Китай нащупывает путь на Ближний Восток
Покуда энергетические связи Китая с Ближним Востоком продолжают углубляться, предпринимаются усилия по укреплению дипломатических связей с регионом. Но прежде чем рассматривать их, стоит отметить, что, вопреки многим описаниям зарождающихся отношений Китая с Ближним Востоком, Пекин не является новичком в регионе.
Действительно, отношения Китая с регионом восходят к временам маоизма, когда связи формировались под более широким стратегическим и идеологическим контекстом холодной войны[i]. Китай оказывал помощь и материально-техническую поддержку революционным группам, хотя торговые и коммерческие связи были ограничены. Для Китая Ближний Восток был желанной площадкой для наблюдения за балансом сил между Соединенными Штатами и СССР. Опираясь на эти основы, связи расширились после начала реформ Дэн Сяопина и «открытия» китайской экономики с 1978 года. Зарождение коммерческих связей последовало в середине 1980-х годов. Пекин разрешил отдельным работникам, а затем группам и компаниям, предоставлять рабочую силу, участвовать в строительных проектах и предлагать консультационные услуги на рынках Ближнего Востока[ii].
Принимающие страны на Ближнем Востоке приветствовали китайскую рабочую силу из-за нехватки умелых работников и потому, что китайцы «не были мусульманами, не собирались осесть, были хорошо организованы, дисциплинированы и трудолюбивы[iii]». Многие фирмы, занимающиеся строительством и услугами, были дочерними компаниями китайских государственных нефтегазовых компаний. Например, Китайская нефтяная инженерно-строительная корпорация (CPECC), дочерняя компания Китайской национальной нефтяной корпорации (CNPC, крупнейшей государственной нефтегазовой компании Китая), начала свою деятельность в Кувейте и Ираке в начале 1980-х годов. По мере того, как CPECC закрепилась в регионе, она распространила свою деятельность на Судан и Египет. Еще одна дочерняя компания CNPC, Greatwall Drilling Company, также становится все более активной в регионе, ведя буровые работы в Египте, Иране, Ливии, Омане, Катаре, Судане, Тунисе, Объединенных Арабских Эмиратах и Йемене[iv].
Второе крупное усиление китайского присутствия на Ближнем Востоке пришлось на начало 1980-х годов с продажей вооружения, когда страны, в том числе Египет, Иран, Ирак и Саудовская Аравия, стали одними из крупнейших военных клиентов Китая. В результате оружие стало важнейшим компонентом китайского экспорта на Ближний Восток, составляя 78% от общего объема в 1984 году и 72% в 1987 году[v]. Однако с начала 1990-х годов и далее объемы продаж оружия Китаем на Ближний Восток начали снижаться, почти полностью прекратившись к концу десятилетия. Частично это произошло из-за эмбарго на поставки оружия, введенного Организацией Объединенных Наций и Соединенными Штатами в отношении Ирана и Ирака; также из-за усилий США по сдерживанию распространения военной техники и давления, которое это оказывало на Китай; и отчасти благодаря осознанию на Ближнем Востоке того, что китайское оружие, хотя и недорогое, неэффективно в условиях боя[vi].
В начале 1990-х годов китайско-ближневосточная торговля упала до более скромных размеров, но вскоре после этого снова начала расти, поскольку потребность Китая в импортируемой нефти возросла. Усилия китайских специалистов по экономическому планированию по облегчению поставок нефти из региона потребовали модернизации нефтеперерабатывающих мощностей Китая. Это произошло потому, что перерабатывающий сектор Китая традиционно был ориентирован на отечественную сырую нефть с низким содержанием серы, но теперь ему нужно было перерабатывать высокосернистую нефть с Ближнего Востока. Производители Персидского залива были рады инвестировать в китайские нефтеперерабатывающие заводы, которые затем укрепили бы их позиции на рынке. Переговоры начались в середине 1990-х годов, но попытки Саудовской Аравии и Кувейта проникнуть на китайский рынок были заблокированы структурой цен на нефтепродукты, которая оставалась административно установленной и снижала прибыль нефтеперерабатывающих предприятий. После длительных переговоров в 2005 году Саудовская Аравия заключила соглашение о совместном проекте нефтеперерабатывающего завода в китайской провинции Фуцзянь[vii].
Энергетика определяет дипломатическую повестку
В то время как энергетические связи Китая с Ираком, Ираном и даже Кувейтом возникли на прочной основе экспорта услуг и рабочей силы, китайско-саудовские связи значительно укрепились только после 2001 года. Напряженность в отношениях Саудовской Аравии и США после терактов 11 сентября 2002 г. побудила Эр-Рияд диверсифицировать свои глобальные политические союзы[viii]. Кроме того, после вступления Китая во Всемирную торговую организацию в конце 2001 года спрос на нефть в стране резко возрос. Китай стал крупнейшим источником роста спроса на нефть в мире и единственным важнейшим экспортным рынком для Саудовской Аравии. Торговое и энергетическое сотрудничество между Саудовской Аравией и Китаем быстро росло: двусторонняя торговля достигла 74 млрд долларов в 2012 году, что более чем в десять раз больше, чем в 2002 году.
