Американские эксперты закономерно задаются вопросом: какие последствия для «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России) последуют после потери им Мосула? О «шкуре неубитого медведя» в данном случае говорить излишне: динамика наступления пока не дает оснований для излишнего оптимизма, но стратегически вопрос задан правильно. Если немного домыслить, то его следует сформулировать следующим образом: какие задачи придется решать новой президентской администрации США после решения сиюминутных пропагандистских задач, которые связаны в первую очередь с избирательной кампанией? Мы имеем, конечно, нынешний и в большей мере символический штурм иракской  «столицы» ИГ Мосула. Американские специалисты в этой связи делят последствия для каждой группы ИГ по разному. Эти группы они, пожалуй, впервые выделили в качестве не связанных между собой явлений. Ранее, без разбора, сторонникми признавались буквально все, кто сам про себя так решил, или за кого пропагандисты из Мосула взяли ответственность за тот или иной теракт. Итак, три группы по версии американских экспертов: собственно само иракское ядро в Мосуле; группы в разных странах, которые присягнули на верность ИГ (т.н. «франшизы»); одиночки-инициативники, в основном в странах ЕС. Что касается первой группы, то мы бы совершенно оправданно включили туда и сирийский филиал ИГ, который, безусловно, надо считать полноправной частью иракского. Вся стратегия иракского ИГ была направлена на создание логистических альтернативных коридоров к Турции именно через Сирию, потому как собственно иракский путь к морю был надежно заблокирован иракскими шиитами. Да и само появление феномена ИГ в Сирии объясняется прежде всего этими соображениями, и в отличие от остальных «франшиз» сирийский филиал имеет непосредственную координацию с Мосулом. Потеря Мосула  означает уничтожение ИГ как некой попытки автономной государственности (если шире — эксперимента суннитских элит по созданию новой модели своей автономии), резко сужает источники их доходов, а значит и возможности привлекать под свои знамена новых рекрутов. С большей долей вероятности, основные нынешние лидеры группировки также уйдут в политическое и физическое небытие. Все это, конечно, ликвидирует сам факт создания некого государственного образования по модели широкой централизации конкретных суннитских племен с условным доминированием некого административного центра. Но де-факто сами причины появления ИГ никуда не уйдут, и боевики (в том числе и иностранные в большей части) скорее всего просто растворятся в массе местного суннитского населения. Тем более, что модель «штурмов» твердынь ИГ, отработанная на примерах Эль-Фаллуджи и Рамади, этот момент подразумевает по факту. С этим выводом американцев трудно не согласиться, как и с тем, что сам феномен возникновения ИГ стал результатом кризиса существующих политических моделей в странах Ближнего Востока. Если угодно — логическим продолжением «арабской весны», как кульминации этого кризиса. Американцы полагают, что ИГ вернется в состояние «спящего восстания», как это было в 2010 году. Но тогда была совсем другая ситуация. В то время в Ираке пыталась высадиться «наднациональная» «Аль-Каида» (запрещена в России), и эта попытка была блокирована действиями самой суннитской элиты Ирака, которая надеялась таким образом вернуться в полноправное инкорпорирование во властные структуры страны. Тогда она была обманута, в том числе, теми же США, и в результате появилось ИГ, и более ни почему. В этой связи напрашивается главный вывод из всей этой истории — в случае сохранения «жадности» шиитской иракской или сирийской верхушки и нежелания ею делиться доходами от нефти, феномен ИГ возникнет через какое-то время вновь. И совершенно неважно, под каким флагом или лозунгом. Отсюда главный вопрос — сможет ли Вашингтон «убедить» тех же иракских шиитов сделать это? В 2010 году американцы не захотели или не смогли это сделать. Отсюда и главная проблема для новой администрации в США.

Очень интересен вывод американцев о том, что в случае взятия Мосула иракские боевики и иностранцы возможно будут стремиться уйти в Восточную Сирию и создать там некий очаг сопротивления. При этом опять же оговаривается, что такой переход будет рискованным делом в силу «враждебных сил на границах» и постоянных ударов с воздуха. Это как раз в силу прозрачности границ и отсутствия постоянного военного давления со стороны той же авиации американской коалиции имеет вторичное значение. Действовать сторонники ИГ в Сирии могут какое-то время и автономно от Мосула, но при лишь одном условии. Если они сохранят свои блокпосты на Евфрате и позиции в провинции Дейр эз-Зор, где находится сейчас основной центр по производству и продажи самодельного дизельного топлива и бензина,  то есть пока существуют некие источники финансирования. Другими словами, феномен ИГ в том или ином качестве будет существовать в Сирии и/или в Ираке в случае отсутствия достижения компромисса суннитов с шиитским Багдадом или Дамаском в отношении разделения власти в этих странах. Это то, что касается первой указанной американцами группы ИГ.

Американские эксперты утверждают, что оставшиеся в подполье в суннитских провинциях Ирака сторонники ИГ будут стимулировать дальнейшие террористические атаки  в Европе. Кстати, интересно, что США в таком контексте не упоминаются. В этой связи повторим, что нет ни одного внятного доказательства конкретного планирования специалистов из Мосула какого-либо теракта в Европе. Заявления об ответственности на сайте ИГ таковыми не являются. Повторим в этой связи лишь то, что говорили ранее. Если грубо, то «свинья всегда лужу найдет». Формы конкретного протеста мусульман Европы могут принимать самые разные формы, в том числе и в виде террористических проявлений. И вопрос в данном случае не в ИГ или какой-то еще радикальной группе, а в проблемах адаптации мусульман в Европе. И выражение этого протеста будет только нарастать, поскольку никакой внятной программы такой адаптации, да еще в условиях массового наплыва беженцев, пока Брюсселем не представлено. И эта пассионарная масса будет постоянно искать себе новых «божков».

То же самое касается и так называемых «франшиз». По сути это зачастую моноэтнические или моноконфессиональные группы, которые под всеобщим исламистским лозунгом пытаются усилить свою самоидентификацию. А это означает, что суть конфликтов и степень их активности будет зависеть не от взятия Мосула или Ракки, от которых они и в лучшие для ИГ времена совсем не зависели или в очень малой степени, как в Ливии, а от глобального решения проблем той или иной группы в составе того или иного государства. И роль иностранных спонсоров, на которую также очень сильно упирают американцы, в данном случае будет напрямую зависеть только от успешной, или не очень, степени политической интеграции такого рода «франшиз» в существующие государственные архитектуры. И это, опять же, потребует от новой администрации в Белом доме умения «выкручивать руки» (по выражению нынешнего президента США Б.Обамы) местным властным элитам.