История иранского атомного проекта пополняется все новыми подробностями. В последние недели в ней отчетливо прослеживается пакистанский след. Его прояснил недавно высокопоставленный иранский политик. Сенсационные заявления бывшего министра иностранных дел Ирана Али-Акбара Велаяти, занимавшего этот пост более 15 лет, были опубликованы в иранском издании «Панджаре» («Окно»). Как заявил Велаяти, являющийся более 10 последних дет главным внешнеполитическим советником религиозного лидера страны аятолла Али Хаменеи, первые центрифуги были привезены в Иран специальным самолетом из Пакистана еще в 1365 г по иранскому летоисчислению (т.е. в 1986 г. по европейскому календарю). По словам Велаяти, тогда он был в служебной командировке в этой стране. Ему сказали, что там находятся подготовленные к транспортировке некие аппараты, необходимые для развития атомной энергетики Ирана и он должен их привезти домой. «Так я и сделал, — сказал Велаяти в интервью «Панджаре». При этом он не уточнил, кто передал ему центрифуги. Однако он сказал, что в ту поездку он не встречался с Абдул Кадир-Ханом, известным как отец пакистанской атомной бомбы. В другом месте этого же интервью он заявил, что ему хорошо известно о благожелательном отношении этого крупнейшего пакистанского атомщика к Ирану. Неясно, имели ли вообще эти центрифуги какие-либо отношение в пакистанским организациям, связанным с реализацией национальной атомной программы. Создается впечатление, что в этом интервью Велаяти постарался отмести любые обвинения от Пакистана как страны, связанной на том и последующих этапах с иранскими программами атомной энергетики или какого-либо другого использования ядерных технологий. С другой стороны, он утверждает, что те же самые люди приняли у них в Тегеране этот груз, чтобы работать с ним дальше. Как сообщило на днях израильское агентство DebkaFile, одновременно с центрифугами Ирану были переданы технические данные о технологии создания атомной бомбы и этапах оснащения ракет ядерными боеголовками.

В этой связи в недавней передаче радиостанции «Голос Израиля», вещающей уже более 50 лет из Иерусалима на фарси на Иран и имеющей в этой стране громадную слушательскую аудиторию, отмечалось, что в конце 1990-х гг. там была подготовлена и вышла в эфир серия интервью с бежавшим на Запад иранским дипломатом Али-Акбаром Омидмехром. В них он подробно проанализировал и раскрыл завесу многолетней тайны над ядерным сотрудничеством между Исламской Республикой Иран и Пакистаном, в котором, по его утверждениям, Кадир-Хан играл главенствующую роль. Именно он сумел организовать атомный «черный» рынок, на котором можно было приобрести необходимые ядерные материалы. Сам Омидмехр занимал в середине 1980-х гг. одну из весомых должностей в аппарате иранского посольства в Пакистане. Уже в эмиграции он суммировал свои впечатления о миссии в Пакистане в книге воспоминаний «Доклад народу». В книге, о которой он рассказал в серии радиоинтервью, Амидмехр подробно описал поездки пакистанских атомщиков в Иран, командировки иранских специалистов в Пакистан, процессы сотрудничества в этой сфере, роль Кадир-Хана в реализации первого послереволюционного этапа ядерных разработок в Иране. Ныне Омидмехр живет в эмиграции в Дании и продолжает заниматься разоблачениями в сфере иранской атомной политики, несмотря на неоднократные угрозы в его адрес со стороны иранского исламского режима.

