Недавно издание Politico сообщило, что правительство США пытается обменять самолеты, ранее принадлежавшие афганским военным, на содействие Узбекистана и Таджикистана для «помощи в борьбе с терроризмом в Центральной Азии», то есть на разведывательную информацию о правительстве талибов, «Аль-Каиде», «Исламском государстве — Хорасан» (организации запрещены в России) и других террористических группировках, базирующихся в Афганистане. В этой связи ряд американских комментаторов, близких к Пентагону, задались вопросом:  «Если Узбекистан пойдет дальше и заключит стратегическое партнерство с США, это увеличит или уменьшит риски для Ташкента?». Узбекистан был местом проведения нескольких громких мероприятий, последним из которых стал Совет глав государств Шанхайской организации сотрудничества (ШОС) в сентябре 2022 года в Самарканде. Страна  может использовать свое местоположение и компетентный дипломатический корпус для перехода от роли «конвейера» к роли  «посредника», используя свое местоположение и связи с другими государствами Центральной Азии, Россией, Китаем, Ираном, Турцией, Индией, Пакистаном и Афганистаном. Узбекистан публично принимал делегацию «Талибана» в 2018 году и призвал к внутриафганским переговорам о прекращении гражданской войны. С тех пор Ташкент поддерживает связи на высоком уровне с движением «Талибан» через своего посланника Исматуллу Иргашева, а в июне принимал у себя американо-талибские переговоры об экономических проблемах Афганистана. Узбекистан также обеспечил Афганистан стабильными поставками электроэнергии, несмотря на несвоевременные платежи со стороны Кабула, и продвигал проект по соединению Центральной Азии с Индийским океаном через Пакистан и Афганистан, что будет способствовать росту региональной экономики и укреплению регионального лидерства Узбекистана. Итак, у Узбекистана и Таджикистана много проблем с их южным соседом, но стоит ли продажа горстки подержанных самолетов и вертолетов других репутационных рисков для Ташкента и Душанбе? Ташкенту и Душанбе придется учитывать репутационный риск тесного союза с Вашингтоном, который публично отказался от двухдесятилетнего проекта стоимостью 2 трлн долларов в Афганистане и, таким образом, также может спокойно отказаться от менее сложных и дорогостоящих связей с другой страной вдали от своих берегов.

Например, Ташкенту будет трудно взаимодействовать с Кабулом или выступать посредником в региональных спорах, если талибы заподозрят, что все, что они раскрывают конфиденциально, скоро попадет в Вашингтон. Тенденция США к секьюритизации всех отношений и их позиция «с нами или против нас» могут ограничить пространство для маневра региональных правительств, поскольку они стремятся обезопасить свои южные границы  и развивать свою экономику в условиях высокой инфляции после пандемии коронавируса. Помимо этого есть чисто военный риск, где США явно не помощники.  В июле пограничный город Термез подвергся обстрелу, по-видимому, из Афганистана. Никто не взял на себя ответственность, но «ИГ-Хорасан» заявила, что была инициатором более раннего ракетного обстрела Термеза в апреле. Узбекистан недавно заключил инвестиционные соглашения с Саудовской Аравией и Объединенными Арабскими Эмиратами, а также с Россией и Китаем, и Ташкент не хочет подвергать их рискам с учетом возможных атак джихадистов. Кроме того, в узбекском руководстве не хотят повторения  джихадистского наступления Исламского движения Узбекистана (ИДУ, запрещено в России) в 2004 году, в результате которой пострадали посольства США и Израиля, а также Генеральная прокуратура Узбекистана. В результате нападений тогда погибли 33 боевика, 10 полицейских и 4 гражданских лица.

