Саудовский Консультативный совет обсуждает внесенный на его рассмотрение в последние дни декабря 2013 г. проект Закона о личном статусе граждан (Низам аль-ахваль аш-шахсыйя) – событие, беспрецедентное для этой страны. Беспрецедентность этого события определяется, по крайней мере, несколькими обстоятельствами.
Это, во-первых, реальное доказательство того, что саудовский парламентский институт действительно обретает черты органа законодательной власти, — проект Закона о личном статусе граждан был подготовлен его комитетом по правам человека (в него были включены также и предложения общественной Комиссии по вопросам семейной безопасности и борьбы с семейным насилием), прошел необходимые внутренние чтения и, наконец, стал предметом прений членов Консультативного совета. Конечно, это не означает, что в случае его одобрения депутатами Закон немедленно станет основой для деятельности органов исполнительной власти, — его вступление в силу предполагает, что он должен быть одобрен не только Советом министров, но и Советом высших улемов. Лишь затем указ о принятии этого Закона будет подписан королем. Однако эта процедура естественна, а обращение к ней заставляет считать, что Саудовская Аравия не является исключением в ряду государств современного мира, — ее общественно-политическое развитие (при всех его специфических чертах и особенностях) происходит по давно выработанным человечеством лекалам и определяется общими для всего мира закономерностями.
Во-вторых, возможность появления проекта Закона о личном статусе определялась тем, что в начале декабря 2013 г. возглавляемый монархом (в случае его отсутствия либо болезни его заместителем – наследным принцем) Совет министров официально одобрил присоединение Саудовской Аравии к окончательно разработанному еще в 2001 г. и тогда же одобренному министрами юстиции стран Совета сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ) Маскатскому договору (по названию столицы Султаната Оман), рассматриваемому в качестве типового для участников этого регионального объединения Закона о личном статусе граждан. Его арабское название – Васика Маскат ли Ан-Низам – Аль-Канун аль-муваххад ли аль-ахваль аш-шахсыйя ли дувваль Маджлис ат-таавун ли дувалль Аль-Халидж аль-арабийя.
Этот документ включает положения, связанные с семейно-брачными отношениями (определяя, в том числе, и возраст достижения совершеннолетия – 18 лет для мужчин и для женщин), опекунством несовершеннолетних, а также вопросами наследства. Конечно, Маскатский договор ни в коей мере не может рассматриваться как некая попытка преодоления традиционных для государств ССАГЗ норм шариата, определяющих различные аспекты отношений в сфере семьи и брака, тем не менее, его преамбула недвусмысленно подчеркивает, что его целью «выступает кодификация положений исламского шариата», что лишь предполагает «модернизацию» традиции и ее приближение к современному праву, когда, в частности, с большей мерой четкости определяются права женщин в случае развода (включая и статус детей), второго брака мужа, положения разведенных женщин и их наследственных прав.
В-третьих, присоединение Саудовской Аравии к Маскатскому договору требует от нее введения определяемых этим договором норм и положений в повседневную практику судопроизводства и жизни. Если ранее саудовский юрист либо судебный орган мог руководствоваться лишь собственными предпочтениями, черпая из обширного комплекса шариатских норм в их ханбалитско-ваххабитской интерпретации только точку зрения определенных юридических авторитетов (что не могло не сеять «хаос и произвол», если использовать слова, произнесенные по этому поводу в середине 2013 г. королем, при решении тех или иных конкретных вопросов), то ныне он оказывается связанным прецедентным правом, определяемым в законодательном порядке.
При этом инициатива Консультативного совета отталкивалась (впервые в истории страны) от необходимости введения национального законодательного акта, положения которого соответствуют общему для всех стран ССАГЗ типовому закону. Разумеется, однако, что этот будущий национальный законодательный акт не сможет в полной степени гарантировать, что в практике семейно-брачных отношений, действующей ныне в Саудовской Аравии, произойдут немедленные и коренные изменения. Произошедшее несколько лет назад присоединение этой страны к Конвенции ООН (от 20 ноября 1989 г.) о правах ребенка, определяющей, что «ребенком является каждое человеческое существо до достижения 18-летнего возраста», ни в коей не ликвидировало в Саудовской Аравии практику выдачи замуж несовершеннолетних девушек, что относится, прежде всего, к представителям малообразованных слоев населения, а также к жителям сельской местности и бедуинам. Все же, в стране делается важный шаг, направленный если не на искоренение нынешней системы юридического «хаоса и произвола», то, по крайней мере, на ее существенное ограничение.
