Политическая ситуация, сложившаяся в результате «арабской весны», выявила несколько основных внешних игроков, оказывающих определяющее влияние на обстановку в регионе. К ним относятся США, Россия, Турция, страны Евросоюза, Иран, аравийские монархии. В тени до недавнего времени оставалась роль Китая. Между тем, уже в ближайшем будущем КНР может стать одним из ключевых акторов ближневосточной политики.
Заинтересованность Китая в делах Ближнего Востока объясняется, прежде всего, соображениями энергетической безопасности. По прогнозу журнала Economist, КНР к 2020 году может стать ведущим мировым импортером нефти. Растут и объемы китайского импорта и потребления природного газа. В 2012 году основными экспортерами нефти в Китай оставались Саудовская Аравия, Ангола и Иран. Кроме того Китай закупает значительные объемы сжиженного природного газа в Катаре. Ежедневно Китай импортирует из Ирана 450 тысяч баррелей нефти. Поставки нефти из Ирана покрывают 22% китайского импорта. Китайские закупки «черного золота» из Саудовской Аравии, Катара и ОАЭ достигают отметки 1,15 миллиона баррелей в сутки. Причем, около миллиона поступает из Саудовской Аравии. За прошедшие два года китайский импорт СПГ из Катара вырос на 76% и составляет 1,9 млн тонн в год. Объем китайской торговли со странами Ближнего Востока составляет около 200 миллиардов долларов, а китайские инвестиции в экономику стран Персидского залива – около 15 миллиардов долларов.
Как представляется, основными задачами внешней политики КНР на ближневосточном направлении являются: обеспечение бесперебойных поставок энергоносителей из региона на максимально выгодных условиях; обеспечение безопасности поставок нефти и СПГ; бесперебойное функционирование ближневосточных рынков сбыта китайских товаров. И last but not least поддержание стабильности в государствах региона, без которой данные цели окажутся недостижимыми. Этим объясняется китайская установка на поддержание дружественных отношений с любыми ближневосточными режимами: теократическим государством в Иране, светскими однопартийными режимами, последним из которых является правительство баасистов в Сирии, консервативными монархиями Персидского залива, умеренными исламистами, пришедшими к власти в некоторых странах в результате «арабской весны».
В отличие от американцев китайские дипломаты не выдвигают к ближневосточным партнерам требований «соблюдения прав человека» и не оценивают те или иные режимы на соответствие требованиям демократии. В комментарии к визиту премьера Госсовета КНР Вэн Цзябао по странам Персидского залива, прошедшего 18-24 января 2012 года китайская правительственная газета China Daily писала: «В отличие от государств Запада, стремящихся навязать другим народам свои ценности и политические системы, Китай взаимодействует с арабскими государствами на принципах равенства, взаимоуважения и взаимной выгоды. США очень часто односторонне поддерживает Израиль в его конфликте с палестинцами, возбуждая недовольство арабского мира. В отличие от них Китай всегда поддерживал справедливые требования палестинского народа». Впрочем, и с Израилем Пекин поддерживает прекрасные экономические отношения. Известно, что лоббистами сооружения скоростной железнодорожной магистрали с китайским участием являются некоторые лидеры партии Ликуд.
Пекин занимает взвешенную позицию в отношении политического ислама в арабских государствах. В июле 2012 года китайская газета People’s Daily писала: ««Арабская весна» поменяла цвет политической ситуации на Ближнем Востоке и сформировала огромную «зеленую сцену», которая раздражает или просто беспокоит Запад. На самом деле это не регресс в арабской модернизации, но реакция на долгую насильственную секуляризацию и возврат к традиционной культуре. Это также выражение общих чаяний людей». В то же время Пекин совместно с Москвой участвовал в наложении вето на резолюции СБ ООН о вмешательстве в сирийский конфликт. В результате КНР является, пожалуй, единственной мировой державой, поддерживающей одинаково хорошие отношения как с Ираном и Сирией с одной стороны, так и с Саудовской Аравией и Катаром с другой.
