Англо-американское вторжение в Ирак не могло не повлиять на производство и экспорт каспийской нефти. В поисках альтернативы арабскому «черному золоту» некоторые страны обратили свое внимание на ныне более стабильный регион — Каспий. В марте с.г. Турция закупила у Казахстана более ста тысяч тонн нефти. Причем, это была только пробная партия. В дальнейшем Анкара собирается увеличить объем закупаемого жидкого углеводорода и сделать эту прикаспийскую страну одним из основных своих поставщиков. Заманчивые предложения получили также Россия и Азербайджан, но они пока избрали выжидательную тактику.
Впрочем, это и понятно. Военная операция в Персидском заливе уже вызвала падение мировых цен на нефть. Когда операция в Ираке еще только начиналась, американские и британские компании уже лоббировали контракты на восстановление инфраструктуры страны. К примеру, Агентство международного развития США (USAID) объявило о заключении с компанией Stevedoring Services of America контракта стоимостью 4,8 млн. долларов на проведение работ по оценке и эксплуатации единственного глубоководного порта Ирака в Умм-Касре. Стоит отметить, что именно в Умм-Касре располагается главный экспортный нефтяной терминал Ирака, способный отгружать около 1 млн. баррелей нефти в день.
Вполне понятно, что, получив доступ к иракским углеводородам, потенциальные потребители потеряют интерес к каспийские энергоресурсы, в разработку которых необходимо сделать немалые капиталовложения. Тревожным звонком, демонстрирующим ослабление интереса к каспийским проектам, стал перенос церемонии подписания соглашений по проекту разработки газоконденсатного месторождения Шах-Дениз на шельфе Каспия, намеченного на 27 марта. Церемония, в которой должны были участвовать президенты Азербайджана, Грузии и Турции, перенесена на неопределенный срок.
Не вызывает оптимизма и обстановка вокруг строительства Основного экспортного трубопровода (ОЭТ) Баку — Тбилиси — Джейхан.
Вероятно, основные деньги Запад предпочтет вкладывать не в дорогостоящие каспийские проекты, а иракские месторождения. А маршрут транспортировки Баку-Джейхан на сегодняшний день, как представляется, потерял свою привлекательность.
Но на сегодня вопрос каспийских ресурсов стоит остро не только в связи с войной в Ираке, преследующей, прежде всего, решение экономических вопросов американских транснациональных компаний.
Нерешенность проблемы правового статуса Каспия является одним из главных факторов, препятствующих не только развитию экономического сотрудничества прикаспийских государств, но и накладывающих негативный отпечаток на обстановку в регионе.
Хотя переговоры между прикаспийскими государствами длятся уже в течение нескольких лет, пока не существует никаких договоренностей по поводу определения правового статуса Каспийского моря. Даже состоявшийся в апреле 2002 года ашхабадский саммит не привел к сближению позиций сторон. Все страны при решении проблемы Каспия исходят исключительно из национальных интересов, но основное противоречие прикаспийского вопроса заключаются в проблеме распределения нефтегазовых месторождений каспийского бассейна.
На сегодняшний день пять стран достигли согласия в том, что Каспий — это озеро и на него распространяются принятые ранее решения. Оно не может считаться международным. Таким образом, с учетом географического положения, а также с учетом природных ресурсов этого озера на него должны распространяться монопольные права прибрежных государств, и особый правовой статус должен определятся только этими государствами. Никакой другой правовой статус, выходящий за рамки принятых пятью странами решений, не может иметь законной силы, т.е. исключается участие других (кроме России, Казахстана, Азербайджана, Туркменистана и Ирана) сторон в определении правового статуса Каспия.
Почти все страны региона согласны с разделом каспийского дна и его ресурсов, сохраняя в общем (при двухстороннем или многостороннем пользовании) водную акваторию. Пока на равном доступе всех стран региона к любым участкам Каспия официально настаивает Иран, что связано, в частности, с отсутствием в иранском секторе бассейна нефтегазового сырья (хотя именно здесь в последние годы сосредоточены крупнейшие в регионе осетровые ресурсы — из-за благоприятной экологической ситуации в этом районе).
Как известно, сегодня Россия, Азербайджан и Казахстан выдвигают единое предложение — разделить дно по срединной линии, а водную поверхность моря оставить общей. Более того, они уже подписали соответствующие двусторонние соглашения о разделе морского дна.
