Запрет на деятельность НПО «Корпус милосердия» совпал с первой вооруженной интервенцией ВС Турции на сирийской территории. Осенью 2016 года была проведена операция «Щит Евфрата», в результате которой под контроль турок попала территория в треугольнике Аззаз-Джараблус-Аль-Баб. Затем в 2018 году турецкая армия в результате операции «Оливковая ветвь» заняла кантон Африн, а в 2019 году в результате операции «Источник мира» 30-километровую полосу на северо-востоке САР. Военно-политические шаги Анкары не были спонтанными. Например, в декабре 2016 года, когда операция «Щит Евфрата» была в полном разгаре, турецкое правительство координировало свои шаги с руководством России. По мнению экспертов Фонда Карнеги, Москва закрыла глаза на оккупацию турками части севера Сирии, а Турция в свою очередь обеспечила восстановление сирийского контроля над Восточным Алеппо. Аналогично с турками, взявшими по контроль упоминавшиеся анклавы и провинцию Идлиб, американцы контролируют через своих прокси, курдов из СДС, северо-восток Сирии. По мнению Хедера Хаддура и Арменака Токмаджяна, правительство САР в Дамаске является в настоящее время всего лишь одним из локальных игроков, который может расширять свою зону влияния, но не вернет полностью суверенитет над сирийским севером. Любая односторонняя попытка сирийского правительства полностью восстановить контроль над севером страны приведет к конфликту с Турцией или США. Более того, эксперты утверждают, что если даже сирийскому правительству удастся овладеть этими регионами, оно не сможет ими эффективно управлять.
Свое утверждение они обосновывают анализом в южной сирийской провинции Дераа, контроль над которой с правительством оспаривают различные оппозиционные группировки. Несмотря на то, что Россия в 2018 году обеспечила сделку, по условиям которой правительству САР удалось восстановить контроль над этой южной провинцией, Дамаск все еще не обладает полной властью в провинции и часто сталкивается с серьезным сопротивлением. На протяжении последних нескольких лет правительству удалось достичь успехов в установлении военного контроля и контроля безопасности над городскими центрами данной провинции, в убеждении сетей сторонников бывшей оппозиции перейти на его сторону и уничтожении части врагов. Однако хронический конфликт ослабил способность режима управлять регионом и оказывать населению базовые услуги.
По соглашению, заключенному в 2018 году при посредничестве России, ряд районов Дераа, в частности Босра аш-Шам, Дераа аль-Балад и Тафас оказались под фактическим контролем бывшей вооруженной оппозиции, которая получила право сохранить легкое стрелковое оружие. В 2018-2021 годах правительство САР провело нескольких военных операций, в результате которых уничтожило, включило в свои ряды или изгнало в Идлиб значительную часть бывших боевиков. Вместе с тем правительство до сих пор не может достичь полного доминирования в этой провинции. Даже сейчас в таких населенных пунктах как Нава, Джасем и Дераа аль-Балад правительственные войска на ночь запираются в охраняемые здания и казармы и ожидают нападения. Фактически происходящее в данном регионе можно сравнить с гражданской войной малой интенсивности.
Правительству САР удалось в провинции Дераа наладить контроль над стратегической инфраструктурой и начать получать от этого доходы. Например, правительственные войска в 2018 году получили господство над КПП Насиб на границе с Иорданией, который они утратили в апреле 2015 года. Это позволило существенно увеличить поток товаров и генерировать новые доходы. Борьба за эти доходы проходила между различными фракциями сирийских спецслужб и сил безопасности. В конце концов победу в ней одержала 4-я дивизия под командованием Махера Асада.
Подходы правительства САР к безопасности в Дераа изменили природу управленческих структур в регионе. До 2011 года мэр города (раис аль-баладийя) был по преимуществу бюрократом и технократом, следившим за экономическим развитием и оказанием базовых услуг населению. Сейчас в сотрудничестве со спецслужбами мэр выполняет более роль гаранта безопасности, участвующего в подавлении оппозиции и недовольных. Например, мэр города Инхиль Ясин аз-Замель возглавляет взвод убийц, состоящий из бывших боевиков оппозиции, которые расправляются с недовольными. Он сам перенес четыре покушения со стороны бывших боевиков Южного фронта, недовольных его рвением в сотрудничестве с режимом. В то же время задач восстановления разрушенной войной инфраструктуры регион часто берут на себя местные жители. В условиях фактического банкротства государства в Дераа местные жители часто сбирают деньги на восстановление базовых услуг. Еще в 2019 году были сообщения о местных жителях, собиравших деньги на покупку кабеля и электрических столбов и нанимавших рабочих для того, чтобы протянуть государственное электричество в свои дома. Жители города Даэль в провинции Дераа собрали 1,2 млрд сирийских фунтов (около 18 тысяч долларов) для того чтобы самостоятельно решить проблемы с электроэнергией и водоснабжением. Во время топливного кризиса в городе Инхиль его жители вскладчину собрали фонд для закупки бензина для машин-мусоровозов. Хаддур и Токамджян заключают выводом о том, что если правительство САР не может справиться с управлением Дераа, то тем более ему будет на под силу управлять кантонами на севере страны. Находящаяся в руках джихадистов провинция Идлиб, Африн и районы, занятые в ходе операции «Щит Евфрата», в четыре раза превышают Дераа по площади и в 5,4 раза по населению. Социально-политическая обстановка в них гораздо сложнее.
Далее авторы останавливаются на миротворческом процессе в Астане. Они высоко оценивают договоренности Астаны, отмечая их привлекательность для всех участвующих в конференции сторон. Для сирийского правительства Астанинский процесс был возможностью интегрировать части территории страны, находившиеся под контролем боевиков вооруженной оппозиции. Для Турции миротворческий процесс в Астане был предпочтительнее Женевской конференции, так как в Женеве им пришлось бы разговаривать с курдами из СДС как с равноправными партнерами. Между тем, СДС считаются в Турции филиалом РПК, признанной террористической организацией. В рамках сделки заключенной между Москвой и Анкарой, турки помогли правительству САР овладеть Восточным Алеппо, побудив зависимых от них боевиков сложить оружие. Они также облегчили Дамаску восстановление контроля над Хомсом и Восточной Гутой, приняв в Идлибе, на зависимой от них территории, джихадистов из этих анклавов. Таким образом, Астана стала для России, Турции и Сирии платформой, на которой вырабатываются договоренности и возможны компромиссы.
В то же время, по мнению авторов, статус-кво раздробленности и кантонизации на сирийско-турецкой границе еще долго будет сохраняться. Любые попытки центрального правительства вернуть кантоны под свою власть будут обусловлены требованиями автономии со стороны тех политических сил, которые их сейчас контролируют. Между тем, это вовсе не входит в интересы Турции. Ведь автономия будет предоставлена не только Идлибу, но и курдским регионам, входящим в состав Федерации кантонов Рожавы. В то же время для Сирии децентрализация представляет угрозу нынешнему жесткому политическому режиму. В этом интересы Анкары и Дамаска полностью совпадают. По мнению Хаддура и Токмаджяна, у Сирии и Турции нет общих оснований для нормализации отношений и приведения их к тому уровню, который был до 2011 года. Единственное, что сближает эти государства – переговоры, по тактическим вопросам, связанным с кантонами (безопасность, военная составляющая, демография). Переговоры в этом формате между сторонами будут вестись и продолжаться, но к реинтеграции анклавов в состав Сирии они в обозримом будущем не приведут.