Существует расхожее мнение, что крах Афганских национальных сил безопасности (АНСБ) и Исламской Республики Афганистан (ИРА) обусловлен стратегией ее бывшего президента Ашрафа Гани по «этнизации» и «политизации» правительственных сил. Так, падение прежнего режима было вызвано рядом факторов, в том числе повсеместной коррупцией, плохим военным планированием, уходом финансируемых США подрядчиков в сфере логистики и технического обслуживания, а также подрывающими боевой дух последствиями «мирной» стратегии США и решения о спешном выводе из Афганистана американского военного контингента. Одним из факторов является реструктуризация высшего руководства МВД и других силовых структур под видом реформ, целью которой, по мнению ряда экспертов, была этническая чистка органов безопасности. В марте 2021 года Гани вынудил министра внутренних дел Масуда Андараби, этнического таджика из района Андараб провинции Баглан, уйти в отставку, и это отстранение было осуществлено советником Гани по национальной безопасности Хамдуллой Мохибом. По словам афганских чиновников, Андараби пользовался авторитетом среди высшего руководства МВД и полиции и, похоже, хорошо справлялся со своей работой в трудных обстоятельствах. Его отставка, произошедшая в то время, когда стратегические районы и столицы провинций находились под угрозой захвата талибами, необоснованно усилила политическую борьбу между фракциями в правительстве республики. Отношения между Гани и большинством лидеров, включая бывшего премьер-министра Абдуллу Абдуллу, оппонента Гани на президентских выборах 2014 и 2019 годов, к 2021 году возглавившего Высший совет национального примирения, уже были на грани разрыва. Абдулла раскритиковал решение об отставке Андараби и заявил, что этот шаг идет вразрез с политическим соглашением, которое он подписал с Гани после спорных президентских выборов 2019 года, а также «противоречит национальным интересам и является неприемлемым». Гани заменил Андараби этническим пуштуном из провинции Нанграхар, который также был бывшим губернатором провинции Гильменд. Многие поставили под сомнение логику назначения Хаятуллы Хаята, гражданского лица без опыта работы в сфере безопасности, министром внутренних дел в начале 2021 года, когда республика боролась за выживание. Похоже, что его отправили в МВД провести полную реструктуризацию ведомства, несмотря на наступление движения «Талибан» (запрещено в РФ) и на то, что США и другие страны объявили о выводе военного контингента из Афганистана в соответствии с соглашением, подписанным между Вашингтоном и талибами. Некоторые афганские граждане обвинили Гани и его ближайшее окружение в том, что они совершили стратегический расчет, целью которого было обеспечить будущее выживание президента, и подготовили МВД в качестве «разменной монеты» в будущем соглашении о разделе власти с «Талибаном» – вероятнее всего, они думали, что ведомство будет передано движению. Другие афганцы были более откровенны в своих подозрениях, обвиняя Гани в том, что он является еще одним пуштунским лидером, пытающимся перестроить государство и институты безопасности по этническому признаку и подготавливающим почву для передачи государства своим собратьям-пуштунам – «Талибану», тем самым обеспечивая собственное будущее выживание при новом режиме. У Хаятуллы Хаята не было опыта работы в полиции. За его недолгое пребывание в должности (менее четырех месяцев, с марта по июнь 2021 г.) произошла одна из наиболее заметных массовых реструктуризаций МВД: лояльные Гани сотрудники были назначены на ключевые должности, а другие, связанные с его политическими конкурентами, вынуждены были покинуть свои посты. Таким образом, 35 из 68 высших должностных лиц МВД, включая начальников отделов, директоров и старших советников, были заменены и перетасованы. Большинство отстраненных и пониженных в должности были таджиками из провинций Кабул, Панджшер и Парван, лояльными Андараби. Что касается хазарейцев и узбеков, то, несмотря на их значительное представительство среди населения в целом, а также в полиции и АНСБ, большинство из них было исключено из продвижения по служебной лестнице: этот принцип сохранился и после перестановок, проведенных Хаятом в МВД в 2021 году. Концентрация власти географически сместилась из преимущественно этнически таджикских провинций Панджшер, Парван и Кабул в преимущественно пуштунскую провинцию Нанграхар на востоке Афганистана. Руководство МВД и ранее было ориентировано на одну этническую принадлежность и один танзим (национально-этническое и военно-политическое формирование) но с самого начала ведомство на всех уровнях сталкивалось с проблемой коррупции. Однако ответом Гани на эти проблемы было продолжение традиции этнического дисбаланса и усиление этнизации силовых структур. Примечательно, что он выбрал худшее время для перестановок. Многие из сотрудников МВД подвергали сомнению намерения Гани и его ближайшего окружения проводить массовую реструктуризацию в то время, когда страна столкнулась с огромным сопротивлением и нуждалась в общенациональном политическом консенсусе. Это рассматривалось, по крайней мере, большинством непуштунов, как часть более широкой этнической предвзятости Гани и его ближайшего окружения во всех областях афганской политики в пользу его собственной этнической группы. Например, в первых двух предложенных Гани списках кабинета министров при Правительстве национального единства отдавалось предпочтение этническим пуштунам, почти все из которых были отмечены как «технократы». Ярлык «технократ» стал важным в афганском внутриполитическом контексте после 2001 года. Это понятие применялось к лицам, неприсоединившимся к политической группе или танзиму и имевшим университетское образование, часто полученное на Западе. В этот список входили мужчины и женщины из диаспоры, привлеченные из-за их предполагаемого опыта и экспертных знаний. Однако любой опыт часто не был связан с их ролью в правительстве. Например, МВД возглавляли «технократы», не имевшее опыта работы в полиции. С точки зрения предыдущего афганского правительства, технократом также может быть человек, имеющий опыт работы в «гражданском обществе» – категория, обычно применявшаяся к бывшим старшим сотрудникам НПО, финансируемых  зарубежными донорами или ООН. Согласно этому определению, большинство членов первого кабинета Гани в 2015 году были не только технократами, но и «лидерами гражданского общества».