Сирийский кризис, беспрецедентный по своей продолжительности и накалу страстей, всколыхнул весь конфликтный потенциал региона и заметно обострил характер региональных, международных отношений на Ближнем Востоке.  На рубеже 2021-2022 годов режим Башара Асада одержал убедительную победу над вооруженной оппозицией. Практически вся территория страны перешла под контроль сирийских властей. В развитии сирийского кризиса начался новый этап политического урегулирования и социально-экономической реконструкции. Несмотря на снижение градуса внутрисирийского вооруженного противостояния, обстановка вокруг Сирии продолжала оставаться напряженной. Крупные региональные и международные игроки активизировали борьбу за Сирию и Ближний Восток, в целом. Конечно, арабские страны подзадержались в решении вопроса сирийской нормализации. В их оправдание можно сказать, что спровоцированная «Дамасской оттепелью» (2000-2001) и «Движением зеленых» в Иране (2009),  т. н. «арабская весна» сформировала крайне негативную среду для работы государственных институтов и развития социума в арабских странах Ближнего Востока. Первые серьезные попытки вернуть Дамаск в лоно арабской семьи, были предприняты КСА примерно через год после начала участия российских Военно-космических сил в сирийском конфликте (осень 2015). И дело здесь вовсе не в России. Наоборот, многие арабские политики втайне приветствовали силовое возвращение Москвы на Ближний Восток после продолжительной «сирийской паузы» 1990-х годов. Таким образом, они обретали возможность вновь играть в любимую арабскую игру баланса интересов под девизом «Кто остался на трубе» времен тщательно отстроенной Г.Киссинджером и Е.Примаковым политической архитектоники Ближнего Востока эпохи международного «детанта». Действительно, несмотря на  некоторые неурядицы с соблюдением норм исламской морали российскими гражданками, арабские монархии Персидского залива сегодня достаточно позитивно относятся к массированному «русскому десанту» в их столицы. ОАЭ втемную используют российских резидентов в качестве своеобразной страховки от эвентуальных ударов ИРИ. Подобный алгоритм действий достаточно хорошо был отработан аравийскими монархиями ранее в странах ЕС. Саудовские бизнесмены сравнительно легко убедили зачумленных мультикультурализмом европейских политиков в необходимости премиального участия аравийских капиталов в приоритетных сферах европейской экономики как средства защиты  от «исламского терроризма». Именно наступательная арабская политика ИРИ послужила катализатором активности аравийских монархий на сирийском направлении. К моменту начала российской военной операции в Сирии, Иран едва удерживал наплаву сирийский режим. Тегеран нес большие финансовые, материальные и людские потери в борьбе с салафитскими отрядами вооруженной оппозиции и бандами «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России). Еще в 2013 г. иранские стратеги осознали предел возможностей ИРИ в Сирии. По свидетельству бывшего верховного контролера сирийских «Братьев-мусульман» Садрэддина аль-Баянуни представители зарубежной  разведки КСИР провели серию переговоров с руководством европейских филиалов  (Лондон, Париж) этой организации, обещая им участие в работе сирийского правительства и парламента в обмен на неприкосновенность семьи Асадов и сохранение иранских позиций в САР.  В 2014 г. архитектор современной военной политики ИРИ в Сирии и Ираке и по совместительству губернатор Дамаска, командующий спецаодразделением «Аль-Кудс» КСИР генерал Касем Сулеймани, настойчиво добивался встречи с высшим российским руководством. Он хотел убедить Москву, что многократных вето в СБ ООН явно недостаточно для защиты сирийского режима, и  пора применить силу. Была проведена серия встреч между российскими и иранскими высокопоставленными представителями. В ходе этих встреч РФ и ИРИ выработали основы стратегии поддержки сирийского режима. В январе 2015 г. состоялась встреча Али Акбар Велаяти советника верховного лидера (рахбара) ИРИ  по внешней политике с президентом и министром обороны России в Москве, в ходе которой он передал российскому руководству письменное послание рахбара аятоллы Али Хаменеи. Речь шла об увеличении размера поддержки сирийского режима. В том числе обсуждалась вероятность прямого вооруженного вмешательства в САР со стороны РФ. Накануне этого визита в Москву в Тегеране прошло несколько встреч между министром обороны России С.Шойгу и его иранским коллегой. Было  заключено новое соглашение между ИРИ и РФ о военно-техническом сотрудничестве (ВТС). Это был первый за 15 лет официальный визит российского министра обороны в  Тегеран. Москва отклонила просьбу К.Сулеймани совершить визит  в Москву  зимой 2015 для личной встречи с президентом России, в ходе которой он намеривался убедить В.В.Путина ввести российские войска в САР для поддержки сирийского режима. В марте 2015 г. К.Сулеймани встретился с  министром иностранных дел России С.Лавровым в Иране. Россия с озабоченностью восприняла информацию иранцев об укреплении позиций сирийских отрядов оппозиции на северо-западе и юге САР и наступлении ИГ на северо-востоке страны. После захвата ИГ Пальмиры в мае 2015 г. территории подконтрольные режиму заметно сократились. Тегеран считал неизбежным  падение режима и раскол Сирии. В 20-х числах июля 2015 г. К.Сулеймани добился неофициальной встречи с президентом и министром обороны России в Москве, на которой, по некоторым данным, обсуждались вопросы координации совместных военных операций в САР. Одновременно Москва и Дамаск подписали закрытое соглашение о создании в Хмеймиме российской базы ВВС. В это же время наблюдалась массированная переброска в САР российских военных и техники. В сентябре Москва заявила о создании оперативного центра в Багдаде совместно с ИРИ, Ираком и САР для обмена информацией и координации действий по разработке операций против ИГ на границе Сирии с Ираком. В результате совместных российско-иранских операций были образованны военные формирования за рамками сирийских правительственных войск под командованием РФ. В результате слабости сирийской армии практически все операции планировались и проводились с участием российских военных. Для координаций действий с шиитскими милициями на базе в Хмеймиме был создан совместный центр оперативного командования, куда вошел ряд сирийских спецподразделений, КСИР, ливанская «Хизбалла», корпус «Аль-Кудс», отряды Сил национальной обороны. Для координации политических шагов РФ и ИРИ в САР в иранском руководстве была создана специальная должность во главе с главой ВСНБ ИРИ Али Шамхани. К.Сулеймани играл важную роль координатора по связям между РФ и ИРИ в военных вопросах вплоть до его гибели в январе 2020 года. Участие российских военных в сирийских событиях сняло тяжкий груз с иранских плеч. Тегеран смог за короткий срок значительно увеличить свое военное присутствие в САР. Иран наводнил Сирию многотысячными отрядами шиитских милиций, которые впоследствии успешно «растворил» в составе регулярных частей  сирийской армии.  Эр-Рияд был не столько обеспокоен присутствием российских военных, сколько иранским усилением в САР.  Особый характер российско-сирийских отношений не мешал Саудовской Аравии выстраивать собственные схемы многостороннего взаимодействия с Дамаском в 1980-2000 годах. И наоборот, усиление иранских позиций в Сирии и Ливане после прихода к власти в САР Б.Асада (июнь 2000) затрудняло политические маневры КСА в этих странах. В условиях сирийского кризиса саудовские военные и политики видели для себя возможность играть на российско-иранских противоречиях, которые  все заметнее стали проявляться после 2017 г. Москва не разделяла иранскую идею укрепления «оси исламского сопротивления»  на Арабском Востоке. Россия не приветствовала действия КСИР) ИРИ по созданию в составе сирийской армии подразделений, личный состав которых индокринировался на религиозной основе. Москва последовательно выступала за сохранение светского характера сирийских силовых структур. Россия отрицала саму возможность создания на сирийской территории конфессиональных анклавов.  