Но не всех устраивает подобный подход. В жесткой оппозиции такой модели решения каспийской проблемы остается Иран, который настаивает на принципе кондоминиума (общего владения морем, в том числе его недрами), а если это невозможно, то на делении Каспия (и дна, и водной поверхности) на пять равных долей (по 20 %). В случае же деления Каспия между государствами по срединной линии Иран получает только 13 % водоема, что никак не устраивает Тегеран.
Высшее государственное руководство Ирана считает, что Каспийское море, являясь уникальным водоемом, имеет важное значение для прибрежных государств, которые несут равную ответственность за разумное использование и воспроизводство его природных ресурсов, и сохранность экологической системы. Иранцы периодически напоминают, что в соответствии с нормами международного права любое изменение правового статуса Каспийского моря после распада СССР может приниматься только на основании консенсуса, то есть согласия всей пятерки, а до этого момента принятые ранее договора между СССР и Ираном 1921 и 1940 годов остаются в силе.
Следуя этим положениям, до окончательного определения правового статуса Каспийского моря Иран рассматривает любые действия прибрежных государств, противоречащие существующему статусу или не получившие одобрения всех пяти прикаспийских стран, как неприемлемые и заявляет, что такие действия не имеют правовой базы, влекут за собой всю полноту ответственности соответствующих прибрежных государств за возможные последствия, в том числе за нанесение ущерба правам других прибрежных стран, касающимся использования минеральных и биологических ресурсов моря.
В этом состоит суть официальной позиции Ирана, принятой Высшим советом национальной безопасности и утвержденной лидером ИРИ аятоллой Хаменеи. Однако существующие реалии заставляют иранские политические круги все больше думать о необходимости ее некоторой трансформации.
Для Тегерана сейчас сложилась непростая ситуация, при дальнейшем развитии которой и в случае неблагоприятного для иранского руководства стечения обстоятельств, он может вообще остаться в стороне при распределении каспийских ресурсов. Сложность положения для ИРИ заключается в том, что, продолжая придерживаться требования 20-ти процентов моря, иранцы сами себя загнали в дипломатический тупик. Большинство экспертов в области каспийской проблематики практически уверены, что четверка других прикаспийских стран не согласится с выделением Тегерану требуемой доли.
К тому же, еще более усугубляет положение ИРИ отказ иранских представителей идти на какой-либо компромисс в вопросе определения правового статуса моря, так как подобные попытки отойти от принятой генеральной линии могут быть расценены как нанесение ущерба национальным интересам страны.
С другой стороны иранские лидеры отдают себе отчет, что, если не предпринять в ближайшее время кардинальные меры, ситуация станет критической.
Очередным подтверждением позиций всех четырех сторон стало состоявшееся в конце февраля с.г. восьмое заседание рабочей группы на уровне заместителей министров иностранных дел пятерки по каспийскому вопросу, на котором рассматривался большой круг проблем, в том числе выработка Конвенции по Каспию. По итогам заседания рабочей группы принято решение провести следующую встречу в Астане в мае этого года и продолжить работу над Конвенцией. При обсуждении главной проблемы представители РФ, Казахстана и Азербайджана недвусмысленно дали понять ИРИ о необходимости отказа от позиции требования 20% доли как бесперспективной и тормозящей переговорный процесс. Таким образом, положение Тегерана еще более осложнилось. Отмечается, что проведенные переговоры ни на шаг не приблизили решение вопроса об определении статуса Каспия. Представители прикаспийских государств очередной раз обозначили свою позицию по данной проблеме. Специальный представитель ИРИ по Каспию М. Сафари еще раз подтвердил, что Иран по-прежнему выступает за участие всех стран в пользовании ресурсами моря на основе равных долей.
Принципиально новым в иранской позиции стало заявление иранского представителя, что Тегеран готов рассмотреть выделение ему не сектора, а пятой части ресурсов Каспия. Такое заявление подразумевает участие ИРИ практически во всех каспийских проектах. Подобные высказывания вызвали как минимум недоумение некоторых стран, как умышленно затягивающее переговорный процесс.
