В преддверии президентских и парламентских выборов в Турции, намеченных на 14 мая, как внутри страны, так и за её пределами, не утихают дискуссии на тему того, какой внешнеполитический курс будет проводить оппозиция под руководством Кемаля Кылычдароглу в случае своего прихода ко власти.
Большой интриги касательно сценария сохранения своих властных полномочий президентом Р.Т. Эрдоганом и его Партией справедливости и развития – нет. На этот счет накоплен достаточный опыт, позволяющий делать прогнозы. Хотя и тут есть определенные сценарии, с учетом развития ситуации вокруг украинского конфликта, которые могут преподносить российской стороне сюрпризы.
Что же до «шестистороннего стола», то с ним ситуация выглядит заметно более сложной. Поскольку сейчас оппозиция готова делать любые обещания и делать любые заявления, которые позволят им прийти ко власти в стране. Это – то, что делает глава турецкой оппозиции за пределами страны, совершая турне в Вашингтон, Лондон и Берлин, и внутри страны. В частности, уже прозвучало от него обещание о том, что, в случае прихода ко власти, будет обеспечен безвизовый режим со странами ЕС.
Сразу скажем, что этого самого «безвиза» с ЕС нынешняя турецкая власть добивается на протяжении целого ряда последних лет и всё безуспешно. Говоря о том, что он решит эту проблему, Кемаль Кылычдароглу, тем самым, подчеркивает, что он, во-первых, фигура, которая воспринимается положительно на Западе, а, во-вторых, он уже заручился соответствующими заверениями со стороны европейских партнёров. Это – также важный «маркёр» для колеблющихся турецких избирателей о том, что на Западе новую турецкую власть ждут и, следовательно, можно рассчитывать на потепление отношений. Справедливым следует считать то утверждение, что есть определенная усталость от конфронтационной повестки с Западом – тому же бизнесу проще, когда нет политических сложностей.
Впрочем, ещё раз подчеркнем то обстоятельство, что нынешняя турецкая оппозиция не раз была замечена в отчаянном популизме, не выдерживающем критики. Здесь и обещания раздачи абсолютно бесплатного жилья, для которого есть «много денег». Здесь и призывы к турецким гражданам не платить по счетам за коммунальные расходы, ввиду их дороговизны. Однако, то, следует считать, что совершенно иной разговор начнется у турецкой оппозиции, когда и если она придет ко власти и столкнется с реальными проблемами, в том числе, и со внутренними, в том числе, обусловленными своим пёстрым характером.
Как бы то ни было, анализу различий во внешнеполитических подходах уделяют внимание и внутри Турции, в том числе, провластные обозреватели. В этом смысле, можно отметить свежий, апрельский, номер журнала «Kriter», где вышла статья известного турецкого эксперта, автора Фонда политических, экономических и социальных исследований Турции (SETAV) Мурата Елишташа. Его статья называется «Турецкая внешняя политика на перепутье».
Вот какие пояснения на этот счет даются турецким автором под заголовком: «Я думаю, что невозможно вести внешнюю политику без учета социологических основ обоих союзов. Если говорить более четко: пока Народный (властный – И.С.) альянс хочет поддерживать амбициозную внешнюю политику Турции, Национальный (оппозиционный – И.С.) альянс считает, что эта напористая внешняя политика дорого обходится стране, и предлагает политику, которая, по их мнению, будет менее затратной».
Сразу скажем, что про «меньшую затратность» внешнеполитического курса определенные слова звучали в программе турецкой оппозиции от 30 января этого года, а, следовательно, приведенный выше тезис отвечает характеру той риторики, которую турецкая власть взяла на вооружение.
Обратимся к тексту публикации:
«Выборы 2023 года знаменуют собой перекресток внешней политики Турции. Потому что есть серьезные разногласия между союзами в президентской гонке с точки зрения внешней политики. В самом начале расхождения лежат различия внешнеполитических парадигм.
С точки зрения Народного альянса внешнеполитическая парадигма ПСР во многом знакома. Поддержка этой парадигмы ПНД (Партией националистического движения – И.С.), важной частью альянса, уже очевидна. Особенно после 2015 года волна терроризма, с которой Турция столкнулась в национальном масштабе, и жесткая конкуренция в области безопасности в региональном масштабе заставили Турцию занять более напористую позицию во внешней политике.
Эта напористая позиция не только социологически объединила Альянс во внешнеполитических дискурсах и практиках, но также политически и социологически консолидировала Народный альянс внутри страны.
Упомянутый процесс консолидации, и конкуренция за внешнюю политику привели к консолидации большой, если не целостной, оппозиционной группы в рамках Национального альянса на политическом и социологическом уровне.
Таким образом, как и Народный альянс, партии Национального альянса определяли свои политические поля посредством внешней политики. Я думаю, что эта борьба за определение очень важна, потому что я думаю, что невозможно заниматься внешней политикой с точки зрения обоих союзов без учета их социологических основ.