Москва настороженно относилась к шиитским милициям, их роли в вооруженном конфликте. Россия стремилась к подготовке и созданию единых и профессиональных сирийских вооруженных сил. Россия предприняла усилия по реструктуризации сирийских вооруженных сил. Прежде всего, российские военные отобрали группу сирийских офицеров, которых прикрепили к авиабазе «Хмеймим». Россия оказала нажим на режим Асада, побудив его провести серию перестановок в руководстве армии и спецслужб, с целью избавиться от тех офицеров, которые не хотели сотрудничать с Москвой и симпатизировали Ирану. В тоже время, военно-политическая активность Тегерана в САР носила ярко выраженный религиозный окрас и сопровождалась попытками переформатировать конфессиональный баланс в сирийском социуме. Последнее обстоятельство вызывало особую гамму чувств у саудовских руководителей. Действительно, затянувшийся процесс политического урегулирования в САР усиливал позиции Ирана в Леванте. Многие представители правящей саудовской элиты считали ошибкой поддержку сирийской оппозиции и изоляцию Сирии в результате событий марта 2011 года. Они полагали, что, таким образом, арабы облегчили укрепление позиций Ирана на Ближнем Востоке. Подобная позиция имела свои исторические прецеденты. Поведенческий стереотип КСА определялся сущностными характеристиками межарабских отношений на рубеже столетий. В последние десятилетия, изменение динамики идеологических парадигм в арабских странах Ближнего Востока и межарабского баланса сил оказали большое влияние на характер межарабских отношений. Размывание традиционной системы государственного управления и власти в арабских странах, изменение регионального баланса сил оказали негативное влияние на характер межарабских отношений. Саудовская Аравия превратилась в одного из ключевых игроков на Ближнем Востоке и стала предпринимать попытки определять параметры будущего регионального порядка. Особенно заметными саудовские шаги в этом направлении стали после начала властного восхождения Мухаммеда бен Сальмана. В июле 2017 г. Мухаммед бен Сальман стал наследным принцем КСА, в апреле 2022 премьер-министром. По должности ему перешло курирование сирийским и йеменским досье внешней политики КСА. О решительности Мухаммеда бен Сальмана может свидетельствовать тот факт, что спустя 2 месяца после его назначения на пост министра обороны (2015) КСА начало военную операцию в  Йемене. ОАЭ активно поддержали КСА. Это вызвало конфликт среди членов Совета сотрудничества арабских государств Персидского залива (ССАГПЗ). Катар выступил против политики КСА и ОАЭ. ОАЭ пытались занять лидирующие позиции на  Аравийском полуострове, что вызвало напряженность в отношениях с КСА, хотя внешне между двумя странами сохранялись дружеские отношения. Результаты военного присутствия ИРИ в Сирии вызвали озабоченность арабских стран и заставили их лидеров предпринять активные действия по возвращению Дамаска в лоно арабской политики. Начиная с 2016 г. КСА стало предпринимать попытки вернуть САР под арабский контроль и побудить его отойти от Ирана. КСА обещало Дамаску финансовую помощь. Однако Дамаск не торопился выполнять требования Саудовской Аравии и разрывать связи с Ираном. Одновременно сирийский режим предпринял ряд шагов в сторону сближения с некоторыми арабскими странами, исходя из соображений политической целесообразности и финансово-экономической выгоды. С учетом места  и  роли САР в региональных событиях, процессы ускоренного политического урегулирования, экономической реконструкции Сирии, приобретали особое звучание. В зависимости от того, как быстро удалось бы КСА остановить вооруженный кризис в САР, Дамаск в будущем мог сыграть в пользу саудовского доминирования на Арабском Востоке. Развитие ситуации в Сирии и вокруг нее, стало постепенно занимать  приоритетные позиции в политической повестке большинства государств Аравийского полуострова. Визит министра иностранных дел ОАЭ в Дамаск в первой декаде ноября 2021 г. был тесно связан с характером взаимоотношений стран ССАГПЗ с ИРИ. Очевидный провал стратегии США на Ближнем Востоке, что было явно видно на примере Афганистана, Сирии, Ирака, давал Ирану временное преимущество, чтобы укрепить свои позиции в регионе. В ходе переговоров с сирийским руководством Абдалла бен Заид дал ясно понять, что аравийские монархии не ставят вопрос нормализации отношений с САР в зависимость от изменения характера отношений Дамаска с Тегераном. Многие руководители аравийских монархий пришли к убеждению, что разбить стратегическое партнерство Дамаска и Тегерана, в обозримой перспективе практически невозможно. Несмотря на нерешенность проблемы островов в Персидском заливе,  в Абу-Даби  предпочли не поднимать этот вопрос, чтобы не раздражать Иран. ОАЭ были заинтересованы в развитии торговых отношений с Тегераном. Иран обеспечивал более 40% доходов внешней торговли эмиратов. Аравийские монархии  были готовы поддержать переговорный процесс по ядерной программе Ирана, чтобы дать возможность США быстрее определиться в отношении к Тегерану и его ядерной активности. Лабильная ситуация в регионе и явное военно-экономическое превосходство Тегерана в Персидском заливе, заставляло государства этого субрегиона временно забыть о своих прежних амбициях. Монархии Персидского залива были обеспокоены, прежде всего, собственной безопасностью, и поэтому предпочитали игнорировать военно-политическое присутствие Тегерана в Ираке, Сирии, Ливане. Показное игнорирование аравийскими монархиями присутствия Тегерана в указанных странах вполне устраивало Израиль до тех пор, пока не затрагивало напрямую интересы безопасности еврейского государства. Активная политика Тегерана в ряде арабских стран постоянно провоцировала межарабские разногласия, что Израиль использовал в своих интересах. Для монархий Персидского залива этот вопрос приобретал особую актуальность в связи с характером отношений Ирана с КСА. В последние десятилетия, несмотря на спорадические контакты между двумя странами, природа их двусторонних отношений оставалась неизменной. Иран и КСА относились друг к другу с взаимным недоверием и подозрительностью. Нападение в 2016 г. на посольство КСА и саудовское консульство в Мешхеде (Иран) вызвало дальнейшее ухудшение отношений ИРИ с арабскими государствами Персидского залива. Неудивительно, что в 2016 г. официальные отношения между Ираном и КСА были разорваны. Несмотря на это, контакты между двумя странами не прекращались. Кувейт, Катар и ОАЭ понизили уровень представительства в ИРИ, а Бахрейн разорвал дипотношения с Ираном. Действия Кувейта были продиктованы активностью, так называемой, шпионской сети «Абдали», к которой, по некоторым данным, имел отношение Иран. Однако после визита президента ИРИ в Кувейт в феврале 2017 г. отношения стали постепенно налаживаться. КСА, ОАЭ, Кувейт были обеспокоены контактами Катара с «Братьями-мусульманами». Доха поддержала правительство М.Мурси в Египте. Катар оказывал помощь «Братьям-мусульманам» в Сирии. Эр-Рияд был недоволен работой катарского телеканала «Аль-Джазира» и его отношениями с Ираном. В 2017 г. эти разногласия достигли пика. КСА, Бахрейн, ОАЭ, Египет разорвали отношения с Катаром и устроили воздушную блокаду Дохи. Иран предоставил свое воздушное пространство Катару, открыл свои порты, и снабжал Катар продовольствием. Катар восстановил отношения с Ираном в полном объеме. В октябре-ноябре 2017 стороны обменялись визитами высоких официальных лиц. Катар выразил желание инвестировать в развитие иранских портов и наладить долговременное экономическое сотрудничество с ИРИ. В 2021-2022 гг. Катар принял активное участие в реконструкции САР. Доха была убеждена в том, что в Сирии необходимо обеспечить комплексное урегулирования, а не идти путем постепенного умиротворения отдельных районов. Доха особо выделяла проблемы возвращения сирийских беженцев и оказание гуманитарной помощи  как непременные условия для достижения прочного и долговременного урегулирования в этой арабской стране. Катар стал крупнейшим донором гуманитарной помощи  САР. С 2011 по 2021 гг. Доха выделила около 2 млрд долларов на оказание гуманитарной помощи Сирии. В сентябре 2021 г.  