по материалам  Европейского совета по международным отношениям (ECFR)

Отношения, сложившиеся во время гонений на иракских шиитов в эпоху баасизма, сформировали не только ландшафт безопасности Ирака после Саддама Хусейна, но и его политику: партия «Даава», шиитская исламистская партия, имевшая базу в Иране, а также ВСИРИ, образовавшийся в Иране в 1982 году как ответвление «Даава», являются заметными действующими лицами в этой новой среде. Таким образом, Иран приобрел важное политическое влияние в Ираке после войны 2003 года, но меньшее, чем часто утверждается. Лидеры Ирана не всегда сходились во взглядах со своими  шиитскими иракскими ставленниками  и все чаще пытались утвердить власть над ними. До 2003 года многие иракские оппозиционные партии поддерживали вторжение США, которому Иран препятствовал из-за опасений  перед военным присутствием США в ключевом соседнем государстве. Как только Саддам Хусейн был смещен, иранцы забеспокоились из-за новообретенной близости их иракских союзников с США. Более того, нефтяные богатства Ирака, его быстро растущее население и растущий национализм среди его граждан способствовали тому, что Ирану не удалось привести к власти своих сильнейших союзников. Вместо этого Тегеран был вынужден уступить более нейтральным фигурам, которые стремятся лавировать между конкурирующими требованиями Ирана и США. Ни одна партия, не говоря уже о той, которую поддерживает Иран, никогда не получала большинства на выборах в Ираке. Сформировавшиеся коалиционные правительства неизбежно разделяли широкий спектр мнений, в том числе о том, что продолжающиеся связи с США имеют политическую, военную и экономическую ценность. Таким образом, Ирану никогда не удавалось установить политическое господство в Ираке с помощью своих избранных союзников. На протяжении большей части постсаддамовской эпохи власть в  Ираке контролировалась партией «Даава», а не более ориентированным на Иран ВСИРИ. Лидеры, которые сблизились с Тегераном во время пребывания у власти, такие как Нури аль-Малики, поддались давлению, присущему коалиционным правительствам, и не смогли удержаться у власти. Тегеран счел других, таких как Хайдер аль-Абади, слишком близкими к США и оказал давление на своих союзников, чтобы они поддержали альтернативного кандидата при формировании правительства 2018 года. В результате премьер-министром стал Адель Абдель Махди, который был ближе к Ирану, чем его предшественники, но он был вынужден уйти в отставку из-за протестов в октябре 2019 года. Его преемнику Мустафа аль-Казыми, которого западные государства считали дружественным премьер-министром, также мешало давление коалиционного правительства, и он не смог переизбраться на второй срок. Хотя Мухаммед Шиа ас-Судани был выбран из Координационного совета, политического блока, в который входят политики, близкие к Ирану, он возглавляет коалиционное правительство точно так же, как и его предшественники. Его близость к Координационному совету не избавила его от необходимости сталкиваться по  давним проблемам с Ираном. К ним относятся вопросы совместного использования водных ресурсов и территориальные споры в Персидском заливе. Ас-Судани также стремился заручиться преимуществами постоянной поддержки США, особенно для решения проблемы тяжелого экономического положения Ирака, и оставался близок к Вашингтону. Доходы Ирака от продажи нефти накапливаются в долларах США, а его валютные резервы хранятся в Нью-Йорке. Эти резервы являются важнейшим активом, который Багдад не может позволить себе потерять, и отражают стремление правительства к укреплению государства, даже если это не соответствует амбициям Ирана.

Это символизирует прагматичный подход иракских лидеров с 2003 года, который основан на стратегических интересах, а не на общих идеологических убеждениях. И это создало турбулентность в отношениях Тегерана с Багдадом. Нет примера более наглядного, чем сравнение аль-Малики и ас-Садра, шиитских политиков, чьи движения черпают вдохновение из одного источника, но чье политическое поведение продиктовано оппортунизмом. Первый срок пребывания аль-Малики у власти в 2006-2010 годах характеризовался сильной поддержкой со стороны США и готовностью противостоять  силам ас-Садра военным путем. В 2008 году он начал операцию «Атака рыцарей», чтобы изгнать «Армию Махди» ас-Садра из Басры. Это обеспечило ему поддержку США на второй срок, но затем Вашингтон отозвал свою поддержку. Это было связано с восприятием США того, что он становился все более авторитарным и демонстрировал сектантские тенденции, а также с провалами его правительства в области безопасности, кульминацией которых стал захват Мосула ИГ. Ас-Садр аналогичным образом колеблется между проиранскими и антииранскими позициями, движимый популистскими тенденциями и стремлением к власти. После вторжения США он называл себя иракским националистом, борющимся с оккупацией. Это соответствовало иранской цели вытеснения США из Ирака и обеспечило ас-Садру поддержку Тегерана. Но по мере того, как его политическая база внутри страны росла, и он стремился бросить вызов доминирующим шиитским партиям электорально в 2018 и 2021 годах, ас-Садр выступил против Ирана, определив себя на этот раз как националиста, выступающего против любого иностранного вмешательства. Ас-Садр таким образом отвечал на требования иракской улицы, которая устала как от американского, так и от иранского вмешательства в страну, особенно после убийств Сулеймани и ас-Мухандиса в США.

