На фоне успешного наступления «Исламского государства» (ИГ) в иракской провинции Анбар и ряда чувствительных поражений сирийской армии в Идлибе и под Пальмирой синхронно обострились отношения и между Тегераном и Дамаском. Особое недовольство иранцев вызвали «безответственные действия» брата президента Башара Асада Махера, который, по иранской оценке, провалил оборону Идлиба и организовал плохо спланированное контрнаступление, что привело к попаданию части наступающих в фактический «котел». В результате были обрублены практически все логистические коридоры снабжения алавитской вотчины — Латакии. Одновременно по инициативе Махера Асада началась перетасовка в командном составе спецслужб, что выбило на определенный и довольно продолжительный срок этот важнейший сегмент обороны режима Б.Асада из активной деятельности. В результате этой ненужной свары сирийское командование проморгало принципиальное изменение оперативной обстановки в виде состоявшегося и оформившегося альянса исламистских сил «Джабхат фатх» (основными силами последней являются просаудовские группировки «Джабхат ан-нусра» и «Ахрар аль-Шам») под фактическим руководством КСА и Турции. При этом сильное раздражение Тегерана вызвал факт того, что в Идлибе были задействованы элитные и самые боеспособные подразделения сирийской армии, в том числе и дивизия Республиканской гвардии под командованием Махера Асада.
Недовольство Ирана материализовалось во время срочного визита министра обороны Сирии Фахда Джассема аль-Фрейджа. Он был направлен в Тегеран сразу после идлибской катастрофы по прямому указанию Махера Асада. Цель в данном случае была очевидной: просьба о срочной военно-технической помощи и переброске дополнительных военных контингентов из Ирака и Ливана. Сирийская делегация встретила очень холодный прием и от министра обороны Ирана Хоссейна Дехгана и спикера иранского парламента Али Лариджани, которые отказались удовлетворить просьбу Дамаска в полном объеме. Более того, по итогам встречи ирано-сирийские разногласия, по оценке экспертов, только выросли. Прежде всего, Дамаск, который во главу угла ставит исключительно свою локальную ситуацию, высказал разочарование позицией Тегерана, предпочитающего рассматривать и анализировать обстановку с общерегионального угла. В первую очередь это выражается в расстановке приоритетов интенсификации военной поддержки той или иной лояльной иранцам силы. И в настоящее время это, конечно, Ирак, где Багдад проиграл битву за Анбар и Фаллуджу. К этому добавляется и серьезные разногласия с США, которые под угрозой прекращения воздушной поддержки (а без этого компонента ни о каком реальном наступлении иракской армии речь не идет) требуют вывода подразделений шиитской милиции из ключевых секторов боевых действий с ИГ, включая, прежде всего, провинцию Анбар. Дамаск в этой связи высказал претензии Тегерану «о намеренном оголении сирийского фронта». Эти претензии были направлены главным образом командующему элитному подразделению «Аль-Кудс» КСИР генералу Касему Сулеймани, который, собственно, и был инициатором переброски сил иракской шиитской милиции из Сирии на родину, а также ливанских бойцов «Хизбаллы» в горный район на ливано-сирийской границе Каламун. В последнем случае это, кстати, привело к поражению исламистов, что самым серьезным образом сказалось на их материально-техническом снабжении с территории Ливана и свободы перемещения вглубь сирийской территории.
Вопрос Голанских высот стал еще одним «камнем преткновения» в ирано-сирийских отношениях. Прежде всего это относится к намерениям Ирана в лице того же К.Сулеймани использовать эту территорию для организации провокаций против Израиля, в случае необходимости, в связи с чем в этом районе расположено несколько баз КСИР. Братья Асады категорически против изменения нынешнего статуса «замороженного конфликта», который сложился после войны 1973 года, и начала каких-либо активных боевых действий против израильских постов на «аннексированных территориях». Эти разногласия даже привели к тому, что часть высокопоставленных эмиссаров КСИР, которые курировали вопросы организации диверсий против Израиля и концентрацию специальных отрядов в районе Голан, в конце апреля с.г. покинули Дамаск.
