Визит турецкого премьер-министра Б.Йылдырыма в Багдад и Эрбиль, который состоялся в эти выходные, пока не вызвал бурной реакции у обозревателей. Между тем ожидалось первоначально, что этот вояж станет чуть ли не отправной точкой перезагрузки двусторонних отношений с учетом растущей в последнее время напряженности по вопросу присутствия турецких военных на севере Ирака в лагере Башика. Собственно турецкие военные сохраняют свое военное присутствие на севере Ирака еще с 1980-х годов, т.е. момента начала ирако-иранской войны. На тот момент времени это мотивировалось борьбой с активностью Рабочей партии Курдистана (РПК, в Турции считается террористической организацией)), и в общем-то режим С.Хусейна сквозь пальцы смотрел на это нарушение своего государственного суверенитета. Публично протестовал, в реальности никаких действий не предпринимал. При этом Багдад выбирал из двух зол меньшее: руками турок он воевал против курдов, обе страны имели тогда общего врага. Ныне же ситуация кардинально поменялась и в плане резкого ослабления военного потенциала Турции, что убедительно доказали последние по времени бои турецких вооруженных сил на севере Сирии, и в рамках возникновения курдской автономии в Ираке, и в формате заметного усиления иранского влияния в курдских районах. Анкара мотивирует свое военное присутствие в Башике интересами прежде всего борьбы с «Исламским государством» (ИГ, запрещено в России)). При этом никакой реальной борьбы в Ираке она естественно не ведет, что рождает в Багдаде подозрения о реанимации имперских амбиций Турции и ее стремления де-факто пересмотреть условия Лозаннского договора 1923 года, который собственно и определяет нынешний статус государственных границ региона. Кроме того, Багдаду абсолютно не нравится то, что с 2015 года турецкая сторона в два раза увеличила количество своих военных в Башике, мотивируя это стремлением нарастить количество тренируемых в этом лагере суннитских и курдских бойцов опять же «для борьбы с ИГи успешного взятия Мосула». При этом боевики-иракцы, которые проходили тренинг на этой базе, ни в каких боях за Мосул не участвуют. В этой связи у иракского руководства опять же возникают серьезные сомнения в истинной роли присутствия турецких военных на территории страны. Есть все основания полагать, что Анкара использует повод борьбы с ИГ и пытается создать на севере Ирака лояльные себе суннитские милиции, а также намеревается значительно усилить боевой потенциал союзнических себе отрядов курдской пешмерги, которые замыкаются на Демократическую партию Курдистана (ДПК) Масуда Барзани. Таким образом, Турция создает силы по сдерживанию экспансии РПК, которые могли бы выполнять функции «санитарного кордона» при всех вариантах развития ситуации. В том числе и при реализации сценария ухода турецких военных из Башики. В Анкаре прогнозируют возникновение в Ираке серьезных межконфессиональных конфликтов в Талль-Афаре и Киркуке сразу же после формального «освобождения» Мосула, и собираются активно воздействовать на эту ситуации в своих интересах. Прежде всего в рамках противостояния между Анкарой и Тегераном, который также активно усиливает свое влияние именно в этих районах.
Этот момент очень тревожит иранцев, которые работают как раз с основными оппонентами М.Барзани в курдской автономии. Это прежде всего отряды Патриотического союза Курдистана (ПСК) Дж.Талабани и какая-то часть РПК. Совершенно очевидно, что Тегеран по этому вопросу жестко давит на Багдад, и собственно последние по времени высказывания иракского премьер-министра Х.аль-Абади «о невозможности участия турецких войск в штурме Мосула» можно считать официальной позицией не только Багдада, но и Тегерана. К этому же разряду надо отнести и «требование иракского правительства о безусловном выводе всех иностранных войск с иракской территории». Понятно, что речь в данном случае идет не о американцах, а о турках. При этом ряд обозревателей утверждает, что Багдад не в состоянии сейчас серьезно обострить свои отношения с Анкарой по причине того, что Турция является основным экономическим партнером Ирака в формате импорта продуктов питания и ширпотреба. Это так, но есть еще и факт поставок иракской нефти в Турцию, что для последней в общем-то является очень важным фактором. Другими словами, не все так однозначно, и зависимость Турции от Ирака также очень велика. По нашей оценке, иракское руководство не предпринимает никаких реальных действий против присутствия турецкого военного контингента на своей территории, исходя прежде всего из следующих причин:
- Это невозможность в условиях крайней слабости ракских вооруженных сил, которые к тому же целиком и полностью завязли под Мосулом, воздействовать на эту ситуацию чисто военным путем.
- Багдад, как и Анкару, не устраивает присутствие отрядов РПК в Синджаре. Эта была одна из главных тем переговоров иракского и турецкого премьеров. и, судя по всему, стороны договорились о том, что Багдад закроет глаза на возможные активные действия турецкой армии и подконтрольных ей суннитских отрядов по выбиванию боевиков РПК из этого района. Ни о каком более внятном участии турок в боях за Мосул, которые безнадежно забуксовали, речи не идет в принципе.
С учетом всего сказанного, большинство зарубежных обозревателей и экспертов не ожидают от нынешних ирако-турецких переговоров никаких прорывов и кардинального улучшения двусторонних отношений. Они останутся напряженными с учетом сильного иранского влияния на Багдад. При этом Тегеран стремится максимально минимизировать любые формы влияния Анкары на иракском направлении, в том числе и в курдской автономии. Эта тенденция определяет и будет определять весь фон взаимоотношений между Багдадом и Анкарой на среднесрочную перспективу. Причем напряжение в этих взаимоотношениях будет нарастать пропорционально снижению фактора ИГ после взятия Мосула. Именно освобождение этого города станет отправной точкой начала череды межконфессиональных конфликтов в Ираке, и соответственно усилением жесткой конкуренции по линии Иран-Турция. При этом формат экономических взаимоотношений между Ираком и Турцией будет вынесен за скобки политических баталий в силу серьезной степени взаимозависимости этих двух стран.