Катар принял участие в проекте по восстановлению северных районов Сирии, который получил название «Города Надежды». В рамках реализации этого проекта на севере САР с центром в Азазе планировалось построить 1400 домов, куда смогли бы вернуться около 9 тысяч сирийских беженцев. Общая оценочная стоимость проекта составила около 7,5 млн долларов. В результате, связи с Ираном стали частью внешнеполитической стратегии Катара. К тому же Катар и Иран связывали общие экономические интересы и совместные проекты в нефтегазовой сфере. Изменение внутриполитической ситуации внутри КСА и Иране на фоне охвативших Ближний Восток событий подтолкнули страны к тому, чтобы начать процесс переосмысления характера двусторонних связей. В начале октября 2021 г. в арабские и западные СМИ стала просачиваться информация о возможной нормализации отношений между Ираном и КСА. Действительно, после 2016 г. представители КСА и Ирана провели в Багдаде 4 раунда переговоров, в ходе которых обсуждались различные варианты  восстановления  двусторонних отношений. В первых числах октября 2021 г. министры иностранных дел КСА и Ирана последовательно сделали заявления о ведущихся между Тегераном и Эр-Риядом переговорах. Так, министр иностранных дел КСА Фейсал бен Фархан рассказал о том, что в 20-х числах сентября 2021 г. в Багдаде завершился 4-й раунд переговоров между представителями двух стран. Он подчеркнул особый характер этой встречи, которая впервые прошла после избрания нового президента Ирана Эбрахима Раиси. Действительно уровень саудовско-иранских контактов был немного повышен. В работе 4-ого раунда приняли участие государственный министр КСА по иностранным делам Адель аль-Джубейр и генеральный секретарь Высшего совета национальной безопасности ИРИ Али Шамхани. Буквально через несколько дней после своего саудовского коллеги иранский министр иностранных дел Хосейн Амир Абдоллахиан  в ходе  выступления в  Бейруте сообщил о некоторых аспектах 4-ого раунда переговоров в Багдаде. По словам иранского министра саудовско-иранские переговоры двигались в верном направлении. Между КСА и ИРИ были достигнуты специальные договоренности по особым вопросам двусторонних и региональных отношений. Прошедшая в сентябре 2021 г. в Багдаде серия саудовско-иранских встреч могла в недалекой перспективе способствовать нормализации двусторонних отношений. По оценке иракских экспертов, в ближайшие недели после окончания парламентских выборов в Ираке можно было ожидать 5-й раунд саудовско-иранских переговоров. Договаривающие стороны рассчитывали, что в отличие от прежних контактов, 5-й раунд  даст конкретные результаты в виде официальных договоренностей по ключевым вопросам двусторонних отношений. Несмотря на то, что ирано-саудовские переговоры проходили в сугубо закрытом режиме, а суть обсуждаемых вопросов тщательно скрывалась, ряд признаков вторичного характера указывали на то, что в Эр-Рияде и Тегеране было общее желание нормализовать характер двусторонних отношений. На переговорах речь шла об открытии консульских представительств, развитии торгово-экономического сотрудничества и поиске путей урегулирования конфликта в Йемене. До разрыва отношений между Ираном и КСА  ежегодный объем товарооборота двух стран в период с 2006 по 2016 гг. составлял 500 млн долларов. Политика США двойных стандартов в отношении Ирана и КСА побудила их к выходу на прямые контакты. В Иране уже порядком устали от политической игры США, которые одновременно оппонировали Ирану и пытались возобновить с ним переговорный процесс по «мирному атому». Подобные действия США были продиктованы в первую очередь несогласованностью действий внутри американской администрации и отсутствием внятной общей позиции США и их европейских партнеров. После того как США демонтировали и вывезли с территории КСА комплексы ПВО «Пэтриот» отношение к США в КСА изменилось. Внутри саудовского руководства окончательно сформировалось убеждение, что в складывающейся ситуации на Ближнем Востоке Эр-Рияд уже не может целиком полагаться на США в вопросах защиты своей национальной безопасности и обеспечения саудовских интересов в регионе. В случае достижения согласованного политического решения Тегеран и Эр-Рияд были вполне способны самостоятельно урегулировать йеменский кризис. Атаки хоуситов не представляли прямой угрозы для национальной безопасности КСА. Куда большую обеспокоенность саудовские военные проявляли в отношении национальных нефтеперерабатывающих предприятий и нефтепромыслов, маршрутов доставки нефти в Персидском заливе в случае дальнейшей эскалации вооруженного конфликта в Йемене. Иранский министр иностранных дел  заявил, что Тегеран никогда не видел пути решения конфликта в Йемене, кроме как политическими средствами. Несмотря на десятилетиями наработанный общий негативный фон в отношениях между Эр-Риядом и Тегераном, в обеих странах всегда были силы несогласные с  враждебным курсом КСА в отношении ИРИ, и наоборот. Изменения внутриполитического характера в обеих странах могли повлиять на нормализацию ирано-саудовских связей. Естественно, сложное историческое наследие и религиозный фактор оказывали значительно большее влияние на этот процесс, чем в случае нормализации отношений Ирана с другими арабскими странами. Ваххабизм как государственная идеология КСА определил заведомо отрицательное отношение саудовских властей к Ирану. Часть властной элиты КСА, близкая к Мухаммеду бен Сальману считала, что если наследному принцу удастся реализовать планы общественного переустройства королевства путем новой самоидентификации саудовского социума на основе идей партикулярного национализма, прежний характер связи дома Аль-Сауд и ваххабизма может измениться. С другой стороны, после Исламской революции 1979 политизированная версия шиизма стала основой государственной идеологии и инструментом внешней политики ИРИ. На деле она сужала горизонты внешней политики Ирана и ограничивала возможности для маневра на Ближнем Востоке. Любые новации в этом плане могли также оказать влияние на изменение характера ирано-саудовских отношений. До конца 2021 г. обе стороны заявляли о достигнутом прогрессе в сближении позиций Эр-Рияда и Тегерана и формировании общей позиции по обсуждаемым вопросам. Однако возникший осенью 2021 г. дипломатический кризис между КСА и Ливаном в контексте сирийского конфликта поставил под вопрос примирение между Эр-Риядом и Тегераном. В последние годы позиции КСА в Ливане несколько ослабли, в том числе из-за отношения Эр-Рияда к вооруженному конфликту в САР. Предпринятые КСА на фоне переговоров с Ираном попытки укрепить свои позиции в Ливане натолкнулись на скрытое сопротивление ливанской «Хизбаллы», которая являлась крупнейшей военно-политической силой Ливана и подчинялась исключительно приказам из Тегерана. Саудовско-ливанский кризис отразил весь спектр расхождений  между Эр-Риядом и Тегераном по вопросам безопасности на Ближнем Востоке. По мере разрастания кризиса между Эр-Риядом и Тегераном, стороны обменялись рядом нелицеприятных заявлений, которые могли означать, что восстановление дипломатических отношений между КСА и ИРИ откладывается на неопределенное время. Так, спикер Комитета по внешней политике и безопасности иранского Меджлиса (парламента) М.Машкини фактически обвинил Эр-Рияд в затягивании переговорного процесса с Ираном. Ему вторил министр иностранных дел ИРИ, который дал понять, что КСА не заинтересовано в налаживании отношений с Ираном. В свою очередь, министр иностранных дел Саудовской Аравии Фейсал бен Фархан подчеркнул, что Ливан находится под контролем Тегерана. Действительно, Эр-Рияд неоднократно обвинял Иран в поддержке экстремистских и сепаратистских движений в Йемене, Ливане, Сирии, Ираке. На самом деле разногласия между КСА и ИРИ выходили далеко за пределы конфликта в Йемене и Ливане, а имели экзистенциональный характер. В сложившейся ситуации Саудовская Аравия решила восстановить прежний объем отношений с Пакистаном. После отказа Исламабада поддержать КСА в йеменском конфликте в 2015 и 2018 гг. отношения между странами заметно охладели. Саудовцам было сложно забыть нанесенные (предположительно ИРИ) в сентябре 2019 удары по нефтехранилищам на саудовской территории в районе Абкейк и Хурайс. В свое время КСА затратило сотни миллиардов долларов на поддержку ядерной программы Пакистана в надежде на то, что Исламабад сможет создать для Эр-Рияда ядерный «зонтик», который защитит саудовцев от возможных ударов Ирана. С другой стороны, КСА учитывало особый характер традиционных связей между Исламабадом и Дамаском и рассчитывало использовать свои контакты в Пакистане для удаленного налаживания процесса сирийского урегулирования. При этом саудовские руководители не обольщались на счет Исламабада. Они отдавали себе ясный отчет в том, что в случае вооруженного конфликта с Ираном Пакистан не станет сражаться «в одном окопе» с Эр-Риядом. Основные опасения Эр-Рияда были связаны с возможными ударами США и Израиля по Ирану. В этом случае КСА рассчитывало на то, что Исламабад окажет саудовцам необходимую военно-политическую поддержку, чтобы не допустить иранских ударов по территории королевства.  Подобные опасения арабских монархий Персидского залива имели достаточно обоснованный характер. В последние годы Персидский залив стал превращаться в новый район конфронтации между Ираном и Израилем. Еще в 1990 гг. когда у арабских стран Персидского залива были нормальные отношения с Ираном, Оман и Бахрейн поддерживали контакты с Израилем. Политика США по созданию израильско-суннитского альянса против Ирана подталкивала эти страны к развитию связей с Израилем. Однако активизация контактов Израиля и стран Персидского залива началась позже, когда иранская угроза в Сирии стала особенно явной. Не все страны Персидского залива хотели вести диалог с Израилем за счет отношений с Ираном. Определенную роль в продвижении этого трека сыграл визит в Оман израильского премьер-министра Б.