Признания д-ра Велаяти убедительно подтверждают разоблачения десятилетней давности, сделанные опальным иранским дипломатом. В Иране не раз заявляли, что к идее возобновления создания отечественной атомной энергетики там обратились лишь после долголетней ирано-иранской. Выясняется, что это не совсем так, ибо поездка Велаяти, бывшая, скорее всего, не первым эпизодом ядерного взаимодействия между Ираном и Пакистаном, произошла за несколько лет до завершения этой войны. Конечно, более всего реализация иранской атомной программы «привязана» к российской помощи в этом проекте. Учтем при этом, что в России всегда признавали, что реализация бушерского проекта связана для нее с целым комплексом проблем в международной сфере. Процитируем в этой связи российского политолога В.Портников: » Москва вынуждена выяснять отношения с Вашингтоном и Иерусалимом, поддерживать Иран в его продолжающейся конфронтации с мировым сообществом, убеждать всех – и себя прежде всего, — что иранская ядерная программа имеет исключительно мирный характер и не стоит всерьез воспринимать мечты аятолл о создании собственной атомной бомбы». Такая ситуация продолжается уже почти два десятилетия. Сам бушерский проект еще более протяжен по времени и имеет более давнюю историю. Первым шагом к его реализации стало присоединение Ирана 2 февраля 1970 г. к Договору о нераспространении ядерного оружия. Это создало благоприятные условия для привлечения к строительству АЭС иностранных фирм. Первой страной, согласившейся участвовать в проекте, стала Германия. В 1974 г. она обязалась построить два энергоблока. В 1976 г. во время визита в Тегеран тогдашнего французского президента Валери Жискар д’ Эстена было подписано соглашение о строительстве в Иране силами французских специалистов сразу шести атомных станций. Вскоре начались работы по строительству двух первых станций, но события исламской революции вынудили все свернуть. Ранее несколько контрактов по сотрудничеству было подписано и с американскими компаниями. В частности, США предлагали построить в центральном Иране опытный реактор. Исламская революция 1979г., однако, поставила точку на реализации всех западных проектов. Когда в 1980 г. началась война с Ираком, район Бушера попал в центр бомбардировок иракской авиации, а заметные издалека корпуса АЭС стали излюбленной мишенью летчиков. Но с самого начала ирано-иракской войны, и особенно после уничтожения Израилем в 1981 г. иракского ядерного реактора, клерикальное руководство Ирана, в том числе и сам аятолла Хомейни, стали активно выступать за создание исламской атомной бомбы. В кругу сторонников Хомейни сложилось убеждение, что это возможно на основе ядерной технологии, переданной шаху Западом. Одновременно, в середине 1980-х гг., стали искать страны, которые были бы согласны сотрудничать с Ираном как в реализации мирного ядерного проекта, так и такого, где могут использоваться двойные технологии. Откровения Велаяти подтверждают это на примере Пакистана. Сотрудничеству с этой соседней страной способствовала и внутренняя ситуация в Иране. После смерти в июне 1989 г. Хомейни в Иране наступила эра исламских прагматиков. О создании атомной бомбы перестали говорить вслух, но зато еще активнее стали заниматься поиском стран, способных оказать помощь Ирану в реализации давнишнего плана обзаведения атомной энергетикой. Прагматики во главе с Хашеми-Рафсанджани, занимавшим два срока подряд пост иранского президента, помнили о реальной связи между АЭС и технологиями, дающими выход на производство компонентов ядерного оружия. Запад от продолжения сотрудничества в этой сфере категорически отказывался, но зато свои услуги предложили сразу три другие страны, — Россия, Индия и Китай. Отметим, что Пакистан в этом списке не значится, следовательно, сотрудничество с ним было глубоко законспирированным. Весной 1994 г. в Бушире впервые появились российские специалисты- ядерщики. В январе 1995 г. российско-иранский договор по Бушерской АЭС был подписан. Вот что писали в этой связи израильские специалисты Роман Цванг и Зеэв Вольфсон: » Перед подписанием контракта о сооружении АЭС в Бушере российское правительство запросило соответствующие органы: каковы настоящие цели иранцев? «Атомное оружие, а электростанция – прикрытие»,- коротко и внятно ответили из ФСБ. …С каких-то