Растущая нестабильность в Афганистане и Пакистане, а также опасения Китая по поводу потенциального распространения напряженности на Синьцзян, предоставили дополнительные возможности для китайско-саудовского сотрудничества[ix]. Хотя предметное сотрудничество по вопросам безопасности оставалось ограниченным, совпадение интересов привело к политической поддержке двусторонних отношений на самом высоком уровне: король КСА Абдалла совершил официальный визит в Китай в январе 2006 года – первый визит саудовского короля после установления дипломатических отношений между двумя странами в 1990 году. Во время ответного визита президента Ху Цзиньтао в Саудовскую Аравию сотрудничество было расширено и охватило участие Китая в саудовских инфраструктурных рынках[x].
В будущем источники импорта Китая будут продолжать развиваться. Но Саудовская Аравия, вероятно, останется важным экспортером нефти для Китая, не в последнюю очередь потому, что Saudi Aramco заключила долгосрочный контракт на предоставление материалов дополнительному нефтеперерабатывающему заводу в Куньмине в провинции Юньнань. Нефтепровод, построенный Китаем через Мьянму, требует крупного и надежного поставщика, такого как Саудовская Аравия, чтобы заверить Китай в безопасности импорта нефти, несмотря на продолжающиеся внутренние дебаты[xi].
Конечно, лидирующее положение Саудовской Аравии в списке экспортеров нефти в Китай подвергается сомнению из-за возвращения на рынки других производителей нефти, а также из-за растущей сложности и усовершенствования китайских нефтеперерабатывающих мощностей, которые теперь могут вместить более широкий спектр разнообразных сортов нефти. По данным китайской таможни, импорт сырой нефти из Саудовской Аравии и Венесуэлы сократился. Китай все активнее использует поставки из Ирака, Анголы и даже Колумбии[xii].
На Ближнем Востоке Китай на протяжении многих лет диверсифицировал свои источники поставок нефти. Наиболее заметное развитие было у нефтяных отношений Китая с Ираком. Они возросли в значимости с момента вторжения в Ирак под руководством США в 2003 году, вопреки опасениям Пекина, что Китай окажется отрезанным от иракского нефтяного рынка[xiii].
В октябре 2006 года министр нефти Ирака Хусейн аль-Шахристани отправился в турне по Азиатско-Тихоокеанскому региону, чтобы обсудить перспективы возобновления сделки по нефтяному месторождению Аль-Ахдаб с китайскими энергетическими чиновниками и компаниями. Тогдашний президент Ирака Джалал Талабани посетил Пекин в 2007 году, чтобы обсудить новые формы сотрудничества[xiv]. Китайские дипломаты стремились восстановить присутствие в Ираке, участвуя в Международном договоре с Ираком (ICI), когда он впервые был заключен в июле 2006 года. Министр иностранных дел Китая Ян Цзечи присутствовал на заседаниях ICI в Шарм-эль-Шейхе в последующем году. Он объявил, что китайское правительство предоставит Ираку грант в размере 50 млн юаней (около 6,5 млн долларов США по обменному курсу, существовавшему в середине 2007 года) для помощи в области общественного здравоохранения и образования, и что Китай также простит долг Ираку[xv].
Несмотря на первоначальное нежелание делать крупные инвестиции в Ирак, национальные нефтяные компании Китая, поощряемые правительством[xvi], быстро обосновались в стране после войны. В 2008 году CNPC пересмотрела контракт о разделе продукции на разработку нефтяного месторождения Аль-Ахдаб, который она ранее заключила с иракским правительством во времена Саддама Хусейна. Новое соглашение о техническом обслуживании предоставило CNPC права на разработку сроком на 23 года. Год спустя, в 2009 году, CNPC объединилась с британской BP в консорциум, который получил права на разработку месторождения Румейла и увеличение его добычи с 985 000 б/с до 2,85 млн б/с[xvii]. CNPC также сформировала консорциум с Total of France и Petronas, государственной нефтегазовой компанией Малайзии, которая успешно подала заявку на месторождение Халфайя[xviii]. А в мае 2010 года Китайская национальная оффшорная нефтяная корпорация (CNOOC) приобрела долю в нефтяных месторождениях Майсан, расположенных вдоль границы Ирака и Ирана[xix].
По иронии судьбы, несмотря на опасения Китая по поводу доминирования Запада в иракском секторе добычи нефти после войны в Ираке, CNPC стала одним из крупнейших бенефициаров войны. Сейчас, спустя немногим более десяти лет после второй войны в Ираке, китайские компании обеспечили себе значительный плацдарм в иракском секторе разведки и добычи, инвестируя примерно в 20% иракских нефтяных проектов[xx]. Они также подписали соглашения, которые более чем удвоили экспорт иракской сырой нефти в Китай. Этот процесс начался в 2013 году, когда Багдад снизил экспортные цены[xxi]. Увеличение экспорта сырой нефти из Ирака, вероятно, останется постоянной особенностью рынка не только в свете производственного потенциала страны, но и потому, что часть контрактной структуры разведки и добычи предполагает погашение соглашения о технических услугах CNPC с сырой нефтью[xxii]. Однако выгоды от этих инвестиций также сопряжены с потенциальными проблемами и рисками, присущими всему региону Ближнего Востока.