Нетаньяху в октябре 2018 г. Возможно Оман хотел обезопасить себя от последствий  возможных ударов США по Ирану. Летом 2020 г. были подписаны так называемые «Авраамские соглашения» о нормализации отношений Израиля и ряда арабских государств Персидского Залива. Подписание указанных соглашений отражало новый тренд развития ситуации в регионе, в котором идея сирийской нормализации за счет секвестрования связей с Ираном занимала не последнее место. Все больше арабских государств начинало разделять указанную идею и пересматривать свои прежние установки в отношении сирийского режима. Во многом это происходило под воздействием процессов, которые породили события «Арабской весны». Многие арабские руководители начинали осознавать, что главная опасность исходит  от местных радикальных исламистов, рвущихся к власти и крупных региональных соседей в лице Турции и Ирана, которые стремятся поделить регион на зоны своего влияния. После подписания  соглашений  между Израилем, Бахрейном и ОАЭ, Иран резко ужесточил антиизраильскую риторику и заметно усилил свои позиции в САР. Тегеран полагал, что Израиль стремился превратить Персидский залив в новый плацдарм для ведения активной разведывательной деятельности против Ирана. В случае расширения Израилем своей деятельности, Иран планировал усилить свое военное присутствие в Персидском заливе и начать проводить спецоперации на территории ряда арвийских монархий.  В прошлом арабские страны обвиняли Иран в поддержке оппозиционных группировок на Бахрейне (Ассоциация народного согласия, «Аль-Махтар» и «Аль-Аштар») с целью подготовки условий для свержения законной власти в стране. Иранская дипломатия и зарубежные подразделения КСИР обладали достаточно обширным запасом методов и средств, чтобы подорвать идущие вразрез иранским интересам соглашения на региональном уровне. Иран не раз демонстрировал свои «эксклюзивные» способности на практике. В феврале 2020 г. на одном из заседаний Стратегического совета ИРИ по международным делам прозвучала идея об организации новой мощной палестинской интифады. В этих целях планировалось задействовать позиции ИРИ в САР и Ливане.  В сентябре 2020 г. представители руководства ХАМАСа и  «Хизбаллы» договорились о более тесном сотрудничестве по ключевым военно-политическим вопросам. Иран на постоянной основе открыто оказывал поддержку ХАМАСу и «Исламскому джихаду», используя транзитный путь через сирийскую территорию. В сложившейся ситуации было бы уместным упомянуть о скрытых контактах ИРИ с «Аль-Каидой» (запрещена в России), с помощью которых Иран мог попытаться радикализовать палестинцев. Иран на постоянной основе открыто оказывал поддержку ХАМАСу и «Исламскому джихаду». Более осторожно и скрытно Иран поддерживал нерегулярные контакты с представителями «Аль-Каиды» и «Талибана» (еще до прихода к власти в Кабуле) по мере необходимости. По оценке ряда представителей американских спецслужб, впервые контакты между Ираном и «Аль-Каидой» были зафиксированы после событий 11 сентября 2001 г. Отношения между ними носили весьма неровный характер и отличались взаимным недоверием и цинизмом. Однако когда речь шла об интересах национальной безопасности Ирана, Тегеран не брезговал пользоваться логистической и военной поддержкой «Аль-Каиды» в проведении операций против Израиля и США. Известно, что в своей пропагандистской деятельности «Аль-Каида» постоянно уделяла внимание палестинскому вопросу. Так, после решения США перевести в 2018 г. свое посольство в Иерусалим Айман аль-Завахири публично осудил бездеятельность арабских стран и призвал мусульман к вооруженному джихаду против арабских правительств и США. В 2019 г. после признания США Голанских высот территорией Израиля А.аль-Завахири призвал палестинцев к атакам смертников на Израиль и его объекты. В тоже время отношение «Аль-Каиды» к палестинскому делу носило неопределенный характер. Воинственная риторика «Аль-Каиды» по палестинскому вопросу не сопровождалась конкретными операциями, что вызывало резкую критику в джихадистких и такфиристских кругах. Однако существовала гипотетическая опасность, что рано или поздно «Аль-Каида» под воздействием Ирана может начать действовать и перейти от слов к делу. В 2015 г., по некоторым данным (требуют дополнительной проверки) иранские власти освободили из-под домашнего ареста 5 старших оперативников «Аль-Каиды» удерживаемых на территории ИРИ.  При этом двое из них Сейф аль-Адель и Абу Мухаммед аль-Масри (оба египтяне — А.В.) оставались в Иране, откуда, по всей видимости, пытались помогать руководить деятельностью организации. Трое других, в том числе заместитель аль-Завахири по египетскому досье Абу Хейр аль-Масри, Халед аль-Арури (старший оперативник по иорданскому досье) и Сари Шихаб вошли в состав проиранских сил, действовавших на территории Сирии. Предоставление Ираном убежища ряду руководителей «Аль-Каиды» с тем, чтобы предотвратить враждебные действия организации в отношении ИРИ и ее интересов, сопровождались существенной логистической поддержкой ее оперативников. В свою очередь Иран мог рассчитывать на ответные действия со стороны организации. Несмотря на свою доктрину ограниченного сотрудничества и взаимодействия в условиях враждебного окружения и контролируемого характера такого сотрудничества, «Аль-Каида» могла пойти на сотрудничество с Ираном с учетом оправданного риска и очевидной выгоды. В такой ситуации, аравийские монархии опасались, что примирение с Израилем  и поддержка сирийской оппозиции может породить иные виды угроз и косвенно способствовать расширению иранской «оси сопротивления» с привлечением в нее новых радикальных элементов, в том силе и «Аль-Каиды» (естественно, неофициально). Тегеран стремился не допустить создания арабо-израильского альянса, тем более с участием Дамаска. Иран был обеспокоен стремлением арабских стран снизить уровень  иранского присутствия в Сирии. В  марте 2022 г. министр иностранных дел ИРИ посетил Дамаск и Бейрут. Высокопоставленный иранский представитель уверил руководителей Сирии и Ливана, а также глав шиитских милиций и общин, что Иран не намерен менять характер своей политики в регионе. Неожиданный визит Б.Асада в Тегеран в июне 2022 г. внес коррективы в арабские планы в отношении Дамаска. В течение нескольких последних десятилетий, отношения Ирана с монархиями Персидского залива носили уникальный характер и определялись рядом факторов внутреннего и внешнего характера. С учетом значимости Персидского залива для Ирана вопросы безопасности играли заметную роль в политике Тегерана в отношении этих стран. В отличие от других арабских стран, географическая близость Ирана и «малых» монархий Персидского залива, служила важным аспектом в их двусторонних отношениях. Территориальные и демографические различия между Ираном и «малыми» монархиями Персидского залива генерировали озабоченности последних за свою безопасность. В случае вооруженного конфликта военная мощь и экономический потенциал Ирана, который, отчасти, определялся его территориальными и демографическими особенностями, могли обеспечить Тегерану  военное превосходство и стать решающим фактором в определении исхода конфликта. Напротив, «малые» монархии Персидского залива отличались незначительной численностью коренного населения и были вынуждены опираться на инонациональную рабочую силу в своей экономической деятельности и вопросах обеспечения безопасности (на уровне рядового и сержантского состава — А.В.). Кроме того, в большинстве этих стран проживали крупные иранские общины, которые имели глубокие исторические корни. Конфессиональные различия между коренным населением и иранскими общинами служили дополнительным источником напряжения в отношениях с Ираном. Власти «малых» монархий рассматривали шиитские общины на своей территории как инструмент влияния Ирана и потенциальный фактор саботажа и дестабилизации. Поэтому для «малых» монархий Персидского залива иранские общины представляли большую опасность, нежели выходцы из Индии или Пакистана. С другой стороны, присутствие шиитских общин на территории «малых» государств Персидского залива не обязательно предполагало враждебность в отношении Ирана. В Кувейте проживало 30-40% шиитов, большинство из которых были этническими иранцами. При этом отношения между Кувейтом и Ираном носили в целом нормальный характер. Примерно так же складывались отношения между ИРИ и Катаром. Последние изменения в политике США на Ближнем Востоке явно складывались не в пользу арабских монархий Персидского залива. Несмотря на  это арабские монархии не доверяли Ирану и хотели бы иметь арабскую систему безопасности, возможно, с участием России и Китая как ее гарантов. В отличие от стран Арабского Востока, правящая элита монархий Персидского залива никогда не была национально ориентированной. Большинство монархий Персидского залива не прошло путь борьбы за национальную независимость и предпочитало доверять свою безопасность Западу. Их правящий класс опасался не столько Ирана, сколько арабского национального движения, которое сегодня пытается возродиться, в том числе и на основе объединения арабских усилий в деле сирийского урегулирования (к вопросу об эволюции понятий угроз — А.