В этой ситуации официальный Тегеран проводит двусторонние консультации с руководством стран региона. Особые надежды в сложившейся ситуации Иран возлагает на Туркмению — единственное государство, до сих пор до конца не определившееся со своими взглядами в этой области. Именно на каспийскую проблематику был сделан упор во время состоявшегося 10-11 марта с.г. визита президента Туркменистана С. Ниязова. В ходе встреч руководства ИРИ с туркменским лидером иранцы пытались получить реальную поддержку Ашхабада на будущих каспийских встречах. При этом Тегеран даже пошел на уступки в вопросе объема поставок туркменского газа в Иран.
Кроме того, в конце марта с.г. в рамках договоренностей, достигнутых в ходе указанного визита, в Ашхабаде прошли туркмено-иранские переговоры по вопросам статуса Каспия и сотрудничества в освоении углеводородных ресурсов моря. Иранскую делегацию на встрече возглавлял заместитель министра иностранных дел ИРИ, специальный представитель по Каспийскому морю М. Сафари. В ходе переговоров стороны согласились в том, что вопросы разграничения Каспия между Туркменией и Ираном должны решаться в соответствии с положениями Конвенции ООН по морскому праву, нормами и принципами международного права.
Министр нефти Ирана Б. Зангане со своей стороны заявил, что уже в будущем иранском году (начинается 21 марта 2004 года) Иран приступит к реализации нефтяных и газовых проектов на той территории, которую она «считает» своей (сектор в 20 %). Там планируется организовать разведочное бурение.
Таким образом, несмотря на свои же заявления, Иран постепенно отходит первоначально занятой позиции, что касается отказа от двусторонних договоренностей и запрещения каких-либо работ до определения правового статуса.
К тому же, имеется целый ряд доводов в пользу нормализации отношений между США и Исламской Республикой Иран (ИРИ), которая существенным образом изменила бы ситуацию в Каспийском регионе.
В последнее время многие наблюдатели, рассуждающие о перспективных направлениях экспорта будущей большой нефти с Каспия, уравнивают Основной экспортный трубопровод (ОЭТ) с проектом Баку-Джейхан. Действительно, существует контракт между АМОК и Республикой Азербайджан, имеющий силу закона. Действительно, АМОК должна в октябре сего года избрать один из трех вариантов маршрута в качестве ОЭТ, а президент Алиев неоднократно и недвусмысленно заявлял, что большая нефть с Азери-Чыраг-Гюнешли пойдет через Грузию и Турцию.
Одно из главных преимуществ варианта экспорта нефти через Джейхан — преимущество политическое, от противного: не через Россию и не через Иран. Точнее говоря, преимуществом это до сих пор являлось для США. Да, с точки зрения Азербайджана, руководство которого при понятном тяготении к Анкаре придерживается достаточно сбалансированной внешнеполитической линии и нефть из которого уже идет через Россию, большая нефть должна пойти через Турцию. Хотя Азербайджан не прочь сотрудничать и с Ираном, например привлечь соседа к реализации добывающих проектов и поставлять ему свои не находящие сбыта нефтепродукты. Но Азербайджан вынужден оглядываться на США, поэтому участие иранцев пока ограничивается 10% компании 0IЕС Overseas в консорциуме Elf Petroleum Lenkoran Talysh. Иран так и не получил предложенные было 20% AMOK. Участники AMOK давно зондируют возможность “свопа” через Иран.
США привержены “множественному решению” проблемы экспорта будущих грандиозных объемов нефти. Так, Ян Калицки, советник департамента торговли и специальный посланник США по энергетическому и коммерческому сотрудничеству с новыми независимыми государствами, фактически представитель президента США в регионе, в докладе конгрессу изложил ключевые моменты региональной стратегии администрации следующим образом:
— диверсификация направлений поставок явится лучшей гарантией непрерывности потоков нефти и газа в будущем. При этом создание разветвленных транспортных систем потребует беспрецедентного регионального сотрудничества. Как только такие системы будут сооружены, они станут огромным дополнительным стимулом к дальнейшему сотрудничеству и предотвращению конфликтов. Наш подход состоит в том, чтобы сотрудничать с ключевыми странами, производящими энергоресурсы, со странами, через территории которых осуществляется транзит, и со странами, потребляющими эти энергоресурсы;
— увеличение объемов и диверсификация поставок снижают степень зависимости от ближневосточной нефти;
— решения о том, где пройдут нефте- и газопроводы и кто их будет строить, повлияют на конкурентоспособность американских компаний, а также на характер и объем торговли США со странами региона в ближайшие десятилетия. В то время как коммерческое участие США на нынешнем этапе неизбежно возглавляется крупными энергетическими и строительными компаниями, важно помнить о том, что успех этих инвестиций прокладывает дорогу для увеличения экспорта оборудования и услуг со стороны малых и средних американских компаний.
