Соглашение по иранской ядерной программе достигнуто. Реакция саудовской прессы (при обычном в таких случаях отсутствии каких-либо официальных заявлений или комментариев) на случившееся многообразна. Но, видимо, наиболее разумно остановиться на точке зрения ведущего обозревателя лондонской «Аш-Шарк Аль-Аусат» Абдель Рахмана ар-Рашида, опубликовавшего в двух номерах этого издания ‒ 16 и 17 июля 2015 г. развернутую статью «Соглашение Запада с Ираном и мы». Уже название этой статьи многое говорит о ее содержании, тем более, что саудовская позиция в отношении переговоров между Ираном и группой «5+1» всегда исходила из возможности того, что соглашение, которое теперь уже обрело черты реальности, может не в полной мере учесть интересы Эр-Рияда, как и членов возглавляемой им региональной организации ‒ Совета сотрудничества арабских государств Залива (ССАГЗ). Высказывавшиеся в этой связи саудовские опасения, как и попытки активного давления, прежде всего, на Соединенные Штаты (достаточно сослаться хотя бы на состоявшуюся в середине мая 2015 г. в Кемп-Дэвиде встречу лидеров ССАГЗ или их ближайших приближенных с президентом Бараком Обамой), отталкивались от главного ‒ Саудовская Аравия рассматривает Иран как своего стратегического противника.
Все же, о чем писал Абдель Рахман ар-Рашид?
Итак, замечал он, «иранский режим как привязанный к дереву дикий зверь», который теперь демонстрирует «добрые намерения». Могло ли быть иначе, ведь официальный Тегеран обязан это делать ‒ «подписанное соглашение не включает требование прекращения ядерного проекта, оно снимает экономические и военные санкции», «оставляет нетронутой иранскую ядерную инфраструктуру и возвращает ему более ста миллиардов ранее бывших замороженными банковских вкладов». Иными словами, продолжал ведущий обозреватель «Аш-Шарк Аль-Аусат», «иранские руководители» должны «широко улыбаться, еще не веря в то, что произошло». Абдель Рахман ар-Рашид выражал свое разочарование (если не возмущение) в связи с тем, что было подписано в австрийской столице, — сделанные Тегерану уступки (в статье все они перечисляются) предопределили развитие «комедии, начавшейся в то время, когда Тегеран обуял страх из-за возможности падения режима, которое могло бы произойти под воздействием санкций, инфляции и растущей внутренней напряженности». Как ему сообщал неназванный «наблюдатель за развитием положения в Иране», «иранское правительство было готово заключить любую сделку и за любую цену с Соединенными Штатами, лишь бы положить конец санкциям».
Впрочем, рассуждал он далее, «американская администрация не совершила ошибку, — цель санкций состояла не в свержении режима, а в том, чтобы заставить его полностью отказаться от ядерного проекта и изменить агрессивное поведение». Более того, как считал А.Р.ар-Рашид, «иранцы были готовы пойти на действительное примирение, но американская администрация поспешила, испугавшись упустить автобус, принять соглашение, которое … могло бы быть лучше нынешнего». Что ж, обозреватель лондонской саудовской газеты не оригинален, — критика Эр-Рияда в отношении администрации Б.Обамы ‒ общее место его внешнеполитической риторики последних лет. Тем не менее, он предлагал четко определить позицию его страны.
По словам А.Р.ар-Рашида, «мы (саудовская сторона и ССАГЗ ‒ Г.К.) не против соглашения и, конечно, не против снятия санкций, как и не против примирения Запада с Ираном». Более того, продолжал он, «все это ‒ в наших интересах», поскольку «демонстрирует иранскому народа и арабам, что все, что Тегеран говорил в течение последних тридцати лет, противоречит ныне его стремлению примириться с большим шайтаном». Далее он считал возможным добавить: «Для нас самое главное ‒ положить конец напряженности и идущей с конца прошлого века постоянной борьбе между нами и Ираном, что принесет благополучие и арабскому, и иранскому народу». Но, «к большому сожалению», «достигнутое соглашение отвечает чаяниям иранского режима аятолл ‒ во-первых, этот режим сохраняет свои ядерные возможности», «во-вторых ‒ оно дает режиму свободу проводить его авантюристическую политику и поддерживать экстремистские группировки». Этот договор «не содержит механизм или обязательства защиты региона в будущем, за исключением всего лишь иранских добрых намерений».
Такова точка зрения, которая последовательно развивалась: «Мы опасаемся, что соглашение укрепит в Тегеране влияние ястребов, а это на десять либо на двадцать лет отбросит назад позитивные перемены самого режима». Когда «пали или оказались в трудном положении жестокие режимы, подобные Саддаму в Ираке, Асаду в Сирии и Каддафи в Ливии, иранский режим стал опасаться, что его ждет та же судьба», но соглашение укрепило и продлило его существование, что заставляет нас предполагать, что мы увидим в регионе еще много войн и крови». Далее ведущий обозреватель «Аш-Шарк Аль-Аусат» добавлял: «Только в этом мы расходимся с американской администрацией, так как она могла подписать лучшее соглашение, способное на долгие годы обеспечить всем ожидаемые условия. Лучшее соглашение могло бы позитивно изменить регион в силу того, что Иран является официальным спонсором большинства экстремистских сил ‒ от ”Хизбаллы” до ХАМАСа. Иран стал поводом для возникновения его экстремистских антагонистов, вроде ”Аль-Каиды” и ИГИЛ, поскольку он создавал хаос, а проводившиеся им террористические акции осуществлялись в пространстве от Филиппин на востоке до Аргентины на Западе».