Выражаясь более ясно: пока Народный альянс хочет поддерживать амбициозную внешнюю политику Турции, Национальный альянс считает, что эта напористая внешняя политика дорого обходится Турции, и предлагает новую внешнюю политику, которая, по их мнению, будет менее затратной.
На данный момент мы видим, что внешняя политика Турции окажется на перепутье в зависимости от результатов выборов. Народный Альянс означает преемственность, а Национальный Альянс означает разрыв этой преемственности.
Независимая внешняя политика: неудобство или возможность?
Для Народного альянса внешняя политика опирается на амбициозную перспективу. Эту претензию можно определить как «стратегическую автономию» во внешней политике, хотя она еще не освоена и не заявлена на институциональном уровне. На мой взгляд, здесь нельзя рассматривать внешнюю политику лишь как отдельное поле дипломатии. Автономию («стратегическую автономию» — И.С.), при использовании целостного подхода, можно определить как достижение, в значительной мере на основе собственных возможностей, потенциала в сфере безопасности, обороны, экономике и политике и, говоря шире, технологических и производственных возможностей. А также, при необходимости, в сфере внешней политики и политики в сфере безопасности и реализации относительно более независимых шагов.
В популярном дискурсе этот подход можно определить как «независимая внешняя политика», и официальные лица, определяющие внешнюю политику, неоднократно использовали это выражение в различных контекстах.
Мы видим, что эта внешняя политика имеет на практике некоторые стратегические последствия.
Я думаю, что один из самых важных результатов, заключается в том, что Турция занимает более амбициозное место на международной арене, Турция укрепляет свой статус силы в региональном масштабе и Турция получает возможность играть глобальную роль.
Однако следует отметить, что эта политика привела к некоторым разрывам и преобразованиям во многих областях, особенно в отношениях между Турцией и Западом, а также на Ближнем Востоке и в Северной Африке, в Восточном Средиземноморье, на Кавказе и в Африке.
Эта амбициозная внешняя политика со своими преимуществами и издержками превратила Турцию в мощного и влиятельного геополитического игрока.
Что еще более важно, стратегическую автономию также можно понимать как процесс «несогласия», «сопротивления» навязыванию международной и региональной трансформации, которую Турция пережила за последние 20 лет, и в конечном итоге «достижения способности играть свою собственную игру».
Для Национального альянса внешнеполитические предпочтения власти выглядят обратным образом: изоляция на международной арене, отрыв от западного альянса, сближение, ещё большее, с Россией, нарушение традиционного статуса нейтралитета Турции на Ближнем Востоке и появление крена в Ближний Восток во внешней политике.
Хотя у Национального альянса нет целостного внешнеполитического дискурса из-за его многоструктурности, но, как ясно видно из текста Общей политики (имеется в виду общая оппозиционная программа – прим.), мы можем сказать, что он (Альянс оппозиции – прим.) утверждает, что амбициозное понимание автономии, как способность к односторонним действиям, является неверным. В поддержку данного утверждения есть множества примеров, которые исходя со стороны НРП.
Дискурсивная структура критических внешнеполитических заявлений сотрудников внешнеполитического ведомства НРП, особенно Кемаля Кылычдароглу, построена на беспристрастности и невмешательстве во внешней политике. Такие примеры, как Ливия, Сирия, Восточное Средиземноморье, Украина, Карабах и ПДС-СНС, адекватно отражают эту позицию.
Понятно, что между НРП и членами альянса есть явные разногласия. Например, понятно, что Хорошая партия думает совершенно иначе, чем НРП, по упомянутым выше вопросам внешней политики.
Понятно, что партии Счастья, Будущего и Демократии и прорыва не думают по этим вопросам так же, как НРП.
Хотя различия есть, проблема в том, что у других нет приемлемого для всех акторов предложения по заполнению пробела во внешнеполитической парадигме. У них есть предложения, но они не принимаются другими. Поэтому маловероятно, что внутри Национального альянса наций будет построено партнерство в отношении того, какой будет внешнеполитическая стратегия.
Внешняя политика коалиции
Чтобы понять масштаб перекрестка во внешней политике Турции, может быть достаточно взглянуть на несколько внешнеполитических вопросов, таких как Восточное Средиземноморье, Ливия, отношения с Россией и США и Карабах.
Но еще более важным, чем это, является сирийский вопрос. Сирийский вопрос – это не только вопрос дипломатии. Сирия — это проблема, которая в первую очередь касается всех аспектов безопасности, и это вызов, который нельзя воспринимать легкомысленно для Турции.
Это – проблема терроризма в контексте РПК, СНС и «Исламское государство» (ИГ, здесь и далее запрещенная в РФ террористическая организация – И.С.). Однако, недостаточно просто определить угрозу как терроризм. Учитывая существование и «политические претензии» СНС, Сирия — это стратегический вопрос, который необходимо решать не только с терроризмом, но и с точки зрения усилий по созданию территориального суверенитета в Сирии.