Даже таким актерам, как ВСИРИ, которые идеологически придерживались самой экстремистской версии целей Исламской Республики, такой как создание теократического государства, все чаще приходилось проводить ребрендинг, чтобы стать более привлекательными для иракской аудитории. Например, ВСИРИ отказался от Исламской революции во имя нее и выбрал более безобидный Исламский верховный совет Ирака (ВИСИ). Желание Тегерана влиять на Ирак и открытое вмешательство в иракские дела посредством поддержки конкретных политических кандидатов, партий, средств массовой информации и военизированных формирований, которые поддерживают иранские политические, экономические интересы и интересы безопасности, не осталось незамеченным иракским общественным мнением. Данные седьмой волны исследования Arab Barometer (проведенного в период с октября 2021 по июль 2022 года) показывают, что 63% опрошенных иракцев имели «очень неблагоприятное» представление об Иране и только 5,1% — «очень благоприятное». Беседы с иракцами показывают, что открытое и публичное участие Ирана в жизни Ирака рассматривается как особенно усугубляющее ситуацию, включая размещение рекламных щитов в Багдаде и других городах с фотографиями Сулеймани и верховного лидера Ирана аятоллы Али Хаменеи. Неудивительно, что в городах, в которых иранское присутствие ощущается сильнее всего – например, в храмовом туризме в Наджафе и Кербеле – протестующие атаковали иранские консульства во время демонстраций 2019 года.

Эта динамика распространяется на важную религиозную сферу. Великий аятолла Али ас-Систани, лидер шиитского религиозного истеблишмента в Ираке, имеет миллионы приверженцев в Ираке и Иране, что наделяет его значительным влиянием в обеих странах, которое Тегеран стремился захватить, влияя на вопрос о его преемственности. Но, как и в политической сфере, это оказалось безуспешным, поскольку усилия Тегерана по продвижению ныне покойного аятоллы Мухаммеда Шахруди потерпели неудачу. Хотя многие иностранные наблюдатели обеспокоены той ролью, которую Иран может сыграть в преемничестве ас-Систани, эти опасения преувеличены, учитывая внутренние процессы и сильные стороны религиозного истеблишмента, которые защищали его от предыдущих попыток проникновения.

Реальность такова, что союзные Ирану политические группы в Ираке все больше теряют общественную поддержку, изо всех сил пытаются мобилизовать новых избирателей и не могут расширить свою базу. Общественность требует меньшего иностранного вмешательства во внутреннюю политику, в первую очередь со стороны Ирана, примером чего стали недавние выборы в провинциальные советы. В трех из девяти южных провинций Ирака с преобладанием шиитов — Басре, Кербеле и Васите – местные партии, работающие на националистических платформах, получили места и сформировали правительства, несмотря на иранское влияние в регионе. В целом, сегодня с Ираном солидарны два типа политических партий, и каждая проводит свою политику для сохранения политического контроля в условиях снижения общественной поддержки. Более крупные и авторитетные партии, такие как «Даава» и ВИСИ, прибегают к юридическим маневрам, чтобы сохранить свою политическую опору. Например, они работали над отменой реформ избирательного законодательства, к которым привело протестное движение в октябре 2019 года. Более идеологически привержены Ирану небольшие партии с низким представительством в парламенте, такие как «Худдуд», которая связана с военизированными формированиями «Катаиб Хизбалла». Как уже говорилось, эти организации прибегают к силе, когда им бросают вызов, в том числе, когда они опротестовали результаты выборов 2021 года.