Эти слова также не несли в себе ничего нового, — А.Р.ар-Рашид вновь повторял традиционные для саудовской риторики антииранские обвинения. Но во второй части своей статьи он ставил вопрос, ради которого эта статья была написана: «Что можем сделать мы, страны Залива?». Значение этого вопроса определялось тем, что (А.Р.ар-Рашид возвращался к метафоре, использованной им в первой части статьи), теперь «ранее привязанный к дереву дикий зверь свободно гуляет по нашему региону».
Конечно, как он считал, «выход Запада из противостояния с иранским режимом станет для нас хорошим стимулом для пересмотра основ противостояния [с Ираном] и урегулирования многих ситуаций, поскольку значительные вызовы, [с которыми мы сталкиваемся], в сфере экономики, политики, безопасности и в военной области взаимосвязаны». Иными словами, «без жизнеспособной экономики» укрепить «иные фронты не возможно», в условиях «вакуума, возникшего вследствие ухода Запада, необходим пересмотр военных возможностей». Если до подписания соглашения и «на протяжении тридцати лет» развивалось «международное сотрудничество в районе противоположного Ирану берега Залива и в морских проливах», если тогда же «действовало эмбарго на поставки вооружения, если действия Ирана контролировались значительным флотом», если все эти обстоятельства «подталкивали Иран к тому, чтобы воевать чужими руками ‒ силами ”Хизбаллы” в Ливане, ХАМАСа и ”Исламского джихада” в Палестине», экстремистов «в Ираке», «хоуситов в Йемене», если ранее Иран использовал «сирийский и суданский режимы», то ныне положение претерпело коренные изменения.
Заключение соглашения, отмечал далее А.Р.ар-Рашид, «вызвало к жизни два возможных сценария». Во-первых, «Иран может изменить свой прежний курс, пойти на то, что начнется новый этап примирения, что он всем пошлет позитивные сигналы». Во-вторых же, «он может усилить свою агрессивную деятельность, будучи уверенным в том, что Запад не пойдет на то, чтобы вновь ввести против него санкции, и не вмешается в региональное противостояние».
Собственная же точка зрения ведущего обозревателя «Аш-Шарк Аль-Аусат» определялась им следующим образом: «Моя личная оценка ситуации заключается в том, что Тегеран не стремился и не будет стремиться изменить свой старый проект, направленный на то, чтобы установить свое господство над любой точкой региона, к которой он сможет дотянуться. Тегеран удвоит свои усилия по дестабилизации соседних стран. … Эта политика Тегерана будет и далее направлена на то, чтобы содействовать приходу к власти преданных ему режимов. … В Ливане он и далее будет использовать ”Хизбаллу” для установления собственного господства над этой страной. Он будет и далее разбивать единство палестинцев, используя ХАМАС против Палестинской национальной администрации. Тегеран будет плести сеть организаций и банд в Ираке, чтобы установить свое господство над всеми институтами государства. В Йемене, — продолжал далее А.Р.ар-Рашид, — он стоял за переворотом, совершенным по его указке хоуситами, захватившими большую часть этой страны. Иран в полном объеме сотрудничает с суданским режимом, используя этот режим для решения собственных задач. Он же использует оппозиционные группировки для сохранения нестабильности в Бахрейне. В Сирии же Иран несет ответственность за совершаемые режимом беспрецедентные преступления».
Речь идет, писал обозреватель крупнейшей арабоязычной газеты современного мира, «о длинном списке эпизодов хаоса [посеянных Ираном] и приспешников [Тегерана]». Если «Вашингтон считает, что это временная деятельность, что это лишь средство давления, чтобы снять санкции и добиться достижения соглашения», то «мы, — замечал он, — считаем, что это перманентная политика иранского правительства, целью которой является установление [региональной] гегемонии». Со временем эта политика «будет становиться все более объемной и опасной, даже если и не произойдет прямого [военного] столкновения между нами и Ираном».
Так или иначе, отмечал, заключая свою статью А.Р.ар-Рашид, «перед государствами региона встают большие задачи» ‒ «сорвать действия Ирана в Сирии, Ираке, Йемене и других странах» и «подтолкнуть его к подлинному примирению». Однако решение этих задач потребует от самих стран Залива «улучшить управление своей экономикой и государственным аппаратом, развивать свои военные возможности и возможности в сфере безопасности». Без этого невозможно покончить «ни с царящим повсюду хаосом, ни с иранской устремленностью к гегемонии».