там этажей на Лубянке (или в Ясенево) ясно просматривалось, что задумали в Тегеране». Один из видных российских военных экспертов, занимавшихся этой проблематикой, генерал-майор Белоус достаточно определенно и однозначно высказался по этому вопросу::» У аятолл не может быть иной цели, кроме бомбы. Те, кто думают договориться с Ираном, закрывая глаза на его ядерные амбиции, получат в конце концов тех же аятолл и с Кораном, и с атомной бомбой в руках». В конце весны того же 1995 г. США ввели экономические санкции против Ирана, обратившись к мировому сообществу с призывом ограничить сотрудничество с тегеранским клерикальным режимом. Основанием для такого шага служило поощрение Ираном террористической деятельности в международном масштабе, активное противодействие мирному процессу на Ближнем Востоке, а также форсированная милитаризация страны, создающая угрозу стабильности в районе Персидского Залива. Сейчас, как показывает нынешний опыт, такого рода призывы часто остаются гласом вопиющего в пустыне. Однако всего лишь полтора десятка лет назад итоги были достаточно ощутимы: Китай денонсировал заключенный почти одновременно с Россией договор на создание двух АЭС по 300 мегаватт. Затем отказалась от своих обязательств по строительству атомных турбин для Бушерской АЭС в рамках российского контракта и Украина, потерявшая на этом примерно 500 миллионов долларов. Пакистан, не афишировавший своей роли в продвижении иранского ядерного проекта, опять остался в тени, но, по всей видимости, продолжал помогать Ирану. Но Россия как партнер Ирана была полна решимости довести до конца начатое дело, неодновратно при этом срывая контрактные обязательства. Контракт, как известно, был рассчитан на 5 лет. В 1999 г., во время своего апрельского визита в Иран тогдашний глава российского Минатома Евгений Адамов заявил, что строительство успешно приближается к завершающей фазе. На самом деле готовность первого блока АЭС оценивалась тогда иранцами всего на 40%. Большую сенсацию преподнесла 8 мая 1999 г. тегеранская реформистская газета «Салам».Отвечая на вопросы читателей о состоянии дел на Бушерской АЭС, «Салам» сообщила, что на самом деле строительство началось лишь в прошлом году, и что за неспособность организовать должным образом строительно-монтажные работы был снят с должности глава Организации по атомной энергии Ирана в должности вице-президента д-р Реза Амроллахи. Строительство АЭС в Бушере продолжилось и с началом нового XXI в., причем теми же темпами. Тем временем выяснилось, что Иран скрыл достаточно серьезные факты многочисленных ядерных разработок от инспекторов МАГАТЭ, не раз посещавших в разное время местные атомные объекты. Перед открытием в штаб-квартире МАГАТЭ в Вене в ноябре 2003 г. годичного заседания Управляющего совета этой организации, в Иране достаточно открыто признали этот факт. Несколькими днями раньше об этом заявил президент страны Сеййед Мохаммад Хатами. К нему присоединились специальный посланник религиозного лидера страны по вопросам ядерной программы, тогдашний секретарь Высшего совета национальной безопасности страны аятолла Хасан Рухани и представитель Ирана в МАГАТЭ Али-Акбар Салехи. По их словам, Иран не раз допускал нарушения обязательств, вытекающих из членства Ирана в Договоре о нераспространении ядерного оружия (ДНЯО). Но, во-первых, эти нарушения были «частичными» и «не заслуживающими серьезного внимания». Кроме того, боясь серьезной реакции мирового сообщества, особенно в свете американской кампании в Ираке, в Иране сочли разумным частично скрыть некоторые вопросы реализации отечественной ядерной программы. Впрочем, «одурачивание» инспекций МАГАТЭ продолжалось и продолжается по сей день. Инспекторы этой международной организации умудрились не заметить в Иране ни одного предприятия по обогащению урана, тогда как, судя по откровениям Велаяти, с центрифугами иранцы начали работать почти четверть века назад. Есть основания думать, что все эти годы ядерное сотрудничество в Пакистаном продолжалось. Вряд ли следует считать делом доблести только иранских инженеров все новые модификации центрифуг, демонстрируемые ежегодно в День атомных технологий. Откровения Велаяти могут вызвать поток публикаций, которые вскроют действительных участников столь быстрого прогресса Ирана в реализации атомного проекта.