В.). Вовлеченность России в военное противостояние с Западом на Украине порождала скрытые опасения в Эр-Рияде относительно возможного ослабления роли Москвы в САР и дальнейшего усиления позиций ИРИ в Леванте. Вооруженное вмешательство ИРИ в ряд арабских стран Ближнего Востока показало, что Тегеран не собирается менять характер своей региональной политики. В ряде случаев Тегеран намерено обострял ситуацию в арабских странах, где иранские позиции были особенно сильны. Таким образом, Иран стремился выиграть время и завершить свои проекты по укреплению позиций на Ближнем Востоке. Подобная тактика действий была чревата высокими рисками, но в определенных обстоятельствах могла позволить Тегерану успешно решить поставленные задачи. Приход на президентский пост в Иране Э.Раиси, который был известен своими тесными связями с силовиками и сторонниками жесткой линии в политических и  гражданских институтах укрепил имперское сознание в иранском руководстве, которое искусственно подогревалось иранским духовенством. Таким образом, была сформирована религиозно-идеологическая основа иранской политики на Ближнем Востоке, прежде всего в Сирии и Ливане. Благодаря борьбе с «Исламским государством» в Сирии, Иран приобрел имидж борца с международным терроризмом. Тегеран позиционировал себя как защитника сирийского народа и сирийских меньшинств. Антитеррористическая операция ИРИ в  САР объективно повысила авторитет Тегерана на региональной арене и в мире, в целом. США стало сложнее оправдывать свое решение о внесении КСИР в списки террористических организаций. Ведь именно КСИР стоял во главе борьбы с ИГ в Ираке и САР. Иран умело воспользовался борьбой с ИГ для направления переговорного процесса о своей ядерной программе  в выгодное для себя русло. Аргументация ИРИ сводилась к тому, что достижение договоренностей высвободит дополнительные силы ИРИ для борьбы с международным терроризмом. Вооруженная интервенция Ирана стала не столько ответом на действия ИГ, особенно в САР, сколько стремлением ИРИ решить основную геостратегическую задачу по формированию благоприятной геополитической среды для своих действий на Ближнем Востоке. Иранские силовые структуры приобрели новый опыт участия в вооруженных операциях за пределами национальных границ. В ходе военных операций ИРИ, как правило, использовала войска специального назначения типа КСИР и редко задействовала регулярные армейские подразделения (Артеш). Во многом это объяснялось отсутствием необходимого числа транспортных средств и надежных партнеров, для быстрой переброски иранских войск по воздуху. Поэтому Иран в основном проводил вооруженные операции регионального, а не глобального характера и не позиционировал себя в военном отношении как глобальная держава. Военная операция Ирана в Сирии позволила ему  распространить  проекцию силы на ряд других государств региона. В  Сирии Иран обеспечивал сохранность законной власти, в Ливане он поддерживал своих союзников, в Йемене формировал фронт поддержки хоуситов против своего регионального соперника КСА. Одномоментная вовлеченность ИРИ в ряд региональных конфликтов поднимала авторитет Ирана в регионе. Иран доказал что способен одновременно вести успешные войны на нескольких фронтах. Тегеран серьезно укрепил свой авторитет на Ближнем Востоке и в мире. Это объективно повышало запросную планку ИРИ на переговорах с Западом по иранской ядерной проблеме. Силовая операция ИРИ в САР обеспечила Тегерану взаимодействие с представителями различных этносов и конфессий (курдами, суннитами и шиитами). Таким образом, Тегеран опровергал обвинения в том, что он действует исключительно в интересах шиитских групп населения. Иран включился в процесс реконструкции САР. ИРИ оказывала населению гуманитарную помощь, что также подчеркивало значимость региональной роли ИРИ. В итоге Иран обеспечил сохранность оси исламского сопротивления и решил свои геополитические задачи. С учетом того, что в результате военных кампаний Ирана в Ираке и Сирии шиитские силы стали частью национальных вооруженных сил и ключевых институтов государственного управления, Иран глубоко проник в общественные, административные и политические институты этих государств и мог влиять на работу механизма принятия решений.  Вооруженное участие Ирана в Сирии и Ираке усилило сунито-шиитские разногласия в регионе. Действия ИРИ вызвали обеспокоенность ряда стран региона за свою безопасность. Прежде всего, это касалось  стран ССАГПЗ. В саудовском руководстве считали, что поскольку иранская вооруженная интервенция в  САР принесла ИРИ значительные политические выгоды, нельзя было исключать, что Иран в рамках складывающегося баланса сил в регионе в будущем может самостоятельно решать куда, когда и как вмешивать силовым путем. Иран вмешивался во внутренние дела  стран ССАГПЗ и их лидеры не могли ничего с этим поделать. Попытки США и Израиля сдержать активность Ирана в регионе не увенчались успехом. С начала 2022 Иран  предпринял ряд активных демаршей в военной, политической, экономической, идеологической сферах жизни сирийского государства и общества. Активность Тегерана в САР проходила на фоне российской спецоперации на Украине и переговоров по ядерной проблеме ИРИ. В КСА полагали, что Тегеран не столько озабочен сохранением режима Асада, сколько преследовал цель обеспечить свои позиции в САР в постасадовский период. Действительно, в последние десятилетия вопросы безопасности и стремление к капитализации власти играли заметную роль в формировании ключевых параметров политики Ирана в Сирии и на Ближнем Востоке, в целом.  Неофициальный визит в Дамаск в марте 2022 Фалеха аль-Файада — руководителя «Аль-Хашд аш-Шааби» — одного из крупнейших милицейских объедений Ирака связанного с ИРИ и его переговоры с Б.Асадом также были посвящены проблемам безопасности двух стран. Речь шла о  необходимости повысить уровень двустороннего сотрудничества в сфере безопасности с целью сдерживания деятельности Рабочей партии Курдистана (РПК) и оказания давления на СДС. Данный вопрос приобретал особое звучание после перекрытия ИРИ каналов связи этих организаций с курдскими районами на иракской территории. В  2022 Иран заметно расширили поставки различных видов вооружений и военной техники из Ирака в Сирию и Ливан. Одновременно Тегеран активизировал  деятельность шиитских милиций на юге Сирии, прежде всего в районах Дераа и Ас-Сувейда. Иран рассчитывал расширить сферу своего влияния в САР в случае затягивания российской спецоперации на Украине и возможного ослабления интереса Москвы к Сирии. Массированное военное присутствие Ирана в САР обеспечило Тегерану успех в экономической сфере. Иран рассчитывал получить самые выгодные контракты на восстановительные работы в Сирии в стратегически важных районах страны. Тегеран  полагал, что в случае подписания ядерной сделки с Западом иранским компаниям будет легче реализовать   свои  проекты  в САР. Одновременно Иран усиливал свое присутствие в различных управленческих сферах деятельности государственного сектора сирийской экономики. В феврале 2022 сирийское правительство подписало с Ираном меморандум о сотрудничестве в сфере администрирования и управления людскими ресурсами в госсекторе сирийской экономики. Одновременно Иран расширил объемы приобретения недвижимости в городских центрах САР. Активность Тегерана велась в рамках иранской кампании в Сирии по шиитизации местного населения и изменения демографии сирийского социума. Иран пытался частично компенсировать свои затраты в ходе сирийского кризиса, которые по некоторым данным составляли около 30 млрд долл.  