[i] See Yitzhak Shichor, The Middle East in China’s Foreign Policy: 1949-1977 (London: Cambridge University Press, 1979).
[ii] 刘中民 Liu Zhongmin, ‘中国中东外交三十年’ ‘Thirty years of China-Middle Eastern Diplomacy’, 宁夏社会科学，Ningxia Social Sciences, сентябрь, 2008, pp. 8–13.
[iii] Yitzhak Shichor, ‘China’s Economic Relations with the Middle East: New Dimensions’, in P. R. Kumaraswamy (ed.), China and the Middle East: The Quest for Influence (New Delhi and London: Sage Publication, 1999), pp. 178–99.
[iv] CNPC Annual Report 2003.
[v] Yitzhak Shichor, ‘Mountains out of Molehills: Arms Transfers in Sino-Middle Eastern Relations’, Middle East Review of International Affairs (MERIA), Vol. 4 No. 3, сентябрь 2000, pp. 27–39.
[vi] Там же.
[vii] Glen Carey, ‘Aramco, Exxon JV sign Contract to Expand Fujian Refinery’, Platt’s Oilgram Price Report, 83:4 (январь 2005), p. 5
[viii] Emile Hokayem, ‘Looking East: A Gulf Vision or a Reality?’; Wu Bingbing, ‘Strategy and Politics in the Gulf as Seen from China’, in Bryce Wakefield and Susan L. Levenstein (eds), China and the Persian Gulf: Implications for the United States, Woodrow Wilson Center, 2011; Saad Raham, ‘China’s Energy Strategy Towards the Middle East: Saudi Arabia’, in Gabriel B. Collins, Andrew S. Erickson, Lyle J. Goldstein and William S. Murray (eds), China’s Energy Strategy: The Impact of Beijing’s Maritime Policies (Annapolis: Naval Institute Press, 2009), pp. 143–62.
[ix] Hokayem, ‘Looking East: A Gulf Vision or a Reality?; Raham, ‘China’s Energy Strategy Towards the Middle East: Saudi Arabia’.
[x] Naser M. Al-Tamimi, China-Saudi Arabia Relations, 1990-2012: Marriage of Convenience or Strategic Alliance? (Routledge, 2013).
[xi] Zha Daojiong, ‘Oil Pipeline from Myanmar to China: competing perspectives’, RSIS Commentary. Веб-страница: http://www.rsis.edu.sg/wpcontent/uploads/2014/07/CO09074.pdf, (дата обращения: 18.05.2015). See also Gu Chi, ‘PetroChina Yunnan Refinery Project Sparks Heated Debate’, China Oil & Gas, июнь 2013, pp. 56–58.
[xii] ‘Table of China December Data on Oil, Oil Product, LNG Imports’, 22 января 2014, Dow Jones Newswires, Factiva.
[xiii] Peg Mackey, Ahmed Rasheed, ‘Iraq embraces China’s growing oil dominance’, Reuters, 30 октября 2013; Jon B. Alterman, ‘China’s Balancing Act in the Gulf’, Gulf Analysis Paper, август 2013, CSIS. Веб-страница: https://csis.org/files/publication/130821_Alterman_ChinaGulf_Web.pdf (дата обращения: 18.05.2015).
[xiv] Mehmet Ogutcu and Ma Xin, ‘Growing Links in Energy and Geopolitics: China and the Middle East’, Insight Turkey, Vol. 9, No. 3.
[xv] Там же.
[xvi] The authors thank Philip Andrews-Speed at the Energy Studies Institute at the National University of Singapore for this comment.
[xvii] Erica Downs, ‘China-Gulf Energy Relations’, in Wakefield and Levenstein, China and the Persian Gulf.
[xviii] Katherine Zoepf, ‘Iraq Signs $3.5 Billion Deal for China to Develop Oil Field’, New York Times, 12 ноября 2008; ‘China’s CNPC Signs First 20-Year Iraqi Service Contract’, International Petroleum Finance, 8 сентября 2008.
[xix] Ogutcu and Ma, ‘Growing Links in Energy and Geopolitics: China and the Middle East’.
[xx] Julie Jiang, Jonathan Sinton, ‘Overseas Investments by Chinese National Oil Companies’, IEA Information Paper, февраль 2011. Веб-страница: http://www.iea.org/publications/freepublications/publication/overseas_china.pdf (дата обращения: 18.05.2015)
[xxi] Florence Tan and Peg Mackey, ‘Iraq undercuts Saudi to snare Asian oil market share’, Reuters, 18 марта 2013.
[xxii] Interviews with industry analyst, London, февраль 2013.