Кувейт всегда играл особую роль среди монархий Персидского залива. Он, безусловно, не имеет достаточно сил для того, чтобы самостоятельно обеспечивать свою внешнюю безопасность. Но в отличие от Саудовской Аравии, даже несмотря на печальный опыт иракской оккупации, руководство этой страны не пошло на массовое увеличение военных расходов. В отличие от других аравийских монархий в стране есть даже парламент и достаточно сильные профсоюзы. Кувейт всегда несколько обособленно реагирует на те или иные изменения в регионе и старается не акцентировать свою полярную позицию, предпочитая там, где это возможно, оставаться над схваткой. Он не поддерживает оголтелую антииранскую кампанию Эр-Рияда, но и не стремится выстраивать с Тегераном «особые отношения», по примеру Омана. Это позволяет Кувейту позиционировать себя как некого посредника в решении региональных проблем, как он это пытается делать сейчас, предоставляя свою площадку для ведения внутрийеменских консультаций. При этом Кувейт совершенно незаметен на сирийском направлении. Это объясняется, по нашей оценке, двумя основными причинами. У него нет крупных стратегических интересов в Сирии, и он понимает, что, если зайдет на этот направление более активно, то вынужден будет четко артикулировать свою позицию в угоду одним участникам конфликта и, соответственно, в ущерб другим. А вот это как раз и входит в противоречие с основной концепцией внешнеполитической стратегии Кувейта. Но это международная политика, а в экономике Кувейт сталкивается ровно с теми же проблемами, что и остальные аравийские монархии. Падение мировых цен на углеводороды заставляет руководство страны минимизировать расходы, а также задумываться об актуальных шагах по реформированию своей экономики. Несмотря на громогласные заявления наследника наследного принца КСА Мухаммеда бен Сальмана о планируемых структурных изменениях в саудовской экономике, Кувейт, по оценке ряда ведущих экспертов, тихо и без лишней огласки находится в авангарде этих структурных преобразований.
И в их основе лежит сокращение бюджетных трат. Дефицит бюджета страны в 2016-2017 гг. оценивается в 40 млрд долларов., что на 50% больше чем в предыдущие годы. Отметим, что ориентировочная сумма всего бюджета — 63 млрд долларов. При этом в отличие от Саудовской Аравии, у которой значительную долю бюджетных расходов составляют субсидии на топливо, продовольствие и воду, у Кувейта основная статья расходов — это постоянно и непропорционально растущие зарплаты бюджетников, особенно в нефтяной сфере. В этой связи руководство страны уже сравнительно давно проводит политику сокращения зарплат госслужащих, которых по численности больше всех среди аравийских монархий, что вызывает закономерную реакцию профсоюзов. В 2011 году по этому поводу бастовали работники таможни, в 2013 году — уже работники нескольких предприятий нефтепереработки. И тогда правительство пошло на уступки и отказалось от части задуманной реформы по сокращению зарплат. Но ситуация на рынках углеводородов была совершенно иная. То, что тогда руководство страны спасовало, сейчас аукается вдвойне и заставляет принимать еще более жесткие меры. Причина в данном случае очень прозаична — расходы бюджета вышли из-под контроля. Правительство в этой связи решило идти по пути альтернативной от предложенной МВФ программы сокращения зарплат. По оценкам, это позволит сэкономить от 50 до 63 млрд долларов за следующие десять лет. План правительства Кувейта предусматривает установление уровней и градаций индексации заработной платы. Около 30-40% бюджетников будут индексироваться разово в год в объеме примерно 20-25 % от их нынешней зарплаты. Еще четверть бюджетников будут рассчитывать только на индексацию ежегодной инфляции. Это где-то 5%. Если правительство не дрогнет, и этот план будет реализован, то произойдет поэтапное выравнивание зарплат в нефтяной сфере.
Диспропорции в зарплате между разными категориями государственных служащих крайне существенны. Нефтяники получают в среднем в пять раз больше своих коллег и иных сферах государственной службы. Эти планы уже вызвали массовые забастовки работников нефтяной отрасли, причем впервые с 1995 года в них участвовали работники как добывающих предприятий, так и сети продаж и предприятий переработки. Забастовка длилась три дня, и за это время производство нефти сократилось в два раза. То есть профсоюзы показали, что они в состоянии серьезно дестабилизировать не только отдельную отрасль Кувейта, но и региональный рынок углеводородов. В результате правительство вновь пошло на уступки, установив уровень ежегодной индексации в 7.5%, что превосходит ежегодную инфляцию. Но это будет распространяться только на рабочих, которые имеют определенный стаж работы.
В данном случае Кувейт выступает как некий полигон для оправдания или нет идеи того, что именно демократические преобразования дадут экономикам региона новый импульс развития. Страна имеет очень влиятельный парламент, который имеет возможность оказывать давление на исполнительную власть и, при желании, может даже добиться смены эмира, и накладывать вето на его решения двумя третями голосов. Как это было в свое время, когда кувейтский динар «отвязался» от американского доллара в 2007 году, или когда кувейтский парламент провалил план введения единой валюты ССАПГЗ в 2010 году. У Кувейта самое либеральное трудовое право в регионе, которое серьезно лимитирует использование иностранной рабочей силы на государственной службе в пользу местных жителей. Теперь эта мера по обеспечению занятости играет против власти, поскольку иностранцы вряд ли бы устраивали забастовки. Среди кувейтской молодежи, включая большое количество женщин, огромен спрос на работу в госсекторе, что также вынуждает правительство лавировать и избегать крайних мер сокращения. Опыт Туниса, где высокообразованная молодежь не смогла себя реализовать и пошла бунтовать, в общем-то, власти Кувейта учитывают. Во многом вынужденно. Помимо сокращения бюджетных расходов говорить о каких-то иных преобразованиях в экономике пока не приходится. Недавно Кувейт заявил, что собирается вложить 115 млрд долларов в ближайшие десять лет именно в нефтяную отрасль, а это означает, что никаких экономических революций в попытке слезть с нефтяной иглы не предвидится.