С другой стороны, когда Сирия рассматривается с точки зрения просителей убежища и беженцев, она — вопрос гуманитарной безопасности и, как таковой, социологический вопрос для Турции.
Сирия также является геополитической проблемой с точки зрения того, что она является линией фронта регионального соперничества и присутствия США и России.
Тем не менее, Сирия также является большим разведывательным досье.
Таким образом, сирийский вопрос является одним из самых важных, сложных и трудноразрешимых вопросов внешней политики Турции.
С точки зрения текущей политики, сирийское досье включает: i) борьбу с терроризмом, ii) возвращение просителей убежища, iii) политическое решение в рамках резолюции 2254 Совета Безопасности ООН и iv) постконфликтное восстановление. И оно снова обретает форму вокруг поиска путей урегулирования с Администрацией Асада.
Даже всех этих заголовков достаточно, чтобы показать многоаспектный характер сирийского дела.
Учитывая все эти аспекты, сирийский вопрос помещается в популистский политический контекст с точки зрения внешней политики Национального альянса.
Учитывая такие темы, как беженцы, борьба с терроризмом, проблема ПДС, положение политической и военной оппозиции, отношения с США и Россией, очень важно, какую позицию занять в Сирии. Однако, говорить с точки зрения Национального альянса о наличии по этим вопросам ясного подхода не представляется возможным.
В частности, тот факт, что внутри альянса существует разная политика в отношении Сирии, затрудняет выработку целостного подхода к Сирии.
Кроме того, тот факт, что ПДН (Партия демократии народов – И.С.) будет поддерживать Альянс извне, представляет собой самую слабую сторону политики альянса в отношении Сирии. Потому что ПДН говорит, что турецкие солдаты уйдут из Сирии и северного Ирака, а военные действия прекратятся.
Если поддержка ПДН Национального альянса приведет к появлению политики в отношении Сирии, в которой СНС / ПДС не проблематизируются с точки зрения внешней политики Альянса, неизбежно, что в Сирии возникнет давняя проблема для Турции.
Разумеется, сирийский вопрос не ограничивается внутренней состоятельностью альянса. Когда вы помещаете этот вопрос в уравнение турецко-американских отношений, возникает более проблематичная ситуация для Национального альянса во внешней политике.
Потому что главный участник альянса, НРП, считает, что способ наладить отношения с Западом — это улучшить отношения с Соединенными Штатами.
Выражение того, что позиция Турции в отношении членства Швеции в НАТО неверна, или заявления, сделанные по поводу С-400, указывают на это. По этой причине, когда СНС / ПДС больше не являются проблемой для восстановления отношений с США, перед проектом ПДС у США открывается как политическая легитимность, так и геополитические возможности.
Перекресток во внешней политике не ограничивается Сирией. Понятно, что (у оппозиционного альянса – прим.) существует иная ориентация, чем нынешняя политика в отношении Ливии, Восточного Средиземноморья и, главное, Украины.
Сведение Ливии к простому дипломатическому вопросу может привести к результатам, которые напрямую повлияют на позицию Турции в Восточном Средиземноморье, а позиция здесь напрямую повлияет на отношения Турции с Грецией.
Национальному альянсу кажется очень трудным сформулировать целостную стратегию во многих отношениях. Весьма вероятно, что внешнеполитическая парадигма, в которой доминирует НРП, приведет к пересмотру внешней политики.
В этом смысле первый пересмотр — это ослабление ближневосточного контекста внешней политики Турции и стремление к западнической внешней политике, ориентированной на Европу.
Понятно, что это будет означать отказ Турции от политики автономии. В то время, когда соперничество за власть в международной системе вернулось и результаты последней пятилетней борьбы Турции в регионе только начинают пожинаться, возвращение к истокам приводит как к уменьшению масштаба Турции, так и к ее включению в качестве пассивного актора в меняющуюся международную систему. Что еще хуже, это создает большие проблемы по таким вопросам, как Сирия.»
Итак, резюмируя сказанное турецким провластным аналитиком:
- Национальный альянс, ввиду своей сложной структуры, испытывает очевидные трудности с формированием единого, непротиворечивого внешнеполитического курса.
- Внешняя поддержка прокурдской Партии демократии народов вносит в ситуацию ещё больше проблем, раскалывая оппозиционный альянс изнутри и создавая проблемы турецкой национальной безопасности.
- Говоря, впрочем, о вызывающих мало сомнений последствиях прихода в Турции ко власти оппозиции, следует выделить уход «восточного вектора» внешней политики Турции на второй план.
- Урегулирование отношений с Западом может быть достигнуто через отказ от проблематизации ПДС / СНС в Сирии и вывод из страны турецких войск. Отдельно следует решить проблему С-400. И то и другое, способно перезагрузить отношения с США.
- Цена перезагрузки отношений с США и ЕС – утрата внешнеполитической автономии, в обмен на снятие политического и экономического давления. Эта разрядка, в тактическом смысле, способна привести к экономическому всплеску в стране и возвращению на траекторию роста. Хотя речь и идет о стратегическом проигрыше.