Для Вашингтона Каспий представляет, прежде всего, геополитический интерес. Для американских компаний — интерес в контексте глобальной экономической стратегии, что предполагает реализацию отдельных проектов добычи и экспорта прежде всего в зависимости от мировой конъюнктуры и других факторов. И, словами того же Калицки, “коммерческая прибыльность является ключевым условием. Любое решение должно быть коммерчески оправданным. В конце концов именно частный сектор будет вкладывать свои деньги и идти на риск. Кроме того, Турция и другие транзитные страны, получающие выгоды от трубопровода, должны будут сделать подобные проекты коммерчески привлекательными. Здесь может идти речь о тарифных и налоговых льготах, привлекательных схемах страхования и финансирования затрат, а также содействии в приобретении прав на транзит продукции”.
Поведение ВР весьма примечательно, потому что она, согласно распространенной на Западе характеристике, “в отношении следования санкциям США во многом ведет себя как американская компания”. Как указывал президент ВР Джон Браун, “мы знаем свое место на шкале мировой мощи. Вы можете спросить меня, думаю ли я, что санкции против Ирана справедливы или нет, но то, что я отвечу, не имеет значения, потому что США принимают свое собственное решение в этих делах. Когда ситуация изменится, наш подход к делу, вероятно, тоже изменится”.
Похоже, что ситуация уже изменилась. В мае накануне объявления США решения об отказе от санкций в отношении иностранных компаний, работающих в Иране, ВР вновь открыла свой офис в Тегеране.
До этого момента единственным представленным публично проектом британской компании в Иране было повышение нефтеотдачи на месторождении Маджид-и-Солейман (предполагается повышение добычи с 3 тыс. до 100 тыс. бар./сут). Сегодня ВР демонстрирует интерес к тендеру, объявленному Ираном в конце июня, и спонсирует проведение нового иранского нефтяного саммита в середине сентября в Лондоне.
Согласно западным наблюдателям, Amoco — так же как Mobil и Conoco — “никогда не делали секрета из своего интереса к Ирану”. Что же касается других неамериканских участников АМОК, то они давно прорабатывают варианты “свопов” с Ираном. Приобретение британцами Amoco “повышает шансы осуществления подобной схемы”. Вспомним и такую подробность: мартовское 1993 года соглашение между Азербайджаном и Турцией по трубе предусматривало транзит через Иран.
Ограничимся констатацией того, что предложение грозит существенным образом превысить спрос и что никто, кроме Турции, не обещал брать каспийскую нефть.
Как тут не припомнить, что в соседнем Иране имеется система нефтепроводов, связывающая Тебриз, Тегеран, Арак, Исфаган (суммарная мощность четырех НПЗ — 37 млн. т) с разрабатываемыми месторождениями, которые расположены на небольшом удалении от Персидского залива или непосредственно на побережье и в свою очередь связаны трубами с терминалом на о. Харг. По этой системе в направлении с юга на север транспортируется порядка 25 млн. т в год (спрос на севере страны превышает предложение). А на каспийском побережье имеются порты Бендер-Энзели и Нека с перевалочной способностью, соответственно, 1,7 млн. и 1,5 млн. т в год.
Все это позволяет быстро выстроить схему экспорта по замещению на первых порах и тем временем изыскать средства для реверса названных 25 млн. тонн. Известное преимущество Харга в том, что он равноудален от европейского, азиатского и южноафриканского рынков, что позволяет оперативно маневрировать ресурсами в зависимости от конъюнктуры.
