских, большинство из которых  являются мусульманами-суннитами. Чеченские и ингушские военные серьезно помогли стабилизировать ситуацию в Сирии в рамках управления зонами деэскалации. Российский ВМФ выполнил в Сирии две ключевые роли: поддержка наземных боевых действий через ракетные обстрелы с кораблей и подводных лодок и обеспечение материально-технического обеспечения военной кампании. Ударное военно-морское присутствие России в порту Тартус  варьировались в зависимости от операционной  потребности, черпая резервы из Черноморского и Северного флотов. Ключевые активы включали класс  ракетных фрегатов,  ракетный крейсер, противолодочный комплекс «Североморск» и подводные лодки класса «Кило».  Российский ВМФ также развернул свой единственный авианосец «Адмирал Кузнецов» и связанный с ним  ударную группу в Сирии с октября 2016 года по январь 2017 год в рамках обеспечения операций вокруг Алеппо  боевыми вылетами  самолетов Су-33 и МиГ-29КР.

Анализ российской военной операции в Сирии 

Российскую военную интервенцию в Сирии можно разделить на три фазы кампании, которые были  сосредоточены вокруг различных, но взаимосвязанных стратегических целей: стабилизация Асада режим в ключевых районах западной Сирии (сентябрь 2015 г. — весна 2016 г.); переход в наступление на западе Сирии и захват  Алеппо (весна 2016 г. — весна 2017 г.); и противодействие «Исламскому государству» в Центральной и Восточной  Сирии (весна 2017 г. — весна 2018 г.). Это фазирование не было результатом обдуманного российского планирования и стратегии до вмешательства. Вернее, военная мощь была в первую очередь реакцией на ситуацию на местах  и определялась  в ходе консультаций  с сирийскими и иранскими партнерами на основе приоритетов в тот или иной момент времени.  Среди таких приоритетов были:

— Северная Латакия: обеспечение безопасности прибрежных районов, алавитских областей.  Цель: позволить сирийским войскам восстановить контроль над Латакией, которая наряду с соседней провинцией Тартус, стала местом расположения ключевой военной инфраструктуры России. Проправительственные и оппозиционные силы вступили в ожесточенные бои с 2013 года за контроль над стратегическими объектами на северо-востоке  Латакии в горах Джебель аль-Туркмани и Джебель аль-Акрад. В 2015 году там были достигнуты значительные успехи. Результат: российские авиаудары, интегрированные в сухопутные операции на местах, сыграли решающую роль в изгнании оппозиционных сил  из Латакии и сохранения провинции под контролем режима.  Это преимущество в авиации было сведено на нет, однако, как только силы режима столкнулись с превосходящими силами оппозиции,  разбросанных по хорошо защищенной и  более обширной местности в долине Гхаб и провинции Идлиб.

— Хомс и Хама: обеспечение безопасности западного коридора. Цель: стабилизация оборонительных рубежей Сирии при одновременном усилении ее обороноспособности. К лету 2014 года проправительственные силы стремились ликвидировать оставшиеся оппозиционные очаги сопротивления, которые  угрожали коридору шоссе М5 в этих местах, но столкнулись с жестким сопротивлением оппозиции. Как и в случае с операцией на северо-востоке Латакии  осенью 2015 года к операции подключились ВКС РФ для обеспечения возможности сил режима продвигается вперед и захватывать территорию в северных провинциях Хомс и Хама.  Результат: несмотря на тяжелые  авиаудары ВКС и сирийских ВВС, оппозиционные силы отбили два наступления сил режима и удержали в основном свои позиции  как в Хомсе, так и в Хаме. Хорошо вооруженным, обстрелянным и мобильным группам оппозиции удалось избежать разрушительных ударов российской авиации и нейтрализовать  бронетанковые удары сил режима. В отличие от наступления режима в Латакии, сочетание менее боеспособных прорежимных войск и ошибки в наведении авиации на цель  местными военными в отсутствии российских сил спецназа сказались на успех наступлений.  Северный «карман Хомса» оставался под контролем сопротивления  до весны 2018 года.

— Алеппо.  Цель:  крупнейший город Сирии, промышленный центр и сердце сирийской оппозиции, город Алеппо был главный стратегической и символической целью для прорежимных сил. К осени 2015 года они ведут ожесточенные боевые действий из удерживаемого режимом Западного Алеппо. При этом  многочисленные попытки режима окружить опорный оплот  оппозиции в восточной части городе не удались. В дело вступила российская авиация, которая  сосредоточилась на трех направлениях: на восток от Алеппо, чтобы очистить от сил ИГ ряд ключевых территорий и военных объектов; на север, чтобы отрезать мятежников от  линии снабжения из Турции; а также на юго-запад, в рамках  уменьшения давления оппозиции из Идлиба и контролируемых районов Алеппо. Результат: операции  в Алеппо зимой 2015 -2016 гг., в частности, в привел к  разрыву линии снабжения оппозиции из Турции; были достигнуты стратегические завоевания ряда районов в рамках подготовки масштабной операции по  окружению, осаде и захвата Восточного Алеппо в 2017 году. Углубление боевого сотрудничества между Россией, Дамаском и иранскими войсками и интеграция воздушно-наземных сил в наземные  операции в Алеппо создали «доказательство концепции», которая была использована в качестве  основы для будущих провластных наступательных операций в Сирии.

— Расширение буфера режима. Цель: многочисленные наступательные операции сил режима против опорных пунктов оппозиции в пригороде Дамаска, особенно в Восточной Гуте, которые застопорилась с 2012 года, как и  попытки правительственных сил оттеснить  Сирийскую свободную  армию в провинции Дераа. В дополнение к этому, правительственные силы в столице также нуждались в поддержке в рамках борьбы с террористами ИГ, которые вторглось в Центральную Сирию в 2014 году и захватили Пальмиру в мае 2015 года.  Режим Асада также стремился использовать российскую авиацию в рамках расширения своего оборонительного буфера.  Итог:  усилия ВКС России в Большом Дамаске сыграли ключевую роль в снижении угрозы со стороны ИГ  и расширения буфера безопасности к югу от Дераа и севернее в провинции Хомс. Российских авиаударов стало меньше, но они стали более  эффективными в рамках содействия наступательным операциям сил режима в Дамаске в рамках обеспечения его безопасности от возможных атак со стороны оппозиции.