Тегеран также рассчитывал частично покрыть выданные за последние 10 лет кредиты госсектору сирийской экономки на общую сумму в несколько десятков миллиардов долларов США. Иран старался облегчить деятельность в Сирии частных иранских предпринимателей, чтобы таким образом частично снять бремя финансовых расходов с иранской казны. В этих целях Тегеран использовал опыт «Хизбаллы» по проникновению в государственный сектор и общественные институты Ливана. Тегеран сумел распространить на Сирию свой положительный опыт выкачивания финансовых средств из Ирака за счет заключения выгодных Тегерану контрактов в нефтегазовой и энергетической сферах. Одновременно Тегеран расширил сеть своих предпринимательских структур не только в Сирии, но в регионе, в целом. Одним из важных результатов подобной деятельности Ирана стала активизация работы деловых сирийских партнеров, что позволило Тегерану свободно развивать экономические отношения с Сирией в обход американских и международных санкций. Иран активизировал двусторонне торгово-экономические отношения с соседними САР арабскими странами, особенно после возобновления работы на юге Сирии в районе сирийско-иорданской границы КПП «Ан-Насиб». Иран также  установил прямые деловые отношений с лояльными режиму известными сирийскими бизнесменами и заключил с ними выгодные инвестиционные контракты. Используя свое военное присутствие в САР, Иран  активизировал политику в сфере военного строительства,  создал заделы на будущее в ключевых отраслях сирийской экономики, промышленности, культуре и образовании. Иран не собирался отказываться от своего военно-политического присутствия в САР. Более того, Тегеран постоянно убеждал своих партнеров в государствах Арабского Востока и Персидского залива, что в случае подписания ядерной сделки с Западом, влияние ИРИ в регионе серьезно возрастет. За последние несколько лет Иран создал заделы в ключевых областях жизнедеятельности сирийского государства и общества. Это гарантируют Тегерану сохранение его позиций в САР в случае эвентуальной смены власти в процессе мирного транзита. Тегеран получил возможность использовать сирийский плацдарм для укрепления своего присутствия в других арабских странах  в качестве фактора силы и важного экономического инструмента. Тегеран смог не только укрепиться в социальной ткани сирийского общества, но и создать на сирийской территории свои прочные позиции. Рост религиозного экстремизма на фоне укрепления влияния суннитского движения в регионе служили мощным стимулом сохранения стратегических отношений между Дамаском и Тегераном, так как напрямую затрагивали вопросы их национальной безопасности. Действительно, религиозные, этнические и земляческие факторы сыграли одну из ключевых ролей в развитии сирийского кризиса. Сирийский режим, который в своей основе был построен на конфессиональных предпочтениях, опасался сопротивления суннитского большинства даже в условиях мира. Опасения сирийского режима были обоснованы результатами трансформации в демографии и конфессиональном составе сирийского социума. Несмотря на все усилия Тегерана, в Сирии пока сохраняется превосходство суннитов-арабов на фоне малочисленности и разобщенности алавитского меньшинства. Неудивительно, что правящие элиты Сирии и Ирана с недоверием воспринимали планы аравийских монархий по урегулированию кризиса в САР. Однако страны ССАГПЗ продолжали работу по возврату Сирии в арабскую семью. Несмотря на настороженное отношение в КСА и Катаре к сирийской нормализации, ОАЭ поддерживали связи с высокопоставленными представителями сирийского режима. ОАЭ выступали против радикального исламизма, который  превалировал в рядах вооруженной сирийской оппозиции. ОАЭ практиковали прагматичный подход к сирийскому кризису и осуществляли программу финансовой поддержки молодых представителей режима Асада. В январе 2023 г. министр иностранных дел ОАЭ Абдалла бен Заид Аль Нахайян прибыл с визитом в Дамаск. Ранее в марте 2022 г. Б.Асад побывал с визитом в Абу-Даби. ОАЭ стремились вернуть САР в арабское лоно, чтобы избежать дальнейшего сближения Дамаска с Ираном и Турцией. Несмотря на недовольство США посреднической деятельностью ОАЭ, Абу-Даби продолжили работу по сирийской нормализации. В ОАЭ исходили из своих интересов и хотели повысить свою роль в межарабских отношениях. ОАЭ  опасались усиления иранских позиций в регионе и распространения влияния шиитских милиций в странах Персидского залива. В марте 2023 лидер Сил демократичесй Сирии (СДС) М. аль-Абди и лидер Патриотического союза Курдистана (ПСК) Б.Талабани провели переговоры  с советником по национальной безопасности ОАЭ Тахнуном бен Заидом Аль Нахайяном. В ходе встречи ОАЭ выразили заинтересованность в оказании помощи сирийским курдам достичь соглашения с режимом Б.Асада, при условии предварительной выработки «дорожной карты» урегулирования. Изменение характера системы международных отношений и региональной политики, баланса сил на Ближнем Востоке на рубеже 2023 г. не могли не сказаться на характере ирано-саудовских связей и сирийско-саудовских отношениях. С середины февраля 2023 г в КСА активизировалась подготовка к восстановлению дипломатических отношений с Сирией. В начале марта 2023 министр иностранных дел КСА Фейсал бен Фархан заявил на саммите по безопасности  (Мюнхен) о формировании единой арабской позиции относительно сирийской нормализации. Он подчеркнул, что позиция Дамаск сделала возможным его возвращение в ЛАГ. В начале апреля 2023 министр иностранных дел САР Ф.Мекдад прибыл в Джидду, чтобы обсудить детали сирийско-саудовской нормализации. Это  был первый за последние десять лет визит высокопоставленного сирийского дипломата в КСА. Визит последовал за соглашением между КСА и САР о восстановлении отношений и открытии посольств. Поражала скорость, с которой велась подготовка к участию  САР в арабском саммите. Вероятно, КСА ждали подходящего момента для возобновления диалога с Дамаском. Благоприятные условия сложились после восстановления саудовско-иранских отношений 10 марта 2023. Уже в начале апреля Иран заявил о создании ирано-саудовских торговых палат для подъема товарооборота между двумя странами. Данный шаг был предпринят в развитие ранее подписанных соглашений (май 1998) о сотрудничестве в торговле, инвестициях, технологии, науке, культуре, спорте. По оценке саудовских экономистов, деятельность совместных торговых палат могла оздоровить финансовый и инвестиционный климат в экономике стран ССАГПЗ. В середине апреля 2023 г. в Джидде проходила арабская встреча, на которой обсуждались условия участия САР в арабском саммите 19 мая 2023 г. Основной задачей встречи стало преодоление разногласий внутри ССАГПЗ и ЛАГ.  Такие страны как Марокко, Кувейт, Катар, Йемен скептически относились к возврату САР в ЛАГ. Они считали, что Б.Асад должен прежде нормализовать отношения с политической оппозицией, чтобы дать возможность всем сирийцам участвовать в определении будущего страны. Накануне арабской встречи в Джидде Иордания выдвинула план политического урегулирования в САР.  Впервые план был представлен сирийскому руководству в марте 2023 во время визита в Дамаск министра иностранных дел Иордании А.Сафади. Предполагалось сформировать арабскую группу прямого действия по отработке пошаговой дорожной карты сирийского урегулирования.  Амман согласовал план с США и ЕС. По мнению аравийских монархий, поддержка Запада могла сыграть решающую роль в вопросе снятия санкций и запуска процесса реконструкции. Вопросы национального примирения и освобождения десятков тысяч сирийских заключенных занимали важное место в иорданском плане. Особое внимание было отведено проблеме наркотрафика из Сирии в Иорданию и страны ССАГПЗ. По оценке сирийской политической оппозиции, возврат Дамаска в ЛАГ мог уничтожить процесс политического урегулирования в САР. Однако ее голос не был услышан даже в США, которые сдержанно относились к сирийской нормализации. Визит сирийских оппозиционеров (Бадр Джамус, Салем аль-Мусаллат, Ибрагим Берро, Анас аль-Абдо, Фадва аль-Оджели) в конце апреля 2023 г. в США стал для них сущим разочарованием.  Заместитель госсекретаря Барабра Лиф не приняла делегацию, несмотря на заранее оговоренную встречу. Вместо нее  делегацию принял  Итан Голдридж (отвечает в Госдепе за сирийское досье — А.В.). За исключением сенатора Теда Круза остальные американские законодатели сослались на занятость и не пришли на встречу. По мнению некоторых членов сирийской оппозиции, КСА пыталось сорвать визит сирийских оппозиционеров в США, особенно, после посещения Б.