Соседний Таджикистан может представлять еще   более сложную «возможность» для Соединенных Штатов. Страна является крупным коридором наркотрафика, и  он резко увеличился  с тех пор, как талибы пришли к власти в августе 2021 года. В 2015 году Таджикистан заключил соглашение о сотрудничестве в области безопасности с Ираном и в настоящее время располагает иранским заводом по производству разведывательных и ударных беспилотников. В Таджикистане также находятся военные базы  России, Китая и Индии, поэтому любое американское участие будет немедленно очевидно дискредитировано  их службами безопасности и, возможно, таджикскими чиновниками, сотрудничающими с Россией, Китаем, Индией и Ираном, или местными контрабандистами. Талибы явно нацелились на Таджикистан, поскольку недавно они перебросили  16 крупных полевых командиров таджикских и узбекских террористов в афганские провинции Кундуз, Баглан и Бадахшан, которые граничат с Таджикистаном. «Талибан» может быть обеспокоен угрозой со стороны Фронта национального сопротивления Афганистана, который имеет тыловую базу  в Таджикистане (и, кстати, в Лондоне – авт.).                                                                        Каковы могут быть цели США в этом контексте? Или еще проще: использовать ли этот регион против России, Китая или Ирана или придерживаться своей официальной региональной политики независимости, суверенитета и территориальной целостности? В этом случае Ташкент и Душанбе должны учитывать, что  Вашингтон может внезапно переключиться на другую повседневную угрозу, каковы бы ни были его заявленные намерения.   Короче говоря, США хотят, чтобы Узбекистан и Таджикистан помогли им достичь целей, которых они не смогли достичь в результате двухлетних переговоров с талибами, приведших к Соглашению о мире в Афганистане. Но  обеспечит ли партнерство с Вашингтоном инвестиции, чтобы компенсировать упущенные возможности Москвы и Пекина, если предприятия этих стран Центральной Азии станут союзниками  кампании экономической войны США против России и Китая? Китай вложил в Центральную Азию более 65 млрд долларов. Первыми кредиторами были государственные банки, Фонд Шелкового пути, Азиатский банк инфраструктурных инвестиций и Новый банк развития БРИКС, и в конечном итоге международные коммерческие банки взяли на себя большую роль при содействии Пекина. У США есть инструменты развития, такие как Международная корпорация финансирования развития, но американские  официальные лица могут только пообещать «обсудить» регион с частным сектором и не могут взять на себя твердые обязательства в духе председателя КНР Си Цзиньпина. Администрация Дж.Байдена проводит политику по возрождению (и пересмотру) ядерной сделки с Ираном, но она одновременно продолжит долгосрочную кампанию по смене режима в Тегеране. Иран привлек Центральную Азию в рамках своей политики «Взгляд на Восток», и  в Центральной Азии видят Иран не через призму США, а как потенциальный рынок с 85 млн клиентов, принимающий Международный транспортный коридор Север–Юг (INSTC) — Мультимодальный транспортный маршрут протяженностью 7200 км, охватывающий Индию, Иран, Кавказ, Центральную Азию, Европу и Россию, а, в случае Таджикистана, — Иран еще и сосед, с которым его связывают исторические  языковые и культурные связи.

Китай строит «наземный торговый и энергетический маршрут через Евразию» как для обеспечения безопасности своей беспокойной западной провинции Синьцзян, так и для строительства альтернативного транспортного маршрута, если США попытаются заблокировать его морскую торговлю. Инфраструктура, которую строит Китай, помогает уменьшить «дефицит инфраструктуры» в Центральной Азии, оцениваемый Азиатским банком развития в 33 млрд долларов в год. Местные лидеры понимают ожидания Китая и, вероятно, считают, что китайские деньги имеют меньше обязательств, чем американские или европейские. В отличие от программ Запада по внедрению своей культуры и ценностей в целевые общества, Китай относительно отчужден; режим Пекина атеистичен и коммунистичен, но он не принуждает других быть атеистами или коммунистами. Китай всегда будет соседом, и нет ничего хорошего в том, чтобы оказаться зажатым между двумя гигантами. Лидеры в Ташкенте и Душанбе видят, что Европа страдает от инфляции и нехватки энергоносителей в качестве цены за свое партнерство с Вашингтоном против России, в то время как США относительно невредимы. Для США это простая сделка: обменять несколько подержанных самолетов и вертолетов на развединформацию, а когда-нибудь и на военную базу. Хотя законодательство Узбекистана запрещает иностранные военные базы на своей территории, США, вероятно, представят свое потенциальное  присутствие как «военную учебную миссию» – как миссию в Саудовской Аравии, которая действует с 1953 года. С другой стороны, Узбекистан и Таджикистан обязательно будут учитывать сложные долгосрочные соображения экономического развития и политические риски, прежде чем они начнут сближение с Вашингтоном. И, помня историю с американской критикой действий Ташкента  во время подавления джихадистского мятежа в 2004 году, они на них очевидно не пойдут.

