Если мы станем анализировать причины поддержки «Исламского государства» (ИГ) со стороны Турции, то должны перенестись по времени немного назад в март-апрель с.г. Именно весной 2015 года сложился тот альянс, который определяет в последнее время истерические реакции турецкого президента Р.Т.Эрдогана на происходящее в Сирии. Атака на российский военный самолет является кульминацией этих метаний. Скажем сразу, что рассуждения некоторых отечественных политологов о том, что целью этой операции было «успокоение» турецких армейских генералов, которые де недовольны постоянным послаблениям нарушениям (пусть и кратковременным) воздушного пространства страны российскими ВКС, не выдерживает никакой критики. Армейская верхушка, полное политическое уничтожение которой как гаранта принципов К.Ататюрка состоялось именно в период правления Р.Т.Эрдогана, находится в глухой фронде к турецкому президенту. Она не только не поддерживает идею создания каких-то иррегулярных группировок исламистского толка в Сирии, но и всячески давала неоднократно понять о нереальности любых планов по организации прямой военной интервенции турецкого воинского контингента в соседнюю страну. Это пожалуй один из основных моментов, которые вынуждают Р.Т.Эрдогана постоянно манипулировать с этой темой, стараясь привлечь к этому проекту сторонние силы в лице американцев и европейцев. Отсутствие согласия на такой сценарий со стороны Вашингтона и Брюсселя фактически вынудил турецкого президента искать иные пути по достижению своей главной цели — свержения режима Б,Асада, который в начале сирийского кризиса не послушался «мудрых» советов Р.Т.Эрдогана о необходимости привлечения сирийских «Братьев-мусульман» во власть, и укрепления в этой стране лояльных себе сил. Таким партнером для Р.Т.Эрдогана стал Катар, что и было оформлено официально пактом о стратегическом военном партнерстве в начале с.г. Именно Доха, которая является главным зарубежным архитектором проекта создания ИГ, стала для Анкары основным партнером не только в Сирии, что она благоразумно подкрепила контрабандной нефти по демпинговым ценам через сирийскую территорию в Турцию. А с учетом того, что в этом бизнесе по некоторым данным участвует лично сын и зять турецкого президента, то эта тема приобретает для Р.Т.Эрдогана принципиальное значение. Но не только это определяет его позицию. Турция оказалась в общем-то без серьезного внутреннего союзника среди сирийских оппозиционных группировок. Многочисленные малочисленные группки, которые образовались после фактического распада Сирийской свободной армии (ССА) два года назад, смогут претендовать в послебашаровской Сирии на минимум влияния. При этом стратегический союз с Эр-Риядом практически невозможен просто в силу того, что Саудовская Аравия рассматривает Сирию как зону своих национальных интересов и при этом в среднесрочной перспективе не видит превалирующей роли «Братьев-мусульман» в будущем государственном устройстве Сирии. А именно на это движение ставят и Анкара, и Доха.