Активизация экономических отношений Китая с Саудовской Аравией началась в 2010 году во многом с подачи американцев. В феврале 2010 года высокопоставленная делегация Госдепартамента США, побуждавшая Пекин присоединиться к экономическим санкциям против Ирана, обещав взамен наращивание саудовского экспорта нефти в Китай на выгодных условиях. Китайцы действительно нарастили экономические связи с Эр-Риядом, но не отказались и от импорта иранской нефти. Более того, пользуясь санкциями, Пекин стал закупать иранскую нефть по льготным ценам, иногда на 25-30% ниже рыночных. Однако из-за санкций китайцы отказались от инвестирования крупных нефтяных и газовых проектов Ядаваран и Северный Азадеган в Иране, что вызывает все большее недовольство у иранской стороны. 30 сентября 2013 года иранский экономист Мохаммед Садык Джахансефат писал в New York Times, что иранское правительство стало заложником стран, наживающихся на санкциях, прежде всего Китая: «Китай монополизировал нашу торговлю, а мы вынуждены субсидировать китайские товары. Китайцы разрушают нашу промышленность, оставляя незаконченными нефтяные и газовые проекты».
Однако китайско-саудовское сближение, начавшееся с благословения американцев, может привести к последствиям, которыми вряд ли будут рады в Вашингтоне. Так в январе 2012 года во время уже упоминавшегося визита Вэн Цзябао в Саудовскую Аравию, Катар и ОАЭ главным итогом переговоров китайской делегации с королем Абдаллой стало подписание соглашения о строительстве нефтеперерабатывающего завода в Янбу, на побережье Красного моря. Намерение саудовского правительства построить большой НПЗ в этом регионе продиктовано опасениями за нестабильную ситуацию в Персидском заливе, создающую угрозу нефтяным мощностям королевства. Новый завод носит название YASREF (Yanbu Aramco Sinopec Refining Company). При этом его мощность должна составить 400 миллионов баррелей в день. Китайцы обязались вложить туда 8,5 миллиардов долларов. Интересно, что первоначальным партнером была компания Conoco Philips, которую саудовцы отодвинули от сделки в пользу китайцев. В Эр-Рияде обеспокоены изменениями американской политики в регионе, выражающимися в наметившемся разблокировании американо-иранских отношений и подвижками по сирийскому кризису. Там понимают, что рост нефте- и газодобычи в США неминуемо приведет к снижению зависимости Вашингтона от арабской нефти и как следствие к пересмотру отношений стратегического партнерства. Практическим выражением саудовской озабоченности стал отказ от места непостоянного члена Совета Безопасности ООН. В этих условиях может произойти диверсификация саудовской внешней политики, одним из новых ориентиров которой может стать Китай.
Одним из наиболее неприятных для США моментов такой переориентации может стать отказ стран Залива от доллара как единственного платежного средства в расчетах за нефть. В прошлом году Китай подписал соглашение о валютной своп-сделке с ОАЭ на сумму 5,5 миллиардов долларов, в результате которой оплата части импорта была проведена юанями. В ходе того же визита Вэн Цзябао было заключено инвестиционное соглашение с Катаром о строительстве нефтеперерабатывающего завода в Тайчжоу (Китай) с использованием местных валют. Если этот процесс пойдет дальше, то «нефтеюань» станет успешно конкурировать с нефтедолларом с непредсказуемыми для США последствиями.
Кроме того Китай все успешнее выходит на ближневосточный рынок вооружений. Значительную часть вооружений иранской армии составляет оружие китайского производства. А 26 сентября с.г. китайцы вышли и на ранее недоступный им турецкий рынок. Турецкое правительство подписало с КНР контракт о поставке систем противоракетной обороны FD-2000, которые представляют собой модернизированную версию российского С-300. Комплекс способен поражать крылатые ракеты (7-24 км), самолеты (7-125 км), ракеты класса «воздух-земля» (7-50 км), управляемые бомбы и тактические баллистические ракеты (7-25 км). Показательно, что это одна из прорывных сделок, в ходе которой государство-член НАТО покупает вооружение такой сложности не-НАТОвского образца. В этом случае, правда, возникают опасения, каким образом Пекин сможет объяснить этот контракт Ирану, являющемуся пока основным покупателем китайского оружия в регионе. Некоторые эксперты считают, что китайцы успокоят Тегеран тем, что турецкая армия, приобретая китайские системы вместо комплексов ПРО Raytheon, уже не сможет вписаться в натовскую систему противоракетной обороны.
Китайское взаимодействие со странами Ближнего Востока пока имеет целью активизацию экономических отношений и не носит долгосрочных политических приоритетов. Однако по мере усиления зависимости китайской экономики от арабской нефти не исключено глубокое вовлечение КНР в чисто политические проекты, участие Китая в создании новых ближневосточных систем безопасности и усиление военно-стратегического сотрудничества со странами региона. В таком случае Пекин сможет выступать в качестве самостоятельного игрока на ближневосточной площадке, равновесного США и странам Евросоюза, а то и задвигающего их на задний план.