При всем этом, в отличие от западных аналитиков, мы не стали бы предавать этим локальным разногласиям большого значения. Безусловно, Сирия остается, несмотря на все нынешние противоречия, ключевой точкой для сохранения баланса иранского влияния в регионе. Свержение нынешнего сирийского режима будет означать для Тегерана утрату стратегической инициативы в регионе, причем не только в Сирии, но и в Ливане, где автоматически резко упадет влияние «Хизбаллы». Сирия — это тот фактор, который будет определять стратегический расклад сил в регионе в формате шиитско-суннитского противостояния. Отдать Сирию Саудовской Аравии и позволить Эр-Рияду закрепится в этой стране (а нынешний повстанческий альянс, несмотря на его временный характер и потенциальные разногласия с Турцией в самой ближайшей перспективе, является чисто просаудовским и будет определять правила игры в послеасадовской Сирии в первую очередь, т.к. силовой альтернативы ему нет) означает для иранцев стратегический проигрыш. Отсюда и полная поддержка Дамаска, несмотря на раздраженность излишней несговорчивостью братьев Асад по каким-то глобальным геополитическим вопросам, которая должна обеспечить их политическую выживаемость. Просто в настоящий момент иракский фронт выглядит для Тегерана более предпочтительным в силу его важности, в том числе и для снабжения режима Б.Асада. Подтверждением этого тезиса стало то, что Тегеран все-таки, «скрепя сердце» начал переброску из Ирака в Сирию частей местной шиитской милиции и части бойцов «Хизбаллы». Этот контингент крайне ограничен, поскольку иракский премьер-министр Х.аль-Абади в силу поражения в Анбаре санкционировал все-таки 17 мая с.г. направление отрядов шиитского ополчения в эту провинцию для «исправления линии фронта». Туда же сейчас выдвигаются и спешно сформированные колонны бронетехники. Это решение получило одобрение местного провинциального Совета управления (читай — племенной верхушки), что само по себе свидетельствует о серьезной ситуации на фронте и, соответственно, лимитирует количество подкрепления, направляемого в Сирию. Эти ограниченные подкрепления, конечно, не позволят переломить ситуацию в Идлибе, но обезопасит столицу Сирии от наступления повстанцев одновременно с юга и севера. В этой ситуации «кадрового голода» иранцы настойчиво внушают мысль своим сирийским партнерам о необходимости самим попытаться отбить Идлиб и разблокировать окруженные там части. Вообще говорить о широкомасштабных наступлениях сирийской армии сейчас не приходится, в настоящее время важно стабилизировать ситуацию и не дать исламистам начать наступление на Алеппо или Дамаск. Это достигается только путем комбинации выверенных действий ударных частей при поддержке авиации, что сирийская армия недавно продемонстрировала во время боев за Пальмиру и важный стратегический пункт Джиср аш-Шугур рядом с Идлибом. Последний момент, кстати, говорит о том, что наступление повстанцев потихоньку выдыхается, и они могут взять паузу для перегруппировки своих сил.
В этой связи отметим и ликвидацию сирийским спецназом саудовского наемника Абу Таифа в Джиср аш-Шугуре, который отвечал за финансовое обеспечение группировки «Джабхат ан-нусра» за счет контрабанды нефти с захваченных месторождений. Эта операция была проведена практически синхронно с аналогичной операцией американского спецназа, который также ликвидировал финансиста ИГ на сирийской территории Абу Саяфа. Странная синхронность двух этих рейдов позволяет усомниться в достоверности заявлений представителей Пентагона о том, что «он не осуществляет координацию своих усилий с Дамаском». Наоборот, похоже, скоординированные действия двух спецназов в данном случае преследовали цель «выбить» из строя, прежде всего, финансистов террористов и тем самым дестабилизировать на какое-то время финансовое снабжение боевиков.