Существует, вместе с тем, в-четвертых, и внутренний контекст событий, в рамках которого Консультативный совета разработал и приступил к обсуждению проекта Закона о личном статусе.
Начиная, по меньшей мере, с 2007 г., Саудовская Аравия последовательно движется (несмотря на, порой, серьезные препятствия на этом пути) в направлении все большего огосударствления религии. Это движение развивается на основе стремления, если обращаться к риторике ее политического истеблишмента, отойти от положения, характеризующего эту страну как «религиозное государство – дауля ад-дин», к превращению ислама в «государственную религию – дин ад-дауля». Иными словами, Саудовская Аравия секуляризируется, если понимать под «секуляризацией» расширение контроля государства над общественно-политической жизнью и сокращение возможностей вмешательства в эту жизнь представителей корпуса религиозных законоучителей, в ведении которого находится, в частности, национальная судебная система.
В 2007 г. в Саудовской Аравии была создана непосредственно подчиненная королю Комиссия по кодификации текстов судопроизводства. Возлагавшиеся на нее задачи определялись как «модернизация законов Королевства» не только на основе кодификации ханбалитского права в его ваххабитской интерпретации, но и введение в национальное законодательство (это было требование правящего монарха – короля Абдаллы бен Абдель Азиза) положений трех других мазхабов суннитской доктрины. Если первоначально это требование отталкивалось от того, что эти положения вводятся лишь тогда, когда в ханбалитском праве отсутствуют необходимые прецеденты, то в дальнейшем этот процесс уже не ограничивался этим обстоятельством. Осуществляя давление на высшее руководство корпуса богословов, саудовский король добился не только одобрения кодификации ханбалитского права и внесения в национальное законодательство положений иных суннитских юридических школ, но и издания в январе 2010 г. фетвы Совета высших улемов, санкционировавшей это начинание. Не приходится говорить, что появление проекта Закона о личном статусе – новый шаг в направлении и кодификации ханбалитского права, и использования в судебной практике страны прецедентов других суннитских правовых школ. Это тем более очевидно, что Маскатский договор аккумулировал в себе положения всех четырех мазхабов суннитской доктрины в их качестве реально действующих в различных странах ССАГЗ. Это, как и иные обстоятельства современного этапа развития Саудовской Аравии, предопределило, в том числе, и повышенное внимание саудовского политического истеблишмента к идее диалога между правовыми школами ислама (с вероятным включением в этот процесс и шиитской богословской традиции), — открывая в августе 2012 г. в Мекке IV Чрезвычайный саммит Организации исламского развития, король Абдалла бен Абдель Азиз предложил, в этой связи, создать в Эр-Рияде Центр диалога между мазхабами ислама.
Не стоит, тем не менее, считать, что начавшееся в саудовском Консультативном совете обсуждение проекта Закона о личном статусе не обходится без широких общественных дискуссий, в ходе которых проявляют себя (если говорить в общем плане) точки зрения местных «либералов» и «консерваторов». Если первый лагерь представлен, в первую очередь, членами саудовского парламентского института, ставшего после его создания центром притяжения для «обновителей» из среды национального «образованного класса», то второй – многочисленным слоем богословов, возглавляемых некоторыми членами Совета высших улемов. Выражая их точку зрения, один из наиболее ярких «консерваторов» в составе высшей инстанции саудовского богословского корпуса шейх Салех бен Фаузан Аль-Фаузан уже заявил, что страна не нуждается в Законе о личном статусе, «поскольку этот статус целиком и полностью определяется исламским шариатом, из которого человек может черпать все, что ему необходимо». Комментируя же введение возраста совершеннолетия, он заметил, имея в виду физиологию человека, что «переход в пору зрелости определяется не достижением восемнадцати лет, а совсем иными признаками и обстоятельствами».
Впрочем, эта позиция не несет в себе ничего нового, — любое модернизационное начинание саудовской власти всегда сталкивалось с противодействием богословского корпуса. В свою же очередь, преодоление этого противоречия определялось тем, насколько последовательной оказывалась позиция высшего эшелона политического истеблишмента и, в первую очередь, правящего монарха.