аль-Джамусом Эр-Рияда, где ему заявили о необходимости принять арабскую (саудовскую) инициативу по Сирии как основу будущего взаимодействия КСА с сирийской оппозицией. По оценке американской администрации, все отряды сирийской оппозиции находятся сегодня под плотной опекой турецких органов безопасности и в этой связи не могут представлять самостоятельный интерес для США. К тому же у оппозиции весьма напряженные отношения с курдской администрацией на севере САР. Часть сирийской оппозиции пытается совместно с курдской автономией организовать в США конференцию влиятельных политических сил Сирии с тем, чтобы добиться признания США этой группы как законного представителя сирийского народа. Победоносное шествие сирийского режима по арабским просторам  увенчалось еще одной победой 7 мая 2023, когда арабские министры иностранных дел единогласно проголосовали за восстановление членства САР в ЛАГ. Условия возвращения Сирии в арабскую семью были скорректированы на встрече в Аммане 1 мая 2023 с участием КСА, Иордании, Египта, Ирака и министра иностранных дел САР. Арабские страны потребовали от Б. Асада выполнить положения резолюции СБ ООН №2254. Освободить политических заключенных, организовать поиск без вести пропавших, провести выборы в законодательные органы власти с участием международных наблюдателей и сформировать коалиционное правительство, остановить поток наркотиков с сирийской территории в соседние арабские страны, освободить возвращающихся беженцев от тюремного наказания. Примечательно, что накануне саммита Амман выступил с угрозами в адрес Дамаска, пообещав провести войсковую операцию на юге САР для пресечения наркотрафика. Недавно иорданские военные застрелили сирийского наркоторговца на сирийско-иорданской границе. Ирак конфисковал большую партию наркотических веществ, которые пытались переправить через сирийскую границу. Оман, который считается одним из главных посредников в деле сирийской нормализации, пополнил свой террористический список лицами из близкого окружения Б.Асада. Организация Amnesty International подтвердила факт арестa сирийских беженцев вернувшихся весной 2023 г. в Сирию из Ливана. Данные действия арабских стран можно было расценивать как прямое указание Б.Асаду, что возвращение Сирии в ЛАГ должно сопровождаться выполнением требований арабских стран. Дамаск должен прекратить враждебные действия в отношении своих соседей и пресечь деятельность наркоторговцев и шиитских милиций. Однако буквально уже через два дня после приезда Э.Раиси в Дамаск, арабским лидерам стало понятно, что скорее они дождутся прихода «скрытого Имама», чем выполнения Дамаском арабских «хотелок». Правда,  еще до приезда Э.Раиси, сирийский режим подавал вполне очевидные сигналы своего отношения к арабским посредническим усилиям.  Во-первых, во время работы Иорданского саммита (1 мая) арабские министры столкнулись с жесткой позицией сирийского министра иностранных дел, который категорически отверг требования арабских стран как предварительное условие возвращения Сирии в  лоно арабской нации. Во-вторых, Дамаск и его региональные и международные партнеры сдержано восприняли известие о единодушном решении арабских стран вернуть САР в ЛАГ без каких-либо предварительных условий. И, наконец, ознакомившись с решениями иорданской встречи, Б.Асад публично потребовал от ее участников извиниться за  вмешательство во внутренние дела суверенной Сирии. К началу второго квартала 2023 г. стало вполне очевидным, кто оказался на «правильной» стороне сирийской борьбы. Переговоры Б.Асада в Москве в марте 2023 г. и исторический визит президента ИРИ Э.Раиси в Дамаск 3-5 мая 2023 г. давали ясный ответ на вопрос о том, кто будет «петь дуэтом» в Дамаске в обозримой перспективе. Действительно, передача в фактическую собственность земельных участков и части жилого фонда в городских центрах (Дамаск, Халеб (Алеппо), Хомс, Хама, Латакия, Тартус)  Москве и Тегерану на правах бессрочной аренды в счет погашения многомиллиардных сирийских долгов, могла впечатлить кого угодно, не говоря уже о сирийской политической оппозиции. Только в ходе визита Э.Раиси в Дамаск, в собственность ИРИ перешло около 5000 гектаров сирийских земель в различных районах страны. До начала сирийских событий Россия владела в Сирии несколькими административными и жилыми зданиями и земельными участками (в основном, в Дамаске и Латакии). Стоит полагать, что Москва не только сохранила свою сирийскую собственность, но смогла приумножить ее. По данным сирийской газеты «Аль-Ватан», в счет погашения долгов Дамаск готов передать российским компаниям крупные контракты на добычу и разработку полезных ископаемых (нефти, газа, фосфатов). Данный вопрос обсуждался на встрече Б.Асада в Москве с профильными министрами российского правительства. Тогда же сирийский президент призвал Москву расширить российское военное присутствие в Сирии. Сирийский президент предложил увеличить количество российских военных баз на сирийской территории. Таким образом, Б.Асад дал понять, что он признает сложившуюся в Сирии политическую географию и способен ее контролировать. Москва же может уделить больше внимания преодолению глобальных угроз. Сложно сказать по каким именно критериям будут распределяться доли владения в Сирии между Москвой и Тегераном. Через полгода после начала сирийских событий Иран открыл миллиардную кредитную линию для финансирования сирийской армии. Выступая вместе с Э.Раиси  на праздновании победы «оси исламского сопротивления» (Тегеран, Багдад, Дамаск, Бейрут, Газа) в борьбе за Сирию, Б.Асад публично заявил об общей доктринальной основе сирийско-иранского альянса. Сирийский президент отметил, что ирано-сирийские отношения насчитывают более 40 лет, отличаются стратегическим характером, прошли испытание тяжелыми для обеих стран временами. Сирия без колебаний поддержала Иран в его войне с Ираком, — ностальгировал Б.Асад. Сирийский президент послал ясный сигнал  арабским странам, что Иран занимает приоритетное место в ближневосточной политике САР. Заявления сирийского президента были смелыми и содержали явный конфессиональный подтекст. Посол ИРИ в САР Хусейн аль-Акбари дал понять, что в иранском руководстве крепнет уверенность в том, что визит Э.Раиси обеспечит реализацию в Сирии и регионе, в целом, результатов борьбы Ирана за Ближний Восток. На встрече Э.Раиси с Б.Асадом был подписан меморандум о взаимопонимании и долгосрочном всеобъемлющем сотрудничестве. Официальные иранские  представители рассказали о достигнутых с Дамаском договоренностях увеличить численность иранских туристов (паломников) в САР до 50 тысяч против прежних 500 человек ежегодно. Одним из важных вопросов сирийско-иранских переговоров стала проблема восстановления сирийской экономики. Накануне визита Э.Раиси было сформировано около 10 консультативных комиссий по различным направлениям сирийско-иранского сотрудничества в ключевых сферах жизнедеятельности сирийского государства. В их задачу входила подготовка проектов соглашений, которые должны были быть подписаны в ходе визита иранского президента в САР. Так, в рамках комиссии по банковским и финансовым вопросам отрабатывались новые схемы взаиморасчетов, чтобы избежать негативного воздействия режима западных санкций. Комиссия по инвестициям приняла несколько инвестиционных проектов в электроэнергетической области под девизом перспективного строительства региональной энергетической системы с участием Ливана, Ирака и Турции. В ходе работы транспортной комиссии был принят проект строительства современных железных дорог, которые должны напрямую связать (иракский транзит) Дамаск и Тегеран.  Одновременно были согласованы совместные проекты в области наращивания морских перевозок и строительства новых иранских портов (баз)  в Сирии. Тегеран обещал профинансировать проекты развития сирийского каботажного судоходства. Важнейшей частью переговоров стало обсуждение вопроса о создании в САР надежного оборонительного щита против израильской авиации. Тегеран был готов в ближайшее время поставить в САР новейшие системы противовоздушной обороны для создания паритета в воздухе. Накануне визита Э.Раиси иранские военные специалисты провели переговоры со своими российскими коллегами в САР относительно возможностей задействовать ранее поставленную  Дамаску российскую систему ПВО С-300, а также изучили перспективы закупок в РФ современных систем противоракетной обороны для Сирии. Возможному успеху этих переговоров неожиданно помогли ВВС Израиля. За день до визита высокого иранского гостя израильские самолеты нанесли массированные авиаудары по Халебу (Алеппо), где Э.