Объявленный Ираном в 1999 г. тендер предполагал прокладку нефтепровода Нека-Тегеран-Тебриз протяженностью 392 км и проектной пропускной способностью 370 тыс. бар./сут. (18,4 млн. т в год), ориентировочная стоимость оценивалась в 280 млн. долларов США Одновременно принимались заявки на реконструкцию тегеранского и тебризского нефтеперерабатывающих заводов суммарной стоимостью 120 млн. американских долларов с целью обеспечения возможности переработки сырья с высоким содержанием меркаптана, серы и парафина; на строительство в порту Нека дополнительных мощностей по смешению нефти и хранению.
Трубопроводный проект предлагается на условиях buyback:
Перечисленные проекты начали реализовываться в конце 2000 — начале 2001 гг. А на среднесрочную перспективу Тегеран поставил задачу обеспечения поставки на северные НПЗ 80 млн. т сырья, что открывает полный простор для “свопов”. Наконец, строительство нового нефтепровода через Иран мощностью 50 млн. т в год оценивается в 1-1,6 млрд. долларов США.
Реальные перспективы Ирана не ограничиваются транзитными и сбытовыми возможностями. Национальная иранская нефтяная компания (NIOC) предлагает к разработке на условиях buyback более 20 месторождений и 15 нефтегазоносных блоков на суше и шельфе на общую сумму свыше 5 млрд. долларов. О своей заинтересованности заявили, помимо ВР, также транснациональная Royal Dutch/Shell и британские Lasmo и Monument Oil. Их привлекают, прежде всего, оффшорные проекты в Персидском заливе и иранский сектор Каспия (участки Могхан-1 и Могхан-2 близ границы с Азербайджаном, Горган на юго-востоке). Японские компании получили от госдепартамента США неофициальное «разрешение» на роль организаторов финансирования этих проектов. И, как особо отметили Oil & Gas Journal и PIW, американские Amoco, ARCO, Conoco, Mobil, Pennzoil, Phillips Petroleum, Техасo и Unocal сочли необходимым присутствовать на лондонской конференции, где эти проекты были презентованы, а ряд из этих компаний решил послать представителей в Тегеран, чтобы изучить тендерную документацию. Любопытный нюанс: если NIOC предоставит данные бесплатно, то Вашингтон не будет иметь оснований препятствовать своим компаниям. В июле администрация отвергла предложение Сопосо разрешить американским компаниям тратить на иранские проекты до $20 млн.
Ранее Соnосо пыталась продавить миллиардный проект на шельфе Ирана, но власти США наложили запрет.
В поисках дополнительного обоснования проекта Баку-Джейхан обратимся еще раз к г-ну Калицки: “Мы должны добиваться более конкретных предложений по трубопроводам, особенно тем, которые обеспечивают экономию на масштабах за счет объединения увеличивающихся объемов добычи по обе стороны Каспия”. То есть строительство экспортных трубопроводов из Азербайджана подкрепила бы, во-первых, нефть Казахстана.
Проект нефтепровода от Тенгиза по дну Каспия предлагали, в частности, американская Brown & Root (инжиниринговая компания из сервисной группы Halliburton) и турецкий концерн Botas. Действительно, добыча на Тенгизе в 2010 году может достичь 700 тыс. бар./сут., к этому же времени, вероятно, развернется ОКI0С, а также по соседству и “ЛУКОЙЛ”, и пропускная способность системы КТК может оказаться недостаточной, либо, как предполагают критики КТК, российская сторона намеренно ограничит прокачку. С другой стороны, альтернатива обойдется “в копеечку”, а прогнозы добычи могут оказаться завышенными, поскольку не вполне учитывают техногенные риски.
Президент Назарбаев высказывал одобрение идеи транскаспийского нефтепровода. Но еще в ноябре 1997 г. в ходе своего визита в США он заявил, что если США не окажут… финансовой поддержки неиранского варианта экспортной трубы, то Казахстан определится в выборе маршрута исходя из собственных национальных интересов. Как известно, Астана никогда не отвергала иранский вариант. Согласно руководителям ННК “Казахойл”, иранское направление интересно возможностью использовать схему экспорта по замещению до 18 млн. т в год танкерами и трубопроводом малой мощности. А при объемах 50 млн. т — доставлять нефть прямо на терминалы Персидского залива, используя существующие трубопроводы и инфраструктуру. Предложения по трубе Казахстан-Туркменистан-Иран (КТИ) представили французская Total, а также Казахстанская трубопроводная компания (КРС), в проект которой вовлечен ряд французских компаний, включая Elf, а также германская MAN и японская Mitsui. По расчетам Всемирного банка, при экспорте с Тенгиза на рынок АТР чистая прибыль будет на $1,18/бар. выше, чем на средиземноморском направлении. Пока же Казахстаном “проторена” морская дорожка из порта Актау в Неку для ограниченных объемов нефти. Таким образом, объемы казахстанской продукции слились бы с азербайджанскими, скорее, на южном направлении.