Собственно по этой причине в августе с.г. состоялся саммит этих трех стран, на котором было достигнуто взаимопонимание о координации действий на сирийском направлении и разделении «зон ответственности» между ИГ и «Джабхат ан-нусра». Анкаре и Дохе удалось продавить на этой встрече основной тезис о согласии Эр-Рияда на участие «братьев» в политической жизни Сирии в будущем. К этому непростому решению саудовское руководство подвигло прежде всего успешное завершение переговоров по иранской ядерной программе, что было расценено как начало бесконтрольной иранской экспансии в регионе. В этой связи тема свержения Б.Асада стала приоритетной для всех этих трех стран. Причем срок завершения этих усилий был определен как конец этого года. Технические детали этой координации партнеры обсудили на совещании руководства национальных спецслужб в августе с.г. в Стамбуле. Первым итогом этих договоренностей стало создание т. н. «буфферной зоны» на глубину 50 км границы между городами Джараблус и Мераа, с насыщением ее туркоманским ополчением, которое отвечает за охрану логистических коридоров экспорта нефти и материально-технического снабжения как ИГ, так и просаудовских группировок. Это соглашение позволило просаудовскому альянсу «Джейш аль-Фатх»» (три крупнейшие группировки — «Джабхат ан-нусра», «Ахрар аль-Шам» и «Джунуд аль-Акса»). сконцентрировать значительные силы для захвата плацдарма в Идлибе с целью развития дальнейшего наступления на Латакию. Эр-Рияд в данном партнерстве выступает в качестве основного финансиста и поставщика вооружения, а Анкара организует штабную работу и разведку, причем через «командированных» турецких военных непосредственно в штаб-квартире организации на сирийской территории. Плюс ко всему Турция предоставила базы для подготовки исламистов на своей территории, а также обеспечивает коридоры на сирийско-турецкой границе для переброски партий вооружения, боеприпасов и живой силы. По некоторым данным, основные логистические коридоры сейчас проходят через приграничные турецкие деревни Гувеши, Куйюбаси, Хасипаса, Бесаслан, Кусакли и Букулмез. Анкара официально отрицает свое сотрудничество с радикальными группами типа «Джабхат ан-нусра», но признает причастность к снабжению «Ахрар аль-Шам», которая также внесена США в «черный список» террористических организаций. Сторонники ИГ в результате такой перегруппировки сил при этом закрепились в Северном Алеппо, и продолжают через турецкую территорию получать снабжение и добровольцев при финансировании Дохи. Последняя закупает оружие в Белоруссии и через сербских посредников. Часть оружия при этом переправляется в интересах прокатарских группировок с помощью турецких кораблей в Ливию и на Синай. Ливия и Синай — это еще одна точка пересечения интересов Анкары и Дохи.
Вся эта история была закамуфлирована перед американцами с помощью неожиданного согласия турецкой стороны на предоставление ВВС коалиции базы Инджирлик, и компромиссом о возобновлении совместной программы в тренировках боевиков для участия в будущих частях новой вооруженной сирийской оппозиции. На первом этапе их набирают в основном среди тех же туркоманов. При этом ЦРУ взяло на себя эксклюзивное право проводить отбор тренируемых боевиков с целью недопущения попадания в их число радикалов и исламистов. В настоящее время по этой программе готовится 400 боевиков, причем используя только легкое стрелковое вооружение. Из них 90 — начавшие обучение. При этом, по оценке специалистов из Пентагона, которые ответственны за эту подготовку, задача по выучке контингента в 15 тыс. бойцов будет достигнута только через три года. Так что откуда некоторые отечественные политологи берут цифры туркоманского ополчения в 7 тысяч активных штыков, непонятно. Кроме того, турки взяли на себя обязательство не атаковать на сирийской территории позиции курдского ополчения Партии демократического союза (ПДС), которое Пентагон рассматривает в качестве основной силы будущей новой вооруженной оппозиции для наступления на сирийскую «столицу» ИГ Ракку. Для сравнения — уже сейчас в составе «Джейш аль-фатх» находится порядка 30 тыс. бойцов, и эта цифра, с учетом саудовских финансовых вливаний, будет только расти.
В связи с вышесказанным рискнем высказать свою версию «торопливости» Дохи, Эр-Рияда и Анкары на сирийском направлении. Она вызвана, прежде всего, опасениями замораживания конфликта при молчаливом содействии США с целью продолжения сотрудничества с Тегераном и Дамаском в вопросе минимизации экспансии ИГ. В случае реализации нынешнего замысла турки и катарцы получают на сирийской территории настоящую «территорию команчей» и резервируют ее в качестве тыловой базы для подконтрольного себе ИГ. Это позволяет Дохе и Анкаре сохранять значительное влияние на ситуацию в этом регионе. Но это не означает, что до весны года между турками и катарцами не существовало взаимопонимания по сирийскому узлу и соответствующей поддержки ИГ. Достаточно вспомнить наступление летом-осенью с.г. курдов на Ракку, которое было сорвано пропуском подразделений ИГ с территории Турции, которые ударили в тыл наступающим в анклаве Кобани и тем самым позволили исламистам перебросить свои силы под Ракку.