Раиси планировал обсудить с деловой суннитской элитой вопросы двустороннего взаимодействия в экономической сфере. По оценкам саудовских экспертов, визит Э. Раиси открыл новую страницу в сирийско-иранских отношениях. За время сирийского конфликта характер ирано-сирийских связей кардинально изменился и сегодня мало напоминает отношения двух дружественных суверенных государств. С некоторой натяжкой ирано-сирийский союз можно было бы попытаться охарактеризовать, используя надписи на сирийских плакатах вдоль «Бейрутской дороги»  начала 2000-х  — «Мы в Сирии и Ливане, … в одной стране» («Нахну-фи-сурия-ва-любнан-фи-баляд-вахед»). Конечно, это преувеличение, упрощенная трактовка сущностного содержания ирано-сирийских отношений. Но, понять саудовцев несложно. Если отталкиваться от поэтической характеристики Дамаска как сердца арабской нации, то, оставаясь на той же волне, можно дорисовать картинку как «персы рвут сердце из арабской груди». Естественно, арабские партнеры Сирии в Персидском заливе, прежде всего Саудовская Аравия, были обескуражены майскими торжествами в Дамаске. Трехмесячный «сирийский забег» аравийских монархий 2023 не обеспечил им призового места в борьбе за «сердце арабской нации». После «дипломатии катастроф» (февраль), восстановления КСА отношений  с Ираном (март) и Сирией (апрель), бесчисленных разноформатных арабских встреч по Сирии в Эр-Рияде и Джидде (апрель), консолидированного арабского решения о возвращении САР в ЛАГ (май) иранский президент, игнорируя саудовское приглашение, приехал в Дамаск. Мало этого, во время торжественных мероприятий в Дамаске не было сказано ни слова об участии аравийских монархий в гуманитарной помощи Сирии после землетрясения 6 февраля 2023, их роли в сирийском урегулировании, восстановлении страны. Рожденная в упомянутом «забеге» саудовская инициатива по Сирии была фактически проигнорирована, если не сказать, перелицована Тегераном в свою пользу. Иранский президент рассчитывал убедить Б.Асада проявить больше гибкости в контактах с турецкой стороной и добиться порыва в деле сирийско-турецкой нормализации. И судя по всему, ему это отчасти удалось. По некоторым данным (требуют уточнения) в ближайшие 10-12 дней могут быть восстановлены дипотношения между Дамаском и Анкарой. По оценке ИРИ завершение процесса сирийско-турецкого примирения чрезвычайно важно с точки зрения окончания военной фазы сирийского кризиса, ликвидации вооруженных группировок, которые контролируют некоторые районы на севере САР. Сирийско-турецкая нормализация позитивно скажется на развитии отношений ИРИ с Турцией и поспособствует формированию регионального блока с целью ослабления американских позиций на Ближнем Востоке. События в Сирии развели Иран и Турцию по разные стороны политических баррикад. Анкара выступила против правящего в САР режима и предоставила свою территорию в качестве плацдарма противникам Дамаска. Сегодня турецкие войска находятся в Сирии и в Ираке. Анкара поддерживает противостоящие Дамаску боевые формирования сирийской оппозиции. После 12 лет с начала сирийских событий и в результате изменения ситуации в регионе в ирано-турецких отношениях выявляется больше общих черт, чем различий. Сближению позиций Тегерана и Анкары во многом способствовала Россия, объединив усилия Ирана и Турции в рамках Астанинских встреч как стран-гарантов по сирийскому урегулированию. Данное обстоятельство не мешает Тегерану и Анкаре конкурировать в Сирии и на Ближнем Востоке, в целом. Оба государства являются региональными державами и стремятся укрепить свое влияние на Ближнем Востоке. Несмотря на различия в этническом, религиозном составе населения, государственной идеологии, политических системах, в политике Турции и Ирана на Ближнем Востоке прослеживается немало общих факторов. Обе страны используют наряду с политическими инструментами силовые методы для реализации своих интересов в регионе. Мотивы их действий и характер интересов в государствах Арабского Востока, не носят конфронтационного характера и не ведут к обострению ирано-турецких связей. Характер отношений Ирана и Турции с ближневосточными государствами характеризуется определенными различиями, которые Анкара и Тегеран стараются использовать  для укрепления собственных позиций в регионе. В результате разрыва отношений с Дамаском, Анкара утратила возможность прямого контакта с сирийским режимом. Сирийско-турецкое взаимодействие осуществляется сегодня по иранским каналам. Иран стремится  воспользоваться хорошими отношениями Турции с Израилем и монархиями Персидского залива для снятия напряженности в отношениях с Израилем и КСА. Тегеран и Анкара имеют общие озабоченности в отношении намерений и действий отрядов курдского вооруженного сопротивления, прежде всего, в лице СДС и РПК. Несмотря на то, что Дамаск отложил четырехструнную встречу в ходе визита Б.Асада в Москву в марте 2023, Анкара продолжает работать над этим вопросом при посредничестве Москвы. Помимо вопросов вывода войск, распределения водных ресурсов, продовольственной безопасности, Дамаск настаивает на выделении сирийско-турецкого кейса в отдельный трек, несвязанный с турецкими внутриполитическими раскладками.  Анкара же хочет организовать встречу в верхах до майских выборов в Турции. Анкара считает что, несмотря на резкие заявления Б.Асада в Москве относительно проблемы урегулирования,  возможность двусторонней нормализации до президентских выборов пока сохраняется. Турция работает над графиком поэтапного вывода войск с севера САР. Анкара внимательно изучает перспективы развития ситуации в этих районах с точки зрения безопасности и гуманитарного положения местного населения. Гарантами выполнения турецких обязательств станут Москва и Тегеран вне зависимости от результатов президентских выборов в Турции. В начале апреля в Москве проходила встреча «квартета» по сирийско-турецкой нормализации в составе России, Турции, Ирана и Сирии. Накануне встречи сирийская делегация провела закрытые консультации с иранской и российской сторонами относительно  ряда вопросов нормализации с Турцией. По словам генерального координатора Высшего сирийского совета по делам племен и кланов Шейха Мудара Хамада аль-Асада, сирийский режим действует исключительно по сценарию Москвы и Тегерана. Дамаск, Москва и Тегеран хотят использовать желание Анкары позиционировать встречу «Асад -Эрдоган» как козырь в предвыборной борьбе,- заявил он. Однако Турция не готова выполнить требования Дамаска пока окончательно не решит проблему угрозы курдских вооруженных отрядов и не  расформирует СДС.  Понятно, что визит Э.Раиси в Дамаск проходил на фоне региональных сдвигов в контексте саудовско-иранского примирения и нормализации саудовско-сирийских отношений. Эр-Рияд надеялся, что Тегерану вполне должно хватить двух месяцев (с 10 марта 2023) чтобы выказать свои добрые намерения в отношении монархий Персидского залива. Однако, как показал визит Э.Раиси в САР, Тегеран не собирается выводить свои войска и шиитские милиции из Ирака, Сирии, Ливана и Йемена. По мнению саудовских политиков, Тегеран хочет предать забвению события марта 2011 года. Однако,  больше всего настораживают руководителей ССАГПЗ звучащие рефреном заявления иранских и сирийских представителей о победе над американской гегемонией на Ближнем Востоке. Тегеран расценивает последние сдвиги в региональной политике как ослабление позиций США на Ближнем Востоке и позиционирует визит Э.Раиси в Дамаск как новый этап борьбы с гегемонией США на Ближнем Востоке. Заявление Б.Асада о расширении российского военного присутствия в САР насторожило США. Вашингтон рассматривает действия сирийского президента как вызов американской военной мощи и европейской безопасности на юге Средиземноморья. Во время недавней конференции стран доноров в Брюсселе,^[1]  Вашингтон блокировал любое участие представителей из контролируемых режимом районов.  По данным саудовской разведки, США наращивают свое военное присутствие в регионе  и  готовят вместе с Израилем «блицкриг» в отношении Ирана и сил «исламского сопротивления» в Ливане и Палестине. В этих условиях Дамаск вряд ли откажется от поддержки Тегерана. В перспективе политика Ирана в Сирии  будет во многом определяться характером эволюции политических систем обеих стран, динамикой развития политических процессов в них, трансформацией их правящих элит. Заметное влияние на политику ИРИ в САР будет оказывать природа трансформации региональных отношений и политика мировых держав на Ближнем Востоке. Сегодня на Ближнем Востоке идет борьба за влияние между крупными региональными и международными игроками. Политика этих государств мотивируется задачами капитализации силы, соображениями национальной безопасности, возможностью переформатировать региональный баланс сил в собственных интересах. Исходя из указанных параметров, эти страны принимают решение о вооруженном вмешательстве в «слабые» ближневосточные государства. С этой точки зрения, поддержание контролируемой нестабильности в подобных государствах Ближнего Востока, типа, Сирии,  Ирака, Ливана, Йемена, облегчает им решение указанных задач. Особую озабоченность взывает продолжающий в САР кризис и складывающаяся вокруг Дамаска конфликтогенная обстановка. В самой Сирии продолжается острое политическое соперничество, в основе которого лежат религиозные, идеологические, этнические различия, которые иранская дипломатия и разведка искусно используют для обеспечения интересов ИРИ на Ближнем Востоке. Таким образом, сирийское урегулирование выходит за переделы одной страны и служит своеобразным катализатором переформатирования системы региональной безопасности на Ближнем Востоке.

^[1] Помощь странам, пострадавшим от землетрясения в феврале 2023 г.