Экономический фронт

Последним – и решающим – аспектом отношений Ирака с Ираном являются их экономические связи. Наряду с Турцией и Китаем Иран является одним из трех крупнейших торговых партнеров Ирака. В 2021 году Ирак был ведущим импортером в мире иранских товаров (оцениваемых почти в 9 млрд долларов), около половины из которых приходится на импорт газа. Хотя торговля идет неравномерно, Ирак импортирует больше, чем экспортирует, отношения играют решающую роль для обоих государств, предоставляя каждому важные рычаги влияния на другого: экономические отношения служат спасательным кругом для Ирана на фоне западных санкций, ограничивающих другие экономические каналы; экономическое влияние Тегерана на Ирак, между тем, заключается в экспорте газа, на который Ирак производит примерно половину своей внутренней электроэнергии. В такой стране, как Ирак, которая изо всех сил пытается удовлетворить свои потребности в электроэнергии, любые перебои в поставках газа чреваты социальными и политическими волнениями. В стране, где плохое качество государственных услуг регулярно подпитывает массовые протесты, контроль Ирана над экспортом газа служит мощным инструментом для оказания давления и сохранения влияния на Ирак. Текущее количество газа, которое Ираку не удается захватить, оценивается как большее, чем количество газа, которое Ирак покупает у Ирана. В прошлом попыткам начать добычу иракского газа препятствовало давление со стороны Ирана, который терял бы миллиарды долларов ежегодно, если бы Ирак прекратил закупки у него. Эти продажи газа являются жизненно важным экономическим спасательным кругом для Ирана, но поскольку США вводят экономические санкции против Ирана за его развивающуюся ядерную программу, Ираку приходится постоянно привлекать американских подрядчиков для закупки электроэнергии и газа у Ирана. Зависимость Ирана от Ирака стала еще более заметной после банковского кризиса в Ливане в 2019 году, который истощил ликвидность Ливана и лишил Иран одного из немногих путей доступа к долларам США. Таким образом, Ирак остался одним из немногих оставшихся рынков и источников долларов, доступных Ирану.

Таким образом, экономическая сфера является одной из областей отношений, в которой, пока сохраняются западные санкции в отношении Ирана, Ирак может сохранять преимущество. Более того, несмотря на продолжающееся политическое давление в США с целью прекращения поставок газа, чтобы Иран не мог получать экономические выгоды, важность поддержания стабильности в Ираке до сих пор обеспечивала их возобновление. Тем не менее, механизм расчетов между Ираком и Ираном является источником сохраняющейся напряженности между двумя странами. Когда Ирак закупает газ, средства зачисляются на счет, который Иран имеет в Торговом банке Ирака (TBI). Иран хочет получить доступ к этим средствам в долларах, но Ирак не может внести депозит в долларах, не рискуя навлечь американские санкции, поскольку Ирану разрешено использовать доллары на счете TBI только для оплаты гуманитарных товаров. Это часто приводит к неправильному представлению в СМИ о том, что Ирак не смог произвести платежи Ирану. На самом деле Ирак не должен Ирану никаких непогашенных платежей и ежемесячно перечисляет средства на иранский счет TBI. Иран пытался заставить Ирак перевести доллары из TBI в иранский банк, но иракские официальные лица воспротивились. Иракские официальные лица продолжают обсуждать с иранскими коллегами стратегии обхода санкций США, но по-прежнему не желают рисковать такими санкциями против Ирака или своих отношений с США в целом. Ирак вряд ли одинок в этом: европейские государства пытались по-своему обойти санкции США в торговле с Ираном, такие как недолговечный инструмент поддержки торговых обменов.

Иран использовал различные методы, пытаясь получить доступ к долларам через Ирак. Одним из способов была покупка долларов на иракском рынке. В 2019 году экономический эксперт Арам Махмуд объяснил, как иранцы использовали расхождения между официальным и неофициальным рыночными курсами иракского динара и доллара США. Чтобы воспользоваться расхождениями, Иран покупал динары за свой иранский риал, а затем использовал их для покупки долларов.

Однако с конца 2022 года правительство США реализует меры, направленные на пресечение контрабанды долларов соседям Ирака, особенно Ирану. Адаптация к этим новым правилам США создала проблемы для иракской экономики. Следовательно, правительство работает над тем, чтобы сместить экономическую зависимость страны в сторону местной валюты и уменьшить ее зависимость от долларов. Но Ирану и иранским группировкам по-прежнему нужны доллары для совершения покупок на мировом рынке, что затрудняет применение репрессивных мер. Суть экономических проблем Ирака заключается в его зависимости от продаж нефти, которые осуществляются в долларах. Наличные физически переправляются в Ирак, где Центральный банк Ирака продает их с аукциона иракским банкам, которые покупают их за динары. США начали эту практику вскоре после оккупации Ирака как средство обеспечения финансовой зависимости Ирака от США. Однако на протяжении многих лет эта система использовалась различными сторонами, включая Иран. Позже Ирак предпринял усилия по оцифровке своей экономики, чтобы уменьшить зависимость от доллара и операций с наличными. Это то, в реализации чего европейские государства могли бы помочь Ираку. Под руководством ас-Судани иракское правительство продемонстрировало готовность заняться цифровизацией, прибегнув к услугам британской транснациональной компании Ernst & Young для проведения исследований по реформированию государственных банков Ирака – области, в которой европейские финансовые компании потенциально могли бы внести свой вклад.