Каков «план Б», если приоритеты США изменятся, и как отреагируют Россия, Китай или Иран, если Ташкент и Душанбе все-таки выберут такой вариант? Американские командиры в Афганистане всегда заявляли, что они «плечом к плечу» со своими афганскими товарищами, но после отступления НАТО из Афганистана слишком тесные отношения с США и их союзниками можно охарактеризовать так: «Это теперь только  сомнения и никаких выгод». Лучший шаг для Узбекистана и Таджикистана сейчас — публично заявить, что они продают эти самолеты и вертолеты США, но они не должны быть переданы Украине. Это потребует от США утилизации самолетов (это совсем не факт – авт.), освобождая их от расходов на хранение, и, хотя Россия будет ворчать, она смирится с этим, поскольку  примет, что Ташкент и Душанбе будут использовать этот  «подарок» как своевременный дипломатический ход, чтобы удовлетворить Вашингтон, сохраняя при этом отношения с Россией — крупнейшим торговым партнером этих  стран и источником 30% ее продовольственного импорта. Узбекистан и Таджикистан должны объявить, что они не ограничивают сотрудничество (хотя «сосредоточение ограниченных ресурсов на приоритетных областях» звучит лучше) с США и ЕС в борьбе с наркотиками, торговлей людьми и терроризмом, которые оправданы для их граждан и найдут поддержку у Москвы, поскольку значительная часть  афганских наркотиков  направляются в Россию. Вместо того, чтобы сближаться с США и Европой в рамках партнера в области безопасности, лучшим выбором для них будет Турция. Турция может предоставить современное обучение и оборудование и является серьезным инвестором в регионе. У Анкары  меньше негативного «багажа», чем у Вашингтона, и, она будет очень заинтересована в действенных политических решениях и решениях в области безопасности. Хотя Турция сталкивается с серьезными экономическими проблемами, ее влияние в регионе растет, поскольку Россия занята войной на Украине и менее сосредоточена на Центральной Азии, хотя этот регион не стал менее важным после ухода НАТО из Афганистана. У Центральной Азии и США совместное будущее, но, учитывая сомнения, порожденные неорганизованным отступлением США из Афганистана, а затем неосторожной конфискацией резервов афганского Центрального банка, Центральной Азии следует развивать экономические связи с США (хотя они будут ограниченными) и укреплять культурные связи и связи в области безопасности с Турцией, что наилучшим образом сохранит автономию региона при сохранении его культуры и ценностей. Если смотреть на эти выводы без дипломатических условностей, то очевидно, что Пентагон не имеет сейчас ни сил, ни логистических или экономических возможностей активно играть на центральнозиатском поле. При этом учитывается и негативный настрой самих Таджикистана и Узбекистана на серьезные осложнения с Москвой и Пекином в пользу сотрудничества с  Вашингтоном. Отсюда вариант запуска в регион турецкого «троянского коня», даже несмотря на все сложности нынешних отношений Анкары и Вашингтона. Здесь главное – решение принципиальной  задачи – создание очагов напряженности в регионе для Москвы в первую очередь, что будет оттягивать ее ресурсы от украинского направления.