К числу наиболее заинтересованных в отмене ограничений ИСЛА относится Mobil. Компания имеет 25 % участия в СП “Тенгиз-шевройл”, 14,3 % в СРП по казахстанскому сектору Каспия (оператор ОКI0С), 50 % и роль оператора — в СРП по блоку Огуз на шельфе Азербайджана и 40 % в СРП по туркменскому участку Небитдаг.
Еще в 2000 г. президент компании Лючио Ното говорил о том, что ему трудно понять действия администрации США, которая отказалась от санкций против иностранных нарушителей ИСЛА, но по-прежнему не дает добро на работу американских компаний. На словах всемерно содействуя инвестициям в Каспийском регионе, Белый дом фактически препятствует им. По мнению г-на Ното, к сближению с Ираном Америку подталкивают как экономические, так и геополитические факторы: “Если вы придаете Каспию важное значение, то вы объективно заинтересованы в Иране. Ведь Иран — чудесная страна, но если что, я могу играть и в другой песочнице. Однако учтите, что мы строим экономики неоперившихся стран Каспия. Большой Медведь все еще нависает над ними, не будем этого забывать. И как вы их строите? Осваивая их природные ресурсы. Если вы глянете на карту, то увидите, что вы не сможете этого сделать, не изменив отношения к Ирану. Хатами был избран подавляющим большинством, имея политическую платформу, которая нам многим нравится. Люди из правительства говорят мне, да, мол, но ведь он (Хатами) не все держит под контролем. Я с этим согласен. Но, Бога ради, дадим ему позитивный сигнал, что мы ценим то, что он делает. Mobil и правительство имеют общий интерес, который порой противоречит принятому в данный момент политическому курсу. В конце концов, Президент с большой буквы и Правительство с большой буквы призваны преодолеть это противоречие”.
По наблюдениям г-на Ното, сегодня “политика США эволюционирует в направлении несколько более разумной”.
Таким образом, последующее за нормализацией двусторонних отношений США с ИРИ дальнейшее усиление американского влияния в регионе будет означать соответствующее ослабление позиций России.
Для справки:
Разведанные запасы сырой нефти Ирана составляют 90 миллиардов баррелей, что делает его одной из крупнейших нефтедобывающих стран мира. Для всех нефтяных месторождений характерна высокая производительность и низкая себестоимость добычи. Иран стоит на втором месте по объему производства нефти среди стран ОПЕК. Соблюдая квоты для этих стран, Иран в настоящее время добывает 3,6 миллиона баррелей нефти в день (1 баррель = 159 литров). 65 действующих месторождений находятся на суше, 70 — в море. Пробурено в общей сложности две тысячи скважин.
Иран занимает второе место в мире (после России) по запасам газа. В настоящее время его разведанные и готовые к разработке резервы составляют 21 триллион кубометров, что превышает 14 % мировых запасов.
Исламская Республики Иран намеревается применить новую формулу при заключении договоров buyback с иностранными компаниями, что увеличит их заинтересованность на участие в нефтяных проектах на территории Ирана. При заключении договоров будет использовано понятие «вознаграждение»: если добыча нефти превысит предварительно зафиксированные показатели, то большая доля её достанется компании, сотрудничающей с Ираном. Ожидается, что новая формула будет опробована при разработке нефтяного месторождения Бангестан на юге страны.
Лондонский еженедельник «Петролеум Аргус» расценивает это сообщение, как самое важное положительное изменение в иранской торгово-экономической политике с 1997 года, когда Иран открыл двери для иностранных компаний.
Несмотря на критическое отношение международных нефтяных компаний к применяемой ныне формуле buyback и заявления об отсутствии её привлекательности для иностранного бизнеса, общая сумма заключенных на этой основе договоров составила 19 млрд. долларов. Новый порядок заключения нефтяных соглашений, считают специалисты, будет более выгоден для иранской экономики