Глава элитного подразделения «Кудс» иранского КСИР К.Сулеймани встретился 7 января с.г. с руководителем военного крыла Рабочей партии Курдистана (РПК) Камилом Байюком. Встреча проходила в городе Сулеймания на севере Ирака, который считается вотчиной лидера Патриотического союза Курдистана (ПСК) Дж.Талабани, который, собственно, и гарантировал безопасность встречи. Общим итогом беседы стало обещание иранца продолжить снабжение отрядов РПК оружием и боеприпасами, а также посодействовать тому, чтобы офис РПК был официально открыт в Багдаде. Это будет означать признание РПК де-юре легальной структурой, что, безусловно, нанесет еще более серьезный ущерб и так непростым отношениям между Анкарой и Багдадом. Еще ранее К.Сулеймани обещал К.Байюку посодействовать тому, чтобы те отряды пешмерги, которые лояльные президенту курдской автономии в Ираке Масуду Барзани ушли из окрестностей г.Синджар, где сконцентрированы отряды РПК. Вместо них К.Байюк просил дислоцировать отряды шиитской Народной мобилизации, которые лояльны иранцам. При этом отметим, что проиранские шиитские группы в Ираке взаимодействуют с РПК уже с ноября 2015 года. Именно тогда, во время переговоров в Тегеране между руководителем КСИР Мохаммадом Али Джафари с Камилом Байюком и еще одним военным эмиссаром РПК Бесси Хозатом, отвечающим в организации за поддержание связи с КСИР и иракскими шиитами, было принято принципиальное решение о том, что между РПК и иракскими шиитами будет налажен обмен развединформацией в отношении активности «Исламского государства» (ИГ, запрещено в России), а также будут проводиться совместные операции против исламистов. Тогда же и был назначен основной координатор этой совместной деятельности с иранской стороны. Им стал профессиональный разведчик, который работает в качестве иранского консула в Сулеймании — Агха Массудиан. Через него РПК поступают необходимые финансовые средства, и согласовывается приход транспортов с иранским оружием. Кстати, А.Масудиан одновременно выполняет и роль офицера по связи со спецслужбами клана Дж.Талабани. Руководство РПК в свою очередь пообещало оказать «необходимое влияние» на Партию свободной жизни Курдистана — иранский филиал РПК в рамках снижения ее боевой активности против КСИР на ирано-иракской границе. Договоренности в отношении Синджара в принципе понятны — курды из РПК опасаются того, что дружественные Анкаре отряды пешмерги М.Барзани пропустят турецкие силы и лояльные им суннитские иракские формирования к городу с целью его захвата. Но такой вариант развития событий после недавнего визита турецкого премьер-министра Б.Йылдырыма в Багдад и его переговоров о будущем турецкого военного контингента в Башике фактически исключен. Сил суннитской милиции, которую турецкие военные готовили в Башике якобы для борьбы с ИГ, явно недостаточно чтобы взять Синджар и выбить из него отряды РПК. Если же там появляются еще и иракские шииты, то вопрос с повестки дня можно снимать. В этом контексте понятны жесткие требования премьер-министра Ирака Х.аль-Абади вывести турецкий контингент сразу же после взятия Мосула. При этом на турецко-иракских консультациях тема Синджара стояла отдельно. Турецкий премьер особенно акцентировал именно эту тематику, настаивая на том, что без освобождения Синджара от отрядов РПК, говорить о «финальной стадии борьбы с терроризмом» нельзя. В этой связи отметим два момента.
Фиксация на турецко-иракских переговорах важного условия вывода турецких войск из Ирака. Это именно освобождение Мосула, а не разгром РПК.
- Приход шиитской милиции в Синджар позволит парировать в перспективе все обвинения Анкары о том, что «тема террористической угрозы для Турции не закрыта», а значит турецкий контингент должен оставаться на севере Ирака. И при таком раскладе у Анкары остается совсем ограниченное поле для маневра. Особенно с учетом того, что нынешние турецкие вооруженные силы — это совсем не турецкая армия 1980-х и начала 1990-х годов, когда она могла осуществлять рейды на территорию Ирака без особой оглядки на действия Багдада. Нынешнее состояние армии Турции, как показывают последние бои на севере Сирии, далеко от идеала.
Жесткий курс Тегерана на поддержку основных оппонентов М.Барзани в курдском сообществе, безусловно, имеет своей целью нивелировать до минимума влияние Турции на процессе в курдской автономии. Но не только Турции, но и США, и в Вашингтоне это отчетливо понимают. Сын М.Барзани и руководитель разведки Масрур в сопровождении министра по делам пешмерга Мустафа Саида Кадера 22-24 декабря с.г. посетил Вашингтон и заручился гарантиями того, что американцы продолжат поддержку регионального правительства Курдистана (если точнее, то лично М.Барзани, который в прошлом году и был переизбран на должность президента исключительно всеобъемлющему нажиму со стороны Вашингтона на остальные курдские партии), в том числе и в рамках продолжения снабжения и тренировок специальных сил Иракского Курдистана «Заревани», который сейчас вроде бы принимает участие в боях за Мосул. В рамках встречи с директором ЦРУ США Дж.Бреннаном курды получили гарантии того, что эта поддержка будет продолжена и после ухода Б.Обамы. Это можно было расценить и как просто форму вежливого расставания, но, в общем-то, существуют все объективные предпосылки, что новая администрация будет продолжать нынешний курс. США в принципе просто не на кого более опираться в Ираке и Сирии. Зная отношение Дж.Трампа к Ирану, можно совершенно оправданно предположить, что ставка американцев именно на М.Барзани будет продолжена. Вопрос только в том, что реально поддержать его в случае начала каких-либо катаклизмов в курдской автономии они не смогут. Очень сомнительно, что США начнут высаживать там десант и втягиваться в партизанскую войну. А катаклизмы, скорее всего, запланированы Ираном именно на то время, когда нынешние полномочия президента М.Барзани истекут, и он наверняка вновь предпримет попытки переизбраться. Собственно и в этой связи Тегеран старается убрать все возможные проблемы заранее. Но если США далеко, то Турция близко и вполне может вмешаться, используя для этого свой военный контингент в Башике. Поэтому ликвидировать его очень важно для Тегерана, чем и объясняется жесткая риторика иракского премьера на встрече со своим турецким коллегой и соответствующий дипломатическое давление.