Что могут сделать европейцы?

Добиться автономии и суверенитета Ирака после четырех десятилетий турбулентности и нестабильности непросто. Но европейцы могут помочь обеспечить иракцам возможность добиваться своей цели. В случае успеха Ирак мог бы стать важнейшей платформой для регионального диалога, что крайне необходимо в нынешние политически нестабильные времена. Но устремления европейцев в Ираке должны основываться на понимании того, что их политика в отношении израильско-палестинского конфликта влияет на их способность влиять на политику в других странах региона. Политика поддержки политического и экономического суверенитета Ирака должна быть увязана с более широкой региональной политикой снижения напряженности, которая включает израильско-палестинский конфликт.

Работа по сдерживанию эскалации

Иракцы могут не соглашаться с тактикой, которую военизированные формирования Исламского сопротивления Ирака  применяют с 7 октября пошлого, но население явно поддерживает палестинцев и выступает против поддерживаемой США израильской военной операции. Пока конфликт в Газе продолжается, это позволит некоторым образом признать действия этих групп внутри страны и предоставит им дополнительное пространство для продвижения антиамериканской и, в более широком смысле, антизападной позиции, в которую будут вовлечены европейцы. Поэтому европейцам следует сотрудничать с Вашингтоном, чтобы избежать такого исхода, при котором они будут втянуты в конфликт в Ираке. Хотя некоторые в США интерпретировали нынешнюю паузу в атаках на американские военные объекты в Ираке как результат успешных ударов США и эффективного сдерживания, это предположение несет в себе опасные риски.

В нем неправильно понимается влияние, которое эти удары оказали на внутриполитическую обстановку в Ираке, и степень, в которой они ослабляют способность ас-Судани ограничивать вооруженные группировки и поддерживать постоянное присутствие войск США. Это может способствовать достижению иранских целей. Более того, оптимизм США по поводу последствий этих ударов нецелесообразен, поскольку сдерживающий успех этого раунда ударов не исключает последующей эскалации: штурм Рафаха, например, может спровоцировать новый цикл нападений. В этом случае любое представление США о том, что они могут успешно ответить военной силой, может привести к началу новых атак, на которые Иран и его союзники могут ответить более решительно. Реальность такова, что Ирак по-прежнему подвергается серьезному риску быть втянутым в более глубокий конфликт, и западным игрокам необходимо действовать очень осторожно, чтобы избежать такого исхода. Нестабильность подчеркивается недавними событиями, включая нападение исламского сопротивления на израильскую военно-морскую базу в Эйлате, а также израильская атака против иранского консульства в Сирии, которая спровоцировал прямые иранские атаки на Израиль, некоторые из которых были нанесены с территории Ирака.

Государства-члены ЕС и Соединенное Королевство должны оказать давление как на Вашингтон, так и на Тегеран, учитывая их постоянный канал диалога с иранским правительством, с тем чтобы они не жертвовали стабильностью Ирака ради своих более широких геополитических амбиций. Учитывая обоюдное желание США и Ирана не ввязываться в прямой конфликт, а также важную роль, которую Ирак играет в поддержке иранской экономики, у них должна быть общая заинтересованность в сохранении этой стабильности. Европейцы должны стремиться играть активную роль в этом в тандеме с субъектами Персидского залива, которые также ведут переговоры, как с Ираном, так и с США и которые разделяют схожие интересы в Ираке.

Создание автономии Ирака

В рамках этих параметров европейцы также могут помочь противостоять иранскому влиянию в Ираке, поддерживая прогресс страны в укреплении ее суверенитета и автономии и работая в областях, в которых у Ирана нет плацдарма. Прежде всего, европейцы должны помочь обеспечить, чтобы в Ираке по-прежнему регулярно проводились свободные и справедливые выборы. Может возникнуть соблазн отмахнуться от Ирака как от авторитарного режима с выборами, но в Ираке есть огромные возможности добиться демократических результатов. Как уже говорилось, граждане Ирака негативно относятся к любому иностранному вмешательству, а иракские избиратели продемонстрировали растущее желание продвигать умеренных политиков, приверженных иракским интересам. Более того, фрагментация иракской политики привела к тому, что премьер-министры пошли на компромисс, которые вынуждены соблюдать линию разграничения между Ираном и США. Европейцы могут поддержать этот процесс, продолжая направлять миссии по наблюдению за выборами в Ирак, финансируя международные организации, которые оказывают поддержку Независимой Высшей избирательной комиссии, и финансируя инициативы гражданского общества, способствующие участию в политической жизни и воспитывающие политическую грамотность и активизм. Крайне важно сосредоточиться как на федеральных, так и на провинциальных выборах, поскольку политика на местном уровне быстро трансформируется. Европейцы также могут помочь ослабить присутствие Ирана в Ираке, инвестируя больше времени и ресурсов в страну. С 2003 года большая часть европейской деятельности в Ираке связана с военными операциями и оказанием помощи в постконфликтном восстановлении и развитии. Эта деятельность может стать еще более важной, если США будут вынуждены уйти (или если новая администрация Д.Трампа решит, что они хотят завершить миссию даже без настоятельного требования Ирака уйти). Но амбиции Европы в области безопасности в Ираке должны быть умерены пониманием того, что присутствие Глобальной коалиции по разгрому ИГ возможно только в ее нынешнем виде при сохранении лидерства США. Но ключевые европейские страны, такие как Дания, Италия и Испания (все из которых возглавляли миссию НАТО в Ираке), должны подготовиться к установлению отношений с Ираком в области безопасности, чтобы помочь сохранить успехи в борьбе с ИГИ и предоставить иракскому правительству варианты балансирования на случай вывода войск США. Профессиональные и функциональные иракские военные будут иметь ключевое значение для предоставления правительству пространства и возможностей для реализации его программы установления власти над СНМ, а обучение в Европе, наращивание потенциала и материальная поддержка могут сыграть жизненно важную роль.

Укрепление экономических институтов Ирака

Европейцы должны сопровождать свои усилия по укреплению суверенитета Ирака усилиями по наращиванию институциональной мощи страны. К этому могут быть привлечены европейские организации, такие как GIZ, немецкое агентство развития, или международные организации, такие как Международная организация труда ООН, через европейское финансирование для оказания материальной поддержки и технического обучения государственным учреждениям, таким как Центральный банк Ирака и другие государственные банки. Это может включать усиление поддержки усилий правительства ас-Судани по оцифровке экономики Ирака, что помогло бы решить проблемы отмывания денег в Иране. Одновременно интеграция банковского сектора Ирака с остальным миром повысила бы его прозрачность. Финансовый сектор Ирака тогда стал бы менее уязвимым для манипуляций, несмотря на зависимость Ирана от иракского рынка. Это также дало бы иракцам большее чувство глобальной интеграции. Когда иракцы чувствуют, что со страной будут обращаться как с государством-изгоем, это часто становится самореализующимся пророчеством, которое определяет действия политиков, особенно в банковском секторе.

Взаимодействуйте с Ираком как с нормальным государством

Наряду с этим европейцам необходимо активизировать свои усилия по развитию двусторонних отношений с Ираком как нормальным государством. Хотя им будет трудно конкурировать с иранским влиянием, они могут начать проводить политику, аналогичную политике стран Персидского залива, которые начали инвестировать в Ирак как средство поддержки его стабилизации , так и ослабления иранского влияния. Поэтому европейским правительствам следует поддержать усилия по увеличению европейских инвестиций в Ирак. Действительно, они могли бы сделать это в сотрудничестве со странами Персидского залива. Одной из ключевых потенциальных областей является энергетика, примером чего является совместный проект французской транснациональной компании Total Energies и QatarEnergy по добыче иракского газа, сжигаемого на факелах. Это отражает более широкие экономические возможности в Ираке, но также указывает на ключевую стратегическую возможность, которую также реализуют страны Персидского залива в рамках совместного проекта электросетевого хозяйства: избавить Ирак от зависимости от импорта иранского газа. Расширяющиеся международные отношения Ирака с европейцами и соседними государствами Персидского залива служат региональным и международным интересам, позволяя Ираку выступать в качестве посредника между Ираном и остальным миром. Текущий конфликт на Ближнем Востоке показал важность региональных посредников, как это в настоящее время делает Катар в контексте израильско-палестинского конфликта. Конструктивное взаимодействие с Ираном будет сложным, но именно здесь Ирак лучше всего подходит для оказания поддержки. Целостная политика на Ближнем Востоке требует взаимодействия с Тегераном, и для этого лучше всего привлекать Багдад.

В этом неспокойном региональном климате и по мере того, как Иран становится все более изолированным, у него будут все стимулы для усиления своей власти в Ираке. Европейцы стоят перед выбором: они могут либо сыграть на руку Ирану, заняв карательную и дистанцирующуюся от Ирака позицию, либо они могут